Бледный всадник, Черный Валет - Андрей Дашков

Информатора звали Семен Щетина. Свои пятьдесят он прожил бобылем и жалел об этом крайне редко – чем старше становился, тем реже. Он заведовал свинофермой, располагавшейся на территории поместья. Под его началом было около десятка батраков и более пятидесяти взрослых свиней. Хозяйство приличное, хлопотное, но Семен считал, что ему повезло. Он жрал мясо дважды в день, и вряд ли ему грозила смерть от голода. Скорее от пули. Или от туго затянутой веревочной петли. Но лучше всего было бы умереть от старости…

Ферма постепенно расширялась, а подопечные Семена жирели и приносили здоровый приплод. Секрет высоких достижений в животноводстве был прост – Щетина питал к свиньям неподдельный интерес. Наблюдая за ними долгие годы и досконально изучив их поведение, он не переставал удивляться тому, до чего же эти твари похожи на людей. Особенно когда проголодаются… Его уверенность в физиологическом сходстве двух видов возросла еще больше после одной поучительной беседы, которая состоялась в кабаке. Какой-то пьяный в дымину интеллигент – случайный собутыльник – поведал Семену о том, что в старину неизлечимо больным людям пересаживали внутренние органы свиней. И, судя по всему, успешно.

Щетина тоже был, мягко говоря, нетрезв. Тем ярче оказалось впечатление от услышанного. Он был сражен наповал. Каково это – жить со свиным сердцем? Или легкими? Или почками? Или печенью? Или… Дальше Семен в своих фантазиях не заходил. Ему становилось не по себе. Слишком уж часто видел он эти самые внутренние органы, когда на ферме резали хрюшек. Зрелище не для любителя животных, к коим он причислял и себя. Кровь, пар, кишки, предсмертные судороги… Бр-р-р!..

В общем, мысль о пересадке крепко засела в голове у Щетины – тем более что самостоятельных идей у него отродясь не водилось. Он был не прочь провести некоторые предварительные опыты. Конечно, с разрешения Ферзя. Тот сперва поднял его на смех, но затем переговорил с Полиной и внезапно изменил точку зрения.

Получив хозяйское благословение, Семен рьяно взялся за дело. Он отобрал лучших поросят и внебрачных крестьянских детишек, которых в поместье хватало с избытком. Он оборудовал при свиноферме операционную. Выкупив у старьевщика набор хирургических инструментов, он заточил и начистил их до устрашающего блеска. В развалинах городской библиотеки он отыскал книжонку по трансплантации и чудом сохранившиеся анатомические атласы. Вооружившись всем этим, а главное, неугасимым энтузиазмом, Щетина принялся экспериментировать. Занимался он своими экспериментами по ночам, в свободное от основной работы время. Неудивительно, что вскоре ферма приобрела дурную славу.

Задача оказалась сложнее, чем он думал. Угробив с полдесятка малолетних подопытных, доморощенный хирург сделал паузу, чтобы переосмыслить проблему. Жертвы упорно отказывались дышать поросячьими легкими или переваривать пищу поросячьими желудками. Заодно выяснилось, что и нитки для операций нужны какие-то особенные, а Семен зашивал «пациентов» обыкновенными, льняными… Он был так поглощен своими изысканиями, что чуть не прозевал конспиративную встречу с Заблудой-младшим.

Они встречались в условленное время (обычно в новолуние) и в заранее оговоренных местах (порой довольно экзотических). Семен побаивался Начальника, но служил не за страх, а за совесть. У него были идеалы. Веселая и разгульная городская жизнь импонировала ему гораздо больше, чем скучная и однообразная деревенская, заполненная вдобавок отупляющим трудом. (Кстати, немаловажную роль при вербовке сыграло то, что Начальник вполне мог запретить Щетине появляться в городе – если бы они вдруг не договорились. Поскольку они договорились, свинарь по-прежнему расслаблялся, шляясь по кабакам, – однако не так часто, как ему хотелось бы).

Щетина мечтал о том дне, когда Гришка шлепнет Ферзя и установит в поместье свои порядки. При новом режиме Семен рассчитывал возглавить «коллективное хозяйство». Или, на худой конец, ветеринарную клинику. Его заслуги перед Начальником города Ина были весомыми.

Он жил в коттедже, стоявшем в двух сотнях шагов от главной усадьбы и совсем рядом со свинофермой. После того, как прошел слушок о непотребствах, творившихся в операционной, местные стали огибать Семена десятой дорогой. Бабы его возненавидели, а детишки панически боялись. Он не очень сильно огорчался и не слишком долго переживал по этому поводу. Учитывая его секретную миссию, находиться в изоляции и внушать малограмотным соседям суеверный страх было даже полезно.

Когда от одиночества становилось совсем невмоготу, Семен пользовал молоденьких свинок. Те оставляли приятное впечатление (если, конечно, забыть об ароматах) и не требовали дополнительных затрат на ухаживание. Умное словечко «зоофил», которое иногда употреблял помещик, Семена не обижало. Ради торжества идеалов можно было стерпеть многое…

* * *

Очередную встречу Григорий назначил на старой ветряной мельнице, служившей своего рода неофициальным разделительным пунктом между владениями Начальника и Ферзя. Сама мельница давно пришла в негодность и считалась нейтральной территорией.

Прежде сюда частенько забредали смешанные парочки, чтобы попытаться стереть грань между городом и деревней или по крайней мере уменьшить зазоры. Это удавалось им до тех пор, пока не случилась крупная ссора из-за одной скороспелой деревенской Лолиты и мельница не украсилась десятком трупов цветущего возраста. До полномасштабной войны дело не дошло, но идиллия безвозвратно канула в прошлое.

Щетине выбор Начальника нравился. В случае чего Семен всегда мог сослаться на то, что ездил на мельницу пообщаться с какой-нибудь неразборчивой городской бабенкой. Иметь алиби было жизненно важно. Свинарь неоднократно видел, что случалось с теми, у кого этого самого алиби не оказывалось. Ферзь не упускал возможности потренировать свою свору.

Поэтому Семен тщательно подготовился к встрече, стараясь не упустить из виду ни единой мелочи. Он даже положил в карман пару презервативов, изготовленных кустарным способом, надел новую рубашку и оросил себя сомнительными благовониями, чтобы заглушить неистребимый свиной запах.

Он решил прогуляться до мельницы пешком. Бояться ему было некого, кроме патрулей, а их маршруты Семен изучил с точностью до десяти метров и пяти минут.

Вечер выдался ветреный, и задолго до того, как Щетина приблизился к ободранным мельничным крыльям, он услышал душераздирающий скрип ржавой оси, далеко разносившийся по окрестностям, – еще одна причина, чтобы в плохую погоду это место никому не казалось приятным. Заблуде с его железным характером было, конечно, плевать, а вот свинарь не на шутку разнервничался…

Семен пошел на звук, раздвигая руками мертвые конопляные стебли и стараясь не свалиться в многочисленные мелкие овражки, избороздившие землю, как морщины – стариковскую рожу. Кое-кто утверждал, что это остатки окопов.

Луны не было. Все еще невидимые крылья перемешивали влажную темноту…

Щетине вдруг почудилось, что его засасывает в гигантскую мясорубку.

Ветер настойчиво подталкивал в спину. Скрип незаметно превратился в однообразный крик, будто где-то рядом страдало тупое животное, попавшее в трясину.