Вороново крыло - Энн Кливз

Юэн так и не присел — пил кофе стоя. Перес видел, что ему не терпится остаться одному, пока едва уловимое присутствие дочери окончательно не выветрилось.

— В таком случае у меня все, — сказал он. — Загляну к вам завтра, когда будут результаты вскрытия. У вас есть ко мне вопросы?

На самом деле никаких вопросов Перес не ожидал, думал, что Юэн рад будет спровадить его как можно быстрее. Но Юэн и не думал его выпроваживать — по-прежнему стоял с чашкой в руке.

— Тот старик со Взгорка…

— Да?

— Все показывают на него. Мол, такое не первый раз случается, он уже убивал…

— Ходят такие сплетни, да. Но его и к суду не привлекали, не то что уж осудили.

— Поначалу все эти разговоры казались мне бессмысленными — Кэтрин-то больше нет. Чем тут поможешь? Но если то, что говорят о старике, правда, смерть Кэтрин можно было предотвратить. — Юэн посмотрел на Переса. Линзы очков делали его глаза неестественно большими, казалось, он глядит в упор. — И вот этому нет оправдания.

Только теперь он аккуратно поставил чашку на стол и пошел с Пересом к выходу.

Перес сидел в машине и размышлял о словах Юэна, когда зазвонил телефон — Сэнди Уилсон из диспетчерской.

— Звонила женщина, ну, та самая… Которая тело нашла.

«Женщина? Это Фрэн Хантер? Интересно, с какого момента их начинают называть просто „женщинами“?»

— И что она сказала?

— Ничего. С парнем из Инвернесса, который отвечал на звонки, говорить не стала. Заявила, что ей нужны вы.

Сдавленный смешок Сэнди Перес оставил без внимания — наверняка тот не имел в виду ничего обидного.

— Когда она звонила?

— Минут десять назад. Сказала, что будет дома весь вечер.

— Я сейчас как раз во Врансуике. По пути домой заеду к ней.

Перес постучал в дверь тихонько, на случай, если девочка уже спит. Но та не спала — сидела за столом в пижаме и тапочках, как он себе и представлял. Пила горячий шоколад — на верхней губе красовались коричневые усы. Фрэн, прежде чем отпереть, выглянула в окно; наверняка сейчас все местные так поступают. Ему вспомнился отрывок из Джона Донна, который они читали в школе. Смерть одного человека задела их всех, мир стал иным. Как знать, может, так и надо. Их-то с чего должно обойти стороной? Чем они лучше других?

— Быстро вы, — сказала Фрэн. — Надеюсь, я не заставила вас мчаться сломя голову. Может, это не так и важно… Вы не подождете минутку — я только Кэсси уложу?

Перес сел в большое кресло, то самое, в котором представлял себе Фрэн. Она принесла ему бокал красного вина, от которого ему вообще-то следовало отказаться, и кусок пирога с сыром и шпинатом.

— Вряд ли вы успели поесть, — сказала она по-простому, без церемоний.

До Переса доносились голоса матери и дочери: сначала из ванной, потом он услышал забавную песенку про лисицу, которая пошла по водицу, затем сказку, слов которой уже не разобрал — так тихо Фрэн читала.

— Простите, что задержала. — Она вдруг оказалась рядом, наливая себе бокал вина. Перес понял, что успел задремать.

— У вас есть для меня какая-то информация?

Перес встал, уступая место, но Фрэн мотнула головой, отказываясь, и опустилась прямо на пол. Лица ее он не видел — она отвернулась, глядя на огонь в камине.

— Может, это и не имеет значения. Может, вы уже знаете.

— И все же расскажите.

— Прошлую ночь Кэсси оставалась у отца. И сегодня днем, когда я поехала за ней… — Фрэн в нерешительности замолчала. — Короче, я знаю, откуда Кэтрин возвращалась, когда я увидела ее сходящей с автобуса вместе с Магнусом Тейтом, — Дункан рассказал.

— Правда? Насколько мне известно, он нам не звонил, — как бы невзначай заметил Перес.

— Он и не собирался. Ехать в Леруик, давать показания? Эта морока не для него. Он вечно занят, вечно торопится.

— Мы еще не успели дать объявление ни в газетах, ни по радио. Планируется большая пресс-конференция, но это будет только завтра. Организационные вопросы отнимают уйму времени.

— Кэтрин была у него в Хо. На одной из тех самых вечеринок, куда может прийти любой. Где половина Шетландов успела побывать. Уверена, вы легко найдете свидетелей.

Перес и сам бывал на знаменитых вечеринках Дункана. Никаких объявлений о них нигде не печаталось, никаких приглашений для входа не требовалось. О дне и времени узнавали со слов других: «Слыхал, сегодня у Дункана собираются». Начиналось все поздно вечером. Когда городские бары закрываются, берешь такси или подсаживаешься к самому трезвому из приятелей и едешь в Хо. На каждой вечеринке гостей ждал сюрприз. Дункан часто приглашал местных музыкантов. Ему нравилось поддерживать талантливую молодежь. Так он говорил, хотя Перес не представлял, что эти парни со скрипками и гитарами выносили с вечеринки кроме похмелья и сознания, что потерлись спинами с какой-нибудь знаменитостью. Когда пускали по кругу бутылку виски «Хайленд-парк», соседом-собутыльником вполне могла оказаться какая-нибудь звездочка второго плана — актер на отдыхе, политик, приехавший на конференцию, режиссер второстепенных фильмов, продюсер, известный очень узкому кругу. Дункану нравилось возиться с богемой. Может, это молодых людей и привлекало. Гости Дункана по-разному одевались, разными вещами увлекались. Это вам не танцульки в сельском клубе.

— Дункан помнит, с кем она приходила?

— Вряд ли он заметил. В тот раз напился больше обычного — поссорился с Селией.

Селия Избистер, мать Роберта. Вот как бывает на Шетландах. Подчас люди были связаны личными и такими непростыми отношениями, однако не стоило в любом совпадении усматривать зловещий знак, во всем искать тайный смысл.

— А был ли на вечеринке Роберт?

— Не знаю, о нем речь не заходила. Но вообще этот Роберт часто у него ошивается. — В голосе зазвучали холодные, даже враждебные нотки.

— Недолюбливаете парня?

— Избалованный богатый сынок. Хотя вряд ли это его вина, понятно.

— Ну, он уже не ребенок.

— А ведет себя как маленький. — Фрэн обернулась к Пересу, слегка задев плечом его колено. — Впрочем, вы меня не слушайте. Не могу я говорить об этой семейке спокойно. Мать Роберта разрушила мой брак. Или, если хотите, Дункан постарался. Но в любом случае она не осталась в стороне. Только, похоже, ей уже надоело. Вот она его и бросила, вернулась к своему Майклу окончательно и бесповоротно. Ничего не скажешь, удобно, особенно перед праздником. Будет поддерживать мужа, позировать рядом с ним перед объективами камер. Все будут ими восхищаться: ах, какая дружная семья! И только Дункан снова останется ни с чем. Бедный сиротка Дункан.

У Переса вдруг мелькнула мысль, что она пьет уже не первый бокал.

— А Кэтрин упоминала его имя?