Холодная гавань - Ричард Йейтс

— Какая прелесть! — воскликнула Грейс Шепард.

Некоторая нечеткость в артикуляции могла означать, что она «поплыла». Чарльз отважился встретиться с ней взглядом и тут же получил подтверждение: ее глаза начали терять живой блеск; сейчас она сумела оценить удачную остроту, но уже через несколько минут не услышит, даже если рядом раздастся крик. Одно хорошо, она сидела в глубоком старом кресле, и голова ее надежно лежала на спинке; даже если она отключится, это может остаться незамеченным, пока не придет время ехать домой на такси, а к тому моменту, при благоприятном развитии событий, миссис Тэлмедж уже отбудет.

— Филли, — позвала сына Глория. — Почему бы тебе не повести Флэша во двор?

Она тут же объяснила миссис Тэлмедж, что их милый двор — единственное, чем может похвастаться этот нескладный и промозглый старый дом.

Фила же все лето не покидало ощущение, что, даже если бы не камни, кочки и чертополох, одной прелой листвы, слежавшейся здесь за долгие годы, было бы достаточно, чтобы к их двору оказалось неприменимо слово «милый». Пару раз он предпринимал попытки очистить хотя бы отдельные участки с помощью хозяйских грабель и газонокосилки, но зубья то и дело застревали в этой длинной мокрой стелющейся траве, которая была не по зубам никакой газонокосилке.

А вот Флэш Феррис счел двор подходящим местом для беседы. Он знал, что сказать; хотя в том, как он говорил, присутствовала нервозность, которой ему все-таки не удалось избежать, сам посыл звучал ясно и без обиняков.

Он заявил, что не видит причины, почему бы Филу не бросить свою работу на автостоянке и снова не сесть на велосипед. Ведь последние недели летнего отдыха пропадают!

— Скажу тебе честно, — заключил он, — в последнее время я почти не выбирался из дома. Как-то совсем неинтересно стало кататься одному.

Фил тотчас понял, как легко парировать все эти доводы легким смешком презрения, но в том-то и дело, это было бы слишком легко с учетом прямодушной просьбы Флэша и того, как откровенно бедняга цеплялся за их дружбу, которая помогала ему собраться с силами перед новым стартом в Дирфилде. Пожалуй, лучше будет ответить ему аргументом на аргумент.

— Флэш, понимаешь, я не могу, — начал он. — До сентября мне надо еще подзаработать. Я должен себе купить твидовый пиджак, а такая вещь в приличном магазине стоит немалых денег, чтоб ты знал. А еще мне нужны новые брюки, и рубашки, и туфли…

Все это было вранье — еще в начале лета отец согласился купить ему пиджак и по крайней мере одну пару фланелевых брюк, с тем чтобы рубашки и туфли подождали до рождественских каникул, — но Флэш Феррис это вранье заслужил.

— А если что-нибудь останется, — продолжал он, — это пойдет на карманные расходы. В прошлом году я, наверно, был единственный в школе, кому родители ничего не присылали на повседневные траты.

Повисло затяжное молчание, пока они прогуливались по кочковатому двору, и Фил уже решил, что разговор окончен, но он ошибся.

— Ладно, — наконец прорезался Флэш. — А если так: я попрошу бабушку, чтобы она дала тебе двести долларов. Триста долларов.

Тут уж Фил вышел из себя. К черту политес.

— Феррис, ты безнадежен, — рубанул он. — Давай забудем о твоем предложении, если ты не хочешь, чтоб меня стошнило. Но вот что я тебе скажу: если ты будешь предлагать людям такие вещи в Дирфилде или еще где-то, я опасаюсь за твою задницу.

— Ладно, — промолвил Флэш потухшим голосом. — Ладно, ладно.

Филу стало немного стыдно за свою вспышку, но не настолько, чтобы заглянуть в лицо вконец убитому товарищу. Он коротко добавил, что надо возвращаться в дом, так как скоро ему ехать на работу, и это была еще одна ложь — в запасе у него уйма времени. Перед тем же, как войти в дом, он с хорошо рассчитанной улыбочкой ввинтил в плечо Флэшу костяшки пальцев, как бы давая понять, что их ссора не стоит выеденного яйца, и Флэш ответил ему благодарной, всепрощающей улыбкой.

— …Это было, еще когда мы жили в Пелэме. — Глория произносила один из своих бесконечных пьяных монологов. — Самой бы мне в голову не пришло поселиться в таком захудалом бедном городишке — не зря он мне потом являлся в кошмарах, — но его приискал отец моих детей, когда у нас не было никакой альтернативы, и вот мы там оказались. Рейчел, мне кажется, особенно не имела ничего против — в нашей семье она быстрее всех умела приспосабливаться, — зато Фил ненавидел эту дыру так же, как я. Я там была единственной разведенкой, и все соседи меня «жалели», хуже не бывает, и Фил это хорошо чувствовал…

Этот бородатый анекдот имел целью показать, каким развитым ребенком он был в восемь или девять лет, и, пока она дойдет до кульминации, Фил вполне успевал тихонько улизнуть и подняться к себе.

— …Одним словом, я никогда не забуду, как в этом Пелэме мы сидели в гостях за безукоризненно накрытым обеденным столом и вдруг наш Фил, посмотрев на хозяина дома, говорит: «А кроме страховки, мистер Блендинг, у вас есть еще какие-нибудь темы?»

Если в комнате и раздались осторожные смешки, они потонули в ее собственном грудном тяжеловесном хохоте.

Гарриет Тэлмедж боковым зрением увидела, как Джерард подошел к ее креслу, словно давая ей понять, что пора ехать домой, и можно было только пожалеть, что от него нельзя отмахнуться, как от маленького мальчика. Уходить из гостей никак не входило в ее планы, ни сейчас, ни в ближайшее время, поэтому она с облегчением вздохнула, когда он нашел себе свободный стул у стены.

Ей нравился этот меланхоличный вояка с непоказным умом и то, как он украдкой поглядывал на жену в надежде, что ее пьяная отключка пройдет незамеченной. Если бы не его жена — хотя, может, она не всегда напивается до такого состояния, — он, по мнению Гарриет, мог бы идеально вписаться в тесный круг ее друзей.

— В каких краях вы служили? — спросила она его. — За границей?

— Совсем чуть-чуть и очень давно. А в основном здесь, в унылых…

Рейчел Шепард внезапно встала и широким шагом направилась в кухню, готовая расплакаться и безразличная к тому, что кто-то может счесть ее поведение вызывающим.

Материнские рассказы про Пелэм вызывали у нее особое отвращение, ведь именно там остались две ее лучшие подруги, Сьюзен Блендинг и Дебби Шилдс. Они составляли закадычную троицу: делились всеми секретами, оставались друг у дружки с ночевкой, чтобы осваивать перед зеркалом новые прически, а потом болтать далеко за полночь и хихикать по поводу мальчишек.

Когда Рейчел уезжала из Пелэма, девочки решили, что это не трагедия, поскольку они будут обмениваться длиннющими письмами, и какое-то время они свое слово держали. Но такая хрупкая вещь, как тройственный союз, не способна выдержать испытание временем и разлукой, неудивительно, что Рейчел уже много лет ничего не знала про своих подружек. Можно было только гадать, что с ними стало, — скорее всего, обе учились в колледжах.

Прошлой зимой она отправила им на родительский адрес осмотрительные письма, где говорила, что она замужем за прекрасным человеком и ждет первого ребенка, не очень-то рассчитывая на ответы, — они и не пришли.