Звёздочка моя новогодняя - Маргарита Южина

Динка, чуя опасность, подошла ближе – Женьку надо было выручать.

– Анастас Борисович! Это же Петр! Женин супруг. Законный, – быстро вставила она. – На автобус же еще провожал, вспомните.

– Да! Законный! – нервно топала ножкой Женька. – Так что имею полное право!

Виктор, заметив, что его братец уже приложился к стопочке, выдернул родственника из-за стола.

– Юр, ты мне это… Не балуй. Сначала девушку очаруй, а уж потом празднуй на полную катушку. Тем более что до него еще пару часов. Давай, хватит пить, займись делом.

– А где объект? – сурово насупился Юрий. – Покажи.

Виктор показал пальцем на Дину, Женьку и Криворукова.

– Вон она, видишь, худенькая такая…

– Темненькая? – уточнил Юрий.

– Темненькая, – кивнул Виктор. – Вот Димка на нее и запал. Давай. Вперед. Наговори ей про Димку всяких хорошестей и еще… Слышь, еще знаешь что, Юр, скажи, что ты, дескать, из киношников! Точно! И про этих киношников наговори всего. Ну, что это работа… в общем, не надо туда стремиться. Ты понял?

– Ты, Витек, как маленький! Когда это я чего не понимал, – фыркнул братец, вытянулся шестом, гикнул и понесся очаровывать прелестниц.

В это время Криворукову и Динке с большим трудом удалось убедить Петра в добродетелях его супруги. Женька же все это время обиженно молчала, горько всхлипывая и утирая несуществующие слезы.

– Ладно, Жень, – наконец поверил Петр. – Ну… погорячился я. Ты же знаешь, какой я ревнивец. Мне вот где эти твои театральные шашни!

– Какие шашни, негодяй?! – взвилась Женька. – Да я на пушечный выстрел к себе никого не подпускаю! Я уже как старуха! А мне, между прочим, всего двадцать лет!

– Тридцать, Женя.

– Двадцать девять!

– Мы тебе осенью юбилей отмечали, тридцатник. Это чего, значит, в эту осень опять юбилей собирать? – насторожился Петр. – Тридцать тебе!

Женька только махнула рукой:

– Не важно! Пусть тридцать! А я уже от мужчин шарахаюсь, будто престарелая монашка! Ты вот даже не понимаешь, что мне для вдохновения требуется…

– Девушка, простите, можно вас? – мартовским котом промурлыкал рядом мужской голос. – Я вас только на минуточку. Вы же понимаете, двум прекрасным людям есть о чем поговорить.

У Петра немедленно вытянулась шея, а кадык забегал, как заведенный.

– Это вы о чем это… – начал было он, но его просто отодвинули.

– Отстаньте, сударь. Вас ждут в коровнике, – не глядя на него, проговорил незнакомец, уверенно повел Женьку под ручку в техническую комнату, которая была завалена рухлядью, и перед самым носом Петра захлопнул дверь.

Женька только очумело таращила глаза, не зная, что бы такое придумать, чтобы и этого влюбленного наглеца не упустить, и в глазах мужа остаться верной супругой.

– Вы понимаете, – не умолкал меж тем незнакомец. – Я из мира кино, меня зовут Юрий Вячеславович Свердыщев, слышали такое имя?

– Н-нет, – криво улыбалась Женька.

– И это естественно. Мое имя даже не всегда в титрах упоминается. Я в некотором роде продюсер. А нас, как известно, не слишком любят светить. Так что…

– Вы? – выдохнула Женька. – А почему в этом захолустье?

– Как почему? – возмутился Свердыщев. – Какое же это захолустье! Здесь же… Здесь же Тургенев писал свой «Парус»!

– Да что вы?! – тихо осела на кровать хозяина Женька. – А чего ж это нас не просветили?

– Это недоработка вашего начальства, вероятно, оно не знало, – строго посмотрел на нее «продюсер». – А я знаю. И каждый раз приезжаю сюда напитаться этой… романтикой. И выбрать себе в кино, разумеется, актрису на главную роль. Вот и сегодня…

Слушала Женька его с трудом, потому что в дверь нещадно ломились. Это Петр, очнувшись от наглости хама, решил расставить все точки…

– Прошу вас, – защебетала Женька, вскакивая. – Прошу вас подождать минуточку! Я буквально попудрю носик! Вы ведь меня дождетесь, правда?

– Вы очень яркий типаж, – вздохнул Свердыщев. – Мне придется вас подождать. Иначе я потеряю актрису для своей картины.

Женька чуть не взлетела от радости и вынеслась за дверь.

Свердыщев на минуточку задумался. Блин, что ему там Витька про кино-то говорил? Что надо сказать? Он просил представиться человеком из мира кино. А дальше чего? Да ладно, там разберемся.

Женька же в это время тащила по коридору упирающегося супруга.

– Пой-й-йдем, говорю тебе, горе мое, – пыхтела она, заводя мужа в котельную клуба, куда не ступала нога человека. – Слушай, что я тебе скажу…

– Да мне уже все равно, что ты мне сейчас скажешь! – махал длинными руками Петр. – Можно подумать, я не знаю! Ты сейчас начнешь петь, что это твой партнер по репризе!

– Да ты молись, чтобы он был моим партнером! – не выдержала Женька. – Это, знаешь, кто? Это продюсер! Известной киностудии! Ты не узнал его?

Петр все еще пыхтел.

– Чего молчишь? Не узнал? Так-то ты интересуешься миром кино! Только футбол свой смотреть можешь! Ты превращаешься в обезьяну! А я развиваюсь! И если ты не узнал Свердыщева…

– Я узнал, – отвел глаза в сторону Петр. – Я не превращаюсь в обезьяну и узнал этого Свердыщева.

– А если узнал, какого черта ты мне устраиваешь скандалы?! – окончательно рассвирепела Женька. – Известный продюсер хочет предложить мне главную роль в кино, а этот… недообезьян! Он хочет лишить меня миллионного состояния!

Петр покосился на Женьку.

– И не стреляй в меня глазами! – продолжала негодовать супруга. – Ты знаешь, сколько получают кинозвезды?! Да они себе в Москве дома покупают! Дома! А не размениваются на какие-то ипотеки в нашем городе!

Петр уже не знал, куда деться. Конечно, он был виноват. Но… Кто их знает, всех этих Свердыщевых! Обычный мужик. У него даже галстук такой же, как у тестя – дохлой килькой.

– В общем, так! – решительно заявила Женька. – Если ты сейчас сорвешь мне этот шанс, я от тебя уйду, понял? Я… Да, я смогу одна прожить на свою зарплату. И детей воспитать. В Москве! А ты…

– Я тоже! Я тоже хочу… на твою зарплату, – нервно сглотнул Петр.

– Кто бы сомневался, – хмыкнула Женька. – Поэтому сейчас иди, смешайся с людьми и не высовывайся, ясно тебе? Да! И никому ни слова! А то все наши спят и видят, как бы в столичные театры смотаться, а тут такой шанс. Я, конечно, вне конкуренции, недаром же Свердыщев сразу отметил именно меня, но… если кто прознает! Они же его купят! За бутылку водки!

– Мне ясно, – закивал Петр и поскорее унесся из котельной.

Женька тоже заторопилась. Теперь путь к великому искусству и большим деньгам перед ней открыт!