Мадьярская венера - Лин Гамильтон

Для Т. я оставляю письмо и пакет, как мы и договаривались перед его отъездом из Англии на континент. Ответа до сих пор не было, однако я не тревожусь. Но и не бездельничаю. Я продолжаю занятия по изучению древнего человека, и меня по-настоящему увлекает идея, что здесь поблизости не исключена возможность обнаружить доказательства его существования. Сейчас кажется смешным то, что наши ближайшие предки верили, будто земля была создана в 4004 году до нашей эры. Меня просто потрясли доклады, в которых описываются найденные в Неандер Тал скелеты и пещеры, расположенные к северу от города.

Я уже знаю, что за вполне приемлемое время смогу добраться до местности, где были обнаружены известняковые пещеры. Когда прибудет Т., я его как следует расспрошу, и, возможно, он поедет со мной.

Нет никаких сомнений, что мое решение отправиться сюда было правильным.

13 сентября

Пока я читала выдержки из дневников Пайпера, всплыло множество вопросов, кто этот Т. и зачем была нужна эта анонимность. Решение выбрать для путешествия именно Будапешт — еще один вопрос. В 1900 году большинство доказательств существования древнего человека были обнаружены во Франции или в Германии. Если бы я искала доисторический скелет в то время, то отправилась бы на реку Дордонь во Франции. Еще одним местом, куда бы я направилась, была пещера Альтамира в Испании. Там уже были обнаружены наскальные рисунки, и хотя многие ставили под вопрос их подлинность, некоторые исследователи, такие как Пайпер, не стали бы сомневаться в этом. Конечно, легко делать подобные выводы, имея в арсенале багаж знаний о прошедшем столетии. И все же вопросы оставались без ответа. Какое отношение ко всему этому имел Т.? Или Пайпер завязал дружбу, возможно, даже деловые отношения, с венгром, который настолько его убедил, что Пайпер выбрал именно Венгрию для своих научных изысканий, или же что-то другое? Факт такого удачного выбора мог бы быть простым счастливым совпадением.

В одном я была полностью согласна с Пайпером. Будапешт, к моему удивлению, приятный город: широкие, усаженные деревьями проспекты, напоминающие о Париже, а мерцающий Дунай — его Сена. На одном берегу, Будайский замок возвышается над окрестностями, на другом, где расположился Пешт, в кафе вдоль кромки воды, смеясь, разговаривая и медленно потягивая напитки, отдыхали люди, наслаждаясь последними солнечным теплом перед тем, как холодная погода вступит в свои права. Я ожидала нечто вроде города в советском стиле: серые бетонные бункеры, выделяющиеся статуи героев революции. Но я ошибалась.

* * *

Спустя тридцать часов с того момента, когда во сне меня посетил призрак Анны, я сидела в «Жербо», старинной кофейне недалеко от Дуная на площади Вёрёшмарти тер. Как говорилось в путеводителе, это место охотно посещали все.

Однако я выбрала это место не потому, что его рекомендовал проспект. Я находилась там, поскольку моя комната в отеле, расположенном на улице, ответвляющейся от Андраши ут, недалеко от Оперного театра, была еще не готова, а еще потому, что Кароль Молнар, согласно расходным счетам, четыре раза заходил сюда во время путешествия, когда приобрел венеру, в компании некоего Михаля Ковача.

Просто удивительно, что можно выяснить о человеке из его счетов. Еще я знала, что Кароль обычно останавливался в отеле Хилтон в Буде, приходил в «Жербо» почти каждый день, и если бы я могла читать по-венгерски, знала бы, что он заказывал. Вот только я ничего не знала о городе, в котором оказалась. Давненько меня не заносило в места, где я до этого вообще ни разу не была и где я почти не могла изъясняться на местном языке. Да, я путешествую в разные уголки мира, но у меня есть определенный маршрут поездок, агенты и просто помощники, и, по крайней мере, я могла сказать «здравствуйте», «спасибо» и «до свидания». Но не здесь.

Пока я не понимала, что же заставило меня приехать сюда. Я чувствовала себя разбитой из-за смены часовых поясов, не говоря уже о том, что выглядела помятой и неопрятной. С собой, помимо одежды и собранных в дикой спешке туалетных принадлежностей, я привезла папку с документами Кароля и книгу об открытии Мадьярской венеры. Путеводитель я приобрела в аэропорту.

Было видно, что здесь собираются бизнесмены, а еще это было излюбленное пристанище туристов, одетых, по обыкновению, в джинсы и кроссовки. На поясах у них висели сумки для всяких мелочей и денег. Местные же сидели, разложив перед собой газеты на мраморных столешницах. Некоторые с серьезным видом общались со своими спутниками или же разговаривали по мобильным телефонам.

Я умудрилась заказать сэндвич с яйцом и чашку кофе. Воодушевленная удачей, я решила попробовать спросить официантку, не знает ли она некоего Михаля Ковача.

— Да? — подошла она ко мне. — Еще кофе?

«Мда, это будет нелегко», — подумала я. Еще одна попытка, на этот раз я указала пальцем на имя в счет-фактуре.

— Американ Экспресс? — с готовностью откликнулась та. — Вот, пожалуйста.

— Возможно, я смогу помочь, — произнесла привлекательная женщина, сидевшая через пару столиков от меня.

— Я должна встретиться здесь кое с кем, — соврала я. — И не знаю, как выглядит этот человек. Я надеялась, что, возможно, официантка его знает.

— Давайте, я попробую, — предложила она. Я указала на имя. — Это произносится Коваш, — пояснила она. — Несмотря на написание. Это объясняет ваше затруднение.

Она поговорила с официанткой, которая покачала головой.

— Она не знает его, — сказала женщина.

— Спасибо за помощь, — поблагодарила я. — Кстати, меня зовут Лара Макклинток. Я из Торонто, занимаюсь торговлей антиквариатом. Как вы, должно быть, уже догадались, я первый раз в Будапеште.

— Лори Барретт, — представилась она. — Адвокат, тоже из Торонто. Составляю мужу компанию. Он страховой агент.

— Но вы же говорите по-венгерски, — удивилась я.

— Теперь уже не так хорошо, — смутилась она. — Моя мама родом из Венгрии, и я в детстве немного разговаривала на венгерском. Ее отца звали Лоранд, и она нашла созвучное английское имя. Мой отец был британцем. Только благодаря моей бабушке я выучила венгерский. Мой муж регулярно приезжает сюда. Он открывает офис для своей фирмы, и мне приходится частенько составлять ему компанию. Я беру уроки венгерского, когда бываю здесь. Это помогает. Кстати, я бы не стала утруждать себя изучением местного языка, если бы не оставалась здесь надолго. Теперь, когда пала советская власть, все больше людей говорят по-английски. Венгерский — язык сложный, к тому же не близкий ни одному из романских, которые все-таки есть шанс понять.

— В путеводителе говорится, что он каким-то там непонятным образом связан с финским.

— Вполне возможно.

— У вас все еще есть здесь родственники? — поинтересовалась я.

— Нет. Я пыталась найти фамильный дом. Но его уже нет, уничтожен во время бомбежки, видимо в одну из войн. У Венгрии плохая привычка почти в каждой войне оказываться не на той стороне. Я расстроилась, когда не нашла дом, да и маме было горько услышать об этом. В Северной Америке мы привыкли переезжать с места на место. С каждым переездом дом становится все больше — семья ведь растет. А потом ты снова оказываешься в квартире, когда выходишь на пенсию. Но здесь люди не любят менять место жительства. Несколько поколений семьи моей матери прожили в одном и том же доме. Вот такие дела. Так вы здесь, чтобы приобрести какой-нибудь антиквариат?