Отражение - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
«А Марь Санна говорила, что они так рано не ходят!»
Видимо, ошиблась бабушка, с кем не бывает. Да и старая она, чтобы все помнить. Возможно, такая же старая, как этот автобус…
«Нет, – поправила себя девушка. – Автобус помладше будет… Наверное…»
Но, если и младше, то не намного.
Такие автобусы девушка видела только на фотографиях из родительского альбома: «ЛиАЗ 677», желтый, с белыми раздвижными дверьми, разделенным лобовым стеклом и приоткрытым «носом» впереди – для лучшего охлаждения. При этом выглядел автобус достаточно свежим, не развалюхой, ехал резво и весело поблескивал круглыми фарами. Выключенными по случаю наступления утра.
«С консервации, что ли, сняли?» – подумала девушка, припомнив отцовские рассказы о том, сколь много всякого нужного и полезного барахла прятал Советский Союз в «закромах Родины» и как потом, во время страшной разрухи девяностых, стали появляться на рынках тушенка и одежда с военных складов. Тогда-то Галя и услышала слово «консервация»…
Но, как бы там ни было, автобус приближался, и девушка решилась: сделала шаг на дорогу и подняла руку, всем своим видом демонстрируя, что не позволит проехать мимо, несмотря на то что остановки поблизости не наблюдалось. Водитель истолковал жест Гали правильно, сбросил скорость, плавно прижал машину к обочине и раскрыл переднюю дверь.
– Спасибо! – крикнула девушка, не веря своему счастью. Взлетела по ступенькам внутрь, поняла, что водитель, отделенный от салона стеклянной стеной, вряд ли ее услышал, подошла, отодвинула створку узкого и длинного окошка и повторила: – Спасибо!
– Не за что, – отозвался водитель.
Автобус был настолько старым, что не предусматривал встроенную магнитолу, и развлекал водителя брошенный на кожух двигателя приемник. Здесь же лежали телефон дешевой модели, ветровка и кепка. Водитель, крепкий мужик за сорок, обращал на себя внимание пышными черными усами, спускающимися к подбородку, и огромной блестящей лысиной – короткие черные волосы робко прятались за ушами и на затылке. А когда он говорил, во рту поблескивала золотая фикса, заместившая водителю один из передних зубов.
– Вы в Москву? – спросила девушка.
– А куда еще?
Автобус стал плавно набирать скорость. Судя по всему, до следующей остановки было далеко, и водитель решил разогнаться.
– А у вас какой номер? – не отставала Галя.
– Ранний.
– Какой?
– Ранний.
– Ранний?
– Утреннее шоу «Подъемники»! – сообщило радио и засмеялось. – Для тех, кто не спит до обеда!
– До метро доеду?
– Это конечная.
– Спасибо.
– Не за что.
– Где платить?
– У тебя проездной?
– «Единый».
– Тогда нигде.
– Спасибо.
Галя улыбнулась и прошла в глубь салона. Свободные места были и здесь, возле стеклянной стенки, но девушка впервые попала в старый автобус и решила осмотреться. А заодно разглядеть попутчиков, которых оказалось не очень много.
На одиночном сиденье справа расположился широкоплечий мужчина в строгом черном костюме, черных туфлях, черном галстуке и белой сорочке. На коленях он держал тонкий черный кейс. Лицо у мужчины было крупное, словно вырубленное из булыжника, он, не отрываясь, смотрел в окно и полностью проигнорировал новую пассажирку. Слева, на двухместном диванчике, сидела дородная тетка в плотной серой юбке до пят, синей кофте и двух цветастых платках: один на голове, второй – на поясе. Тетка дремала, привалившись плечом к стеклу, и цепко держала в руках клетчатую хозяйственную сумку. У ее ног стоял пятилитровый молочный бидон. Сразу за обладателем костюма, на таком же одиночном сиденье ехал «человек-верблюд» – так назвала его про себя Галя. Это был довольно крупный мужчина унылого вида, лицо которого имело такое сходство с верблюжьей мордой, что девушка с огромным трудом сдержала неуместную улыбку. Мужчина увлеченно играл во что-то, держа планшет прямо перед глазами, а его указательные и средние пальцы были неестественно велики по сравнению с остальными.
Последним попутчиком, за которым, собственно, и уселась Галя, оказался приятный мужчина в элегантном светлом и легком костюме, возможно, льняном – Галя в таких вещах не разбиралась, – но выглядящем очень дорого и стильно. Мужчина – единственный из всех! – посмотрел на девушку, улыбнулся, как старой знакомой, но тут же вновь уткнулся в дорогой глянцевый журнал.
«Похоже, «БМВ» поломался, а ждать запасную машину ты поленился…»
Галя уселась у окна, убедилась, что автобус едет к Москве, и едет гораздо быстрее, чем можно было ожидать, посмотрела на часы и улыбнулась: если так пойдет и дальше, то она точно не опоздает.
* * *
Виссарион Обуза никогда не приезжал вовремя.
Ухитрялся опаздывать даже на очень важные и крайне нужные встречи, из-за чего страдал, терял, вздыхал, давал себе слово измениться, но не менялся. Не потому что не хотел – не мог. Казалось, внутри Виссариона сломался хронометр, или чип, отвечающий за понимание времени, или его кто-то проклял, что тоже вполне вероятно для Отражения. Как бы там ни было, Обуза рассорился с массой девушек, потерял массу выгодных контрактов и твердо уверился в том, что опоздает даже на собственные похороны.
Впрочем, из-за этого он не расстраивался.
Виссарион страдал, но продолжал опаздывать. Однако был он при этом настолько добродушен, незлобив и участлив, что многие друзья, знакомые и даже мимолетные знакомцы Обузы принимали его таким, какой он есть: вместе с рассеянностью, непрактичностью, наивностью и, конечно же, опозданиями. И даже те из его друзей и знакомых, кто жил в вечном цейтноте, планируя расписание с точностью строителей Керченского моста, даже они не отказывали Виссариону во встречах, ломая свои графики и теряя драгоценное время.
Но не всегда, разумеется, исполняли услышанные просьбы.
– Виссарион, это глупо, – махнула рукой Настя, программный директор «НАШЕго радио». – Ну, и чересчур, конечно.
– Почему чересчур?
– Потому что ты просишь слишком много.
– Но это же для общего дела, – уточнил Виссарион. – В общих интересах.
– Не доказано.
– Вот я и пришел, чтобы доказать.
Длинный, тощий и очень нескладный на вид Обуза был стопроцентным книжным червем то ли в одиннадцатом, то ли в пятнадцатом поколении, владел уютным магазином на Забелина, считался одним из известнейших в мире букинистов и ходячей энциклопедией чуть ли не по всем вопросам Отражения. При этом благодаря матери Виссарион был натурой живой, увлекающейся, периодически душа его требовала большого дела, и Обуза бросался с головой в ближайшую авантюру. Как в омут.
В настоящий момент Виссарион отчего-то счел себя способным продюсером и заявился к программному директору федерального радио, пытаясь выцыганить у нее «небольшую» поддержку своему новому проекту.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!