Растворяясь в ярком свете - Джессика Кусд Эттинг

– Спасибо. – Ее щеки вдруг розовеют.

– Откуда он у тебя?

– Уже и не припомню.

Брук прячет кристалл в выдвижной ящик стола рядом с маленьким оранжево-белым пузырьком пилюль, которые прописал ей доктор Голд после того, как на прошлой неделе у нее случилась паническая атака.

Проследив за направлением моего взгляда, сестра поджимает губы.

– Ты ведь знаешь, что беспокойство и подавленное настроение могут быть ранними проявлениями БиГи?

Так вот чем она себя все это время изводила?

– Брук, нет. – Я присаживаюсь на корточки и крепко ее обнимаю. – Твои панические атаки вовсе не симптом БиГи. Просто мы испытываем колоссальный стресс. Любой на твоем месте чувствовал бы себя паршиво.

– Знаю. И все же меня это пугает. – Она прижимается ко мне, и по ее щекам скатывается несколько слезинок. – Не поэтому ли ушел папа? Возможно, он тоже ощущал подавленность, но не распознал ранний признак болезни. Вот и объяснение его иррациональному поведению.

В отличие от меня, Брук никогда не переставала искать причины ухода отца из семьи.

– Множество людей страдают от депрессии, но при этом не бросают своих детей. К чему ты вообще о нем разговор завела?

Брук поворачивается вместе со стулом обратно к монитору.

– Никто же не просит тебя простить его, Эббс. Однако нужно находить в себе силы хотя бы говорить о нем.

Я потягиваюсь.

– Пойти, что ли, попкорн приготовить? – Брук обещала посмотреть со мной холлмаркский фильм, если я позволю ей отпускать феминистские замечания касательно главных героев.

– Конечно. – Растянув губы в невеселой улыбке, она идет вслед за мной на первый этаж. Я закидываю пакет попкорна в микроволновку, и мы завороженно наблюдаем, как под действием температуры набухают и лопаются зернышки.

Всякий раз, как мы, бывало, ходили за мороженым, мама с Брук сердились на меня за то, что я очень долго раздумывала, какое взять. У них обеих имелся любимый вкус, который они и выбирали раз за разом, а вот я обычно доводила продавцов до белого каления, прося дать мне попробовать то одно, то другое, и все никак не могла остановиться на чем-то одном. Наконец терпение мамы иссякало, и она говорила, что уйдет, если я сию секунду не приму наконец решение. От замешательства я ляпала первое, что приходило в голову, а потом гадала, не выбрала ли я в конечном итоге неправильный вкус.

Утром того дня, когда истекает срок подачи документов в колледж, я просыпаюсь, испытывая сочувствие к продавцам в магазине мороженого. Я до сих пор так и не пришла ни к какому решению и потому очень недовольна собой.

Хватит уже распинаться об этом.

И вообще раздумывать.

Тем не менее мне страшно склонять чашу весов хоть в одну, хоть в другую сторону.

Технически у меня есть время до пяти вечера, чтобы заполнить необходимые бланки, и я надеялась, что, проснувшись утром, буду точно знать, что делать. Этого не произошло, и я продолжаю терзаться неизвестностью.

Лежащий на прикроватной тумбочке телефон звонит несколько раз. Это разрывается от сообщений чат пляжной хижины, потому что сегодня мы с Люси, Беном и Кертисом едем в Авалон кататься на зиплайне. За лето у нас выдался едва ли не единственный день, когда у всей нашей четверки выходной одновременно, а в хижине будет управляться Том с командой из Авалона. Вот мы и решили заняться чем-то запоминающимся.

Едва я встаю с кровати, как Адова Бездна растекается у меня в животе угрожающей грозовой тучей, готовой вот-вот пролиться дождем. Высунувшись из своей комнаты, я вижу, что в доме темно и тихо. Синтия уже ушла разносить еду. Я шагаю на кухню, зная, что в холодильнике меня будет ждать буррито или сэндвич. А Бездна между тем все ширится.

Нужно сделать глубокий вдох. Обойдусь без завтрака. И даже кофе пить не стану.

Встревоженная, я возвращаюсь в свою комнату. Пульс у меня учащенный. Встреча с ребятами назначена через час, а пока нужно просто сосредоточиться на принятии решения касательно колледжа.

Проблема в том, что ни один выбор не кажется верным.

Заткнитесь, доктор Голд. Я понимаю, что попалась, но теперь хоть соображаю, что к чему. «В такой ситуации не может быть правильного или неправильного решения» – это лишь красивый способ сказать, что тебе в любом случае не светит выйти победительницей.

В душе плещется паника, под мышками выступает пот. Я с треском раскрываю окно, чтобы впустить свежий воздух, но это не помогает. Тогда, собрав волосы и приподняв их, я принимаюсь обмахиваться ладонью.

Возможно, подобное состояние – это знак, что к колледжу я сейчас не готова.

Грудь у меня сжимается, и я продолжаю обмахивать лицо, чувствуя, как по лбу стекают липкие капли.

А быть может, мне просто нужно перестать мучиться вопросами и придерживаться первоначального плана, сохранив таким образом хотя бы подобие порядка.

Сердце начинает биться сильнее и чаще, словно стремясь вырваться из плена грудной клетки. В голове даже мелькает мысль о том, что мне все же необходим заземляющий камень Синтии, хоть это и полное безумие.

Мне просто нужно принять решение.

Помнишь, чем обернулось последнее принятое тобой решение?

Колени у меня подгибаются, а комната вращается перед глазами, как карусель. Я протягиваю руку в попытке ощутить твердую поддержку стены и успокоить вдруг участившееся дыхание.

Прочь из дома! Я выпрыгиваю из окна прямо на мое обычное тайное местечко и пытаюсь сделать несколько глубоких вдохов, но они остаются быстрыми и острыми – и шипами ранят легкие. В попытке успокоиться я закрываю глаза, и меня тут же захлестывают воспоминания о роковом конверте…

Я снова в кабинете доктора Голда, пальцы которого уже легли на верхний край конверта и вот-вот разорвут его. У меня всего одно мгновение.

Одна секунда. Я почти остановила его.

А потом стало слишком поздно.

Он вынул из конверта листок бумаги и, глядя мне в глаза, произнес приговор:

– Мне очень жаль, Эбби, но твой тест дал положительный результат с дупликацией сорок два.

Положительный.

Во взгляде доктора Голда светится сожаление. Брук потрясенно ахает, а мама и вовсе сотрясается в рыданиях, будто я уже умерла.

Я резко открываю глаза. Ноги отказываются держать меня, и я оседаю на пол. Я разучилась дышать. Чем усиленнее пытаюсь, тем хуже получается. Какого черта, что со мной творится? Сердце безжалостно колотится, воздуха не хватает, свет меркнет, и наползает тьма. Нужно позвать на помощь, но я не могу. Не могу дышать.

Меня охватывает самый настоящий ужас. Это же сердечный приступ!

– Эбби! – Поднимаю голову и вижу бегущего ко мне Чипа. Он опускается рядом со мной на корточки, в глазах тревога. Нужно все ему объяснить, но сердце продолжает бешено колотиться, а мне по-прежнему не хватает воздуха.