Лесная земляника - Сандра Мэй

Бледные, испитые, с нездоровой, нечистой кожей. Синяки, набрякшие под глазами. Неестественно расширенные или, наоборот, суженные зрачки. Плохие зубы. Запах немытого тела, несвежего белья, перегара, дешевого алкоголя, табака, талька, пронзительных духов. Трясущиеся пальцы, небрежно накрашенные обгрызенные ногти. Запудренные синяки и ссадины, подозрительного вида язвочки на шеях и грудях…

По дневному времени их было еще немного, этих дочерей ночи, жриц лондонского капища, но впечатлительный Кларенс прекрасно понимал: когда они соберутся к вечеру в большие группы, когда глаз будет натыкаться на них повсюду — вот тогда не понадобится быть великим художником, чтобы написать громадное полотно под названием, скажем, «Лицо Порока»…

Милли в своем нелепом попугайском наряде, как ни странно, дикого впечатления здесь не производила. Ее окидывали настороженным взглядом, но тут же успокаивались и забывали о ней, а вот Кларенс…

Он почти физически ощущал, как внимательные маслянистые взгляды осторожными насекомыми ползают по его спине, по оттопыренному карману, в котором он судорожно сжимал свой бумажник, по дорогим ботинкам и элегантному твидовому пиджаку — здесь Кларенс и сам понял, что пиджак действительно элегантный и ни в коем случае не тянет на рабочую одежду.

Милли расспрашивала вполголоса барменов, иногда подзывала к их столику кого-то из девиц, задавала вопросы, но результата никакого не было. Между тем на улице, как это всегда бывает поздней осенью, внезапно сгустились сумерки, и бары явно оживились. Кларенс в панике подумал, что они забрались слишком далеко и пора выбираться, как вдруг Милли потянула его за рукав.

— Последний на сегодня. Дальше пойдет публика, а мы не прихватили с собой кавалерию. Пошли?

— Куда теперь?

— Последний на сегодня бар. И моя последняя, если честно, надежда. Если и там ничего не узнаем, придется действовать наобум.

Кларенс поднял голову. Прямо над ним, словно услышав слова Милли, по одной вспыхнули неровные неоновые буквы.

«Лучшие Цыпочки в «Поцелуе перед сном»! Полный стриптиз!»

* * *

Бармен приоткрыл один глаз и смерил Милли Донахью взглядом, который легко представить тому, кто хоть раз посещал океанариум, секция «Акулы и Скаты».

Бармен был могуч, неподвижен и бесстрастен, но где-то на самом дне его крошечных глаз горел некий огонек, заставлявший случайного посетителя на всякий случай занимать место, поближе к входной двери и нервно ощупывать бумажник в кармане. Что Кларенс Финли и проделал — уселся в самом углу под вешалкой и вцепился в бумажник мертвой хваткой. Две девицы за стойкой смерили его оценивающим взглядом, а потом вдруг немедленно потеряли к нему всякий интерес и принялись увлеченно целоваться взасос.

Нахалка Милли и глазом не моргнула. Взгромоздилась на высокий табурет прямо перед барменом и нахально постучала фотографией Клэр по чистым бокалам.

— Эй, Чарли, не соизволишь ли налить мне имбирного пива?

— Прошу, мисс.

— Мало народу, а?

— Да, мисс.

— Наверное, на девчонок сбегутся поглазеть?

— Да, мисс.

— Послушай, Чарли, а что может обогатить твой словарный запас — пятерка или десятка?

Пауза. Огонек чуть ярче.

— Полтос.

— Заметано. Я — подруга этой герлы. Она умотала в Штаты и задолжала мне деньжат за квартиру. Недавно мне сказали, что видели ее здесь. Это, стал быть, она вернулась? Тогда я бы слупила с нее денег.

— Сожалею, сестренка.

— Ты не знаешь ее? Да она же тут зажигала несколько лет подряд.

— Ее давно с нами нет.

— И это все?

— За полтос — да.

— Однако, Чарли, у тебя и расценки. Ну а если, скажем, еще сотенка?

Бармен перевел свой неподвижный взор прямо в центр переносицы Милли, отчего у той появилось стойкое ощущение, что в нее целятся из ружья. Потом гигант молча поставил перед ней рюмку и наклонился вперед, наливая чистый джин. Губ он почти не разжимал, но слова доносились совершенно отчетливо.

— Отвечай, только быстро: сколько она тебе должна?

― Четыреста фунтов. Не считая проценты за четыре года.

— Половина — мне.

— Чарли, не зарывайся.

— Обычная такса. Заметь, я не учитываю проценты.

― Хорошо. Я схожу, возьму у своего дружка денег.

― Не надо. Я сам подойду. Принесу вам заказ, положишь деньги на поднос.

Милли кивнула, сползла с табурета и отправилась к Кларенсу. В полумраке бара ее глаза горели, как у кошки.

— Кларенс, быстро гони двести фунтов! Кажется, клюнуло.

— Погоди, сейчас нащупаю… Вот!

Через пару минут бармен подошел к ним с небольшим подносом и встал так, что полностью загородил собой обзор всем остальным посетителям.

― Твоя подружка, сестренка, свинтила отсюда довольно давно. Уехала в Штаты.

― Чарли, это Я тебе сказала…

― Не трепыхайся, сиди спокойно. Неделю назад она заходила. Я с ней не разговаривал. Но потом к ней подвалила Давалка-Элис. Рыжая, работает у меня последнюю неделю. Сегодня ее номер в конце, но приходит она всегда заранее. Я покажу. Где деньги?

— Замени салфетку, Чарли! Этой вытирались человек десять.

― Сию минуту, мисс. Прошу прощения.

* * *

Следующие полчаса прошли в напряженном ожидании. Даже Милли не удавалось болтать с прежней легкостью, а уж Кларенс и вовсе сидел как на иголках.

Бар постепенно заполнялся людьми. Компании попадались шумные и не очень, но в целом гул нарастал, и Кларенс решил не спускать глаз с бармена, чтобы не пропустить условный сигнал. И, разумеется, пропустил. Звякнул колокольчик на двери, тошнотворно-пронзительный запах духов ударил в ноздри, и тут рядом со столиком Милли и Кларенса выросла костлявая официантка с тощим и оттопыренным задом, обтянутым кожаной мини-юбкой.

— Ваш заказ, пожалуйста.

Кларенс непонимающе уставился на кружки с пивом, которых они не заказывали, а Милли, наоборот, немедленно развернулась и жизнерадостно замахала рукой.

― Элис! Сколько лет, сколько зим! Да ты настоящая звезда!

Высокая, худая, рыжеволосая девица в блестящем платье, одетом явно на голое тело, и в колготках в сеточку, ярко накрашенная и слегка нетрезвая, с подозрением уставилась на Милли и Кларенса.

― Эт… та кто такое? Не узнаю, я чего-то.

Милли взяла с места в карьер.

— Вспоминай же скорее! Надо же, как посчастливилось! Кларенс мечтал познакомиться с настоящей актрисой, а тут сама Элис! Садись к нам. Эй, Чарли, шампанского нашей звезде. На лице рыжей Элис появилось неуверенно-слащавое выражение самодовольства. Похоже, слова Милли ей здорово польстили. Она подплыла к столику и томно опустилась на стул, который опомнившийся Кларенс галантно ей подставил.