Всем сестрам по мозгам - Дарья Донцова

Но, как говорится, на каждого охотника находится сотый медведь. Очутившись в поселке Ожегино, Сергей пошел в магазин за какой-то ерундой, увидел за прилавком продавщицу и пропал.

Девушку звали Верой. Она оказалась дочерью строгого отца и суровой матери, никаких шашней с противоположным полом не заводила и категорически не желала даже смотреть на Мануйлова. Сергей начал осаду по известному сценарию: букеты, конфеты, бесплатные билеты на представления. Вера оставалась холодна, как Снежная королева.

Почти год Сергей обхаживал избранницу, мчался в Ожегино при первой возможности, засыпал Веру подарками и – не получал в ответ даже скромного поцелуя. Коллеги подсмеивались над парнем, советовали плюнуть на гордячку и обзавестись нормальной любовницей, но Мануйлова словно опоили приворотным зельем.

А потом вдруг Олейникова сама обратилась к нему и попросила:

– Увези меня в Москву.

Сергей схватил любимую в охапку и умчался с ней в столицу, где снял небольшую квартиру. Они стали жить как семья. Мануйлов парил над землей от счастья. Его не пугало, что у Веры оказался на редкость противный характер. Олейникова легко обижалась на любую ерунду, зато долго отходила, иногда по неделе не разговаривала. Но Сергею манера любимой дуться казалась очаровательной. Он прощал Вере все, не обращал внимания на постоянные смены ее настроения, капризы, крик, желание настоять на своем во что бы то ни стало в любой ситуации. Когда Вера забеременела, она сразу заявила:

– Я сделаю аборт. Не хочу возиться с ребенком.

Мануйлов умолил ее оставить малыша и окружил гражданскую жену трогательной заботой. В холодильнике теперь были свежие фрукты, деликатесы, рыночный творог для Верочки и стояла кастрюлька с холодной позавчерашней кашей для Сергея. Хозяйкой Олейникова была отвратительной. И она категорически отказалась расписаться в загсе, невзирая на справедливые слова Мануйлова:

– Ребенок должен появиться на свет в законном браке.

На все его неоднократные предложения следовал ответ:

– Не хочу.

– Почему?

– Просто не хочу. Не хочу, и точка. Отстань!

Через пару месяцев из поселка Ожегино навестить Веру прибыла Галя, ее старшая сестра. Женщины постоянно перешептывались и замолкали при появлении Сергея. А поскольку в съемной квартире была всего одна комната, Мануйлов не мог остаться с любимой наедине, спал на раскладушке на кухне.

Приезд Галины дурно повлиял на Веру. Отныне та постоянно злилась на Мануйлова, жаловалась, что от него пахнет цирковыми животными, опилками. Сергей мужественно терпел все капризы, надеясь, что после появления на свет ребенка Вера смягчится. Но, откровенно говоря, ему все труднее и труднее удавалось удерживать улыбку на лице, Олейникова стала просто невыносима.

Пол своего будущего ребенка они не знали. Сережа хотел заранее купить приданое, но Вера заявила:

– Сбрендил? Это плохая примета – приобретать вещи нерожденному. И, по-твоему, девочка может носить голубое?

– Постараюсь найти розовое, – пообещал Мануйлов.

– А если родится мальчик? – звенящим от сдерживаемого гнева голосом спрашивала будущая мать. – Он дураком будет выглядеть в тряпках для девчонки.

Мануйлов попытался переубедить истеричку. Нашел, как ему казалось, весомые аргументы:

– Вера, в магазинах почти нет хороших товаров, да и с плохими тоже немалая проблема. Боюсь, я не успею за короткий срок, пока ты лежишь в роддоме, приобрести необходимое. Давай хоть кроватку с коляской сейчас купим.

– И куда вы их денете? – влезла в разговор Галя. – У вас квартиренка меньше норы для мыши, поставить лишнюю табуретку негде. А уж колыбелька и подавно все свободное место займет.

Едва Галина захлопнула рот, у Веры началась феерическая истерика. Она принялась орать, бросаться на Сергея с кулаками.

– Говорила, не хочу рожать! Не хочу рожать, не хочу рожать… – кричала она.

Тут бесконечное терпение Мануйлова закончилось, и он впервые дал гражданской жене отпор. Сергей не вопил, не топал ногами, не отвесил хамке оплеуху, он говорил спокойно, но жестко:

– Да, квартира маленькая, поэтому пусть Галина сию секунду забирает свои вещи и уезжает домой. Там, где сейчас стоит ее раскладушка, прекрасно поместится кроватка для малыша. Впредь, собираясь навестить сестру, Галя должна спросить моего согласия и знать, что более двух дней она здесь не задержится. Вера, не хочешь рожать ребенка? Не надо. Не желаешь жить со мной в законном браке? Я не настаиваю. Ты плохая хозяйка, дурная баба и, как мне стало понятно, начисто лишена даже намека на материнский инстинкт. Сейчас я пойду погуляю, вернусь вечером. К тому времени чтобы и духа Галины в квартире не было. Кстати, ты сама можешь с ней уезжать в свое Ожегино. Дай тебе бог там свою любовь наконец-то встретить.

Домой Мануйлов пришел около полуночи и был поражен. Галина убралась восвояси, в квартире царила чистота, и – вот уж невиданное дело! – Вера приготовила ужин. Ковыряя вилкой холодные, скользкие, слипшиеся макароны, Сергей никак не мог избавиться от мысли, что ему давно следовало не улыбаться в ответ на истерики Веры, а раздавать ей пощечины, не бежать самому чистить картошку, а швырять грязные клубни в гражданскую жену, не выбиваться из последних сил, зарабатывая на ее прихоти, а ограничить хамку в расходах, отсчитывать ей копейки. Только сейчас до него дошло: его любимая не способна оценить заботу и нежность, считает их проявлением слабости. Увы, она принадлежит к той породе людей, о которой русский народ издавна придумал поговорку про палец и руку.[3]

После того скандала они неожиданно зажили мирно. А спустя некоторое время Вера сказала:

– Нужно купить малышу приданое. Извини, я была дурой, теперь буду вести себя иначе. Вроде у тебя предстоят гастроли по Сибири?

– Да, – кивнул Мануйлов. – Но я хотел отказаться от поездки, тебе же скоро рожать.

И тут, к удивлению Сергея, Вера сама обняла его, нежно поцеловала и сказала:

– Нам очень нужны деньги, а чем дальше от столицы расположен регион, где должны состояться гастроли, тем больше платят московским артистам. Не волнуйся за меня.

Сергей уехал в Тюмень и при каждой возможности посылал Вере телеграфом деньги, опасаясь возить с собой крупные суммы. В гостиницах, где селились циркачи, часто не было горячей воды и буфета, о том, что надо завести сейфы для постояльцев, администрация даже не подозревала.

Домой Мануйлов вернулся за пару дней до предполагаемых родов Веры. Он сильно нервничал – мобильных телефонов тогда не существовало, поговорить с Верой ему удалось за время своего отсутствия всего пару раз. А последние дней десять и вообще связь с Москвой из-за плохой погоды и обильных снегопадов отсутствовала.