Скромный герой - Марио Варгас Льоса

— Я хотел сказать, что ты по незнанию впутался в нехорошую историю! — взвизгнул Эскобита. — Хреновую историю, извини уж за грубое слово. Быть может, ты сам того не желал и думал, что помогаешь старому другу. Мы готовы признать твои добрые намерения. Однако они в счет не идут, потому что закон есть закон, а уж тем более в таком случае.

— Эта история может повлечь за собою серьезные проблемы — для тебя и для твоей семьи, — пожалел дядюшку Мики, снова засунув палец в рот. — Мы не собираемся тебя пугать, но именно так обстоят дела. Ты не должен был подписывать ту бумагу. Я говорю об этом объективно и бескорыстно. И разумеется, со всей любовью.

— Мы объясняем тебе для твоего же блага, Ригоберто, — поддакнул второй близнец. — Мы, верь не верь, больше печемся о твоей пользе, нежели о своей. Но как бы тебе не пожалеть о том, как круто ты влип.

«Скоро эти зверьки возбудятся до истерики, а в этом состоянии они способны и ударить», — определил Ригоберто. Близнецы даже и не пытались контролировать свой гнев, их взгляды, жесты и гримасы становились все более агрессивными. «И что же — мне придется кулаками отбиваться от этой парочки?» — спрашивал сам себя хозяин дома. Он даже не помнил, когда в последний раз дрался. Определенно, это было в начальной школе «Ла-Реколета», на какой-нибудь переменке.

— Мы успели проконсультироваться с лучшими адвокатами Лимы. Мы знаем, о чем говорим. Вот почему мы можем утверждать, что ты ввязываешься в хреновейшую историю, дядюшка. Извини за бранные слова, но мы, мужчины, должны смотреть правде в глаза. Лучше тебе быть в курсе событий.

— Да-да, сообщничество и укрывательство, — торжественно пояснил Мики, произнося эти слова чуть не по буквам, чтобы придать им побольше веса. Его голосок то и дело срывался, глаза стали как свечки.

— Дело об аннулировании брака идет полным ходом, так что наша цель близка, — сообщил Эскобита. — Поэтому самое лучшее, что ты можешь предпринять, — это помочь нам, дядя Ригоберто. Я имею в виду, лучшее для тебя.

— А еще точнее, мы просим помочь не нам, а папе, дядя Ригоберто. Другу всей твоей жизни, человеку, который был для тебя старшим братом. А еще ты поможешь сам себе и сумеешь выбраться из этой идиотской заварухи, в которую и сам влез, и нас затащил. Тебе понятно?

— Откровенно говоря, нет, племянничек. Мне понятно лишь одно: вы сильно раздражены. — Ригоберто отчитывал близнецов спокойно, приветливо, с улыбкой. — А поскольку вы все время говорите на два голоса, у меня, признаюсь, уже голова пошла кругом. Я не могу уразуметь, о чем идет речь. Почему бы вам не успокоиться и не объяснить толком, чего вы от меня хотите.

Что же, близнецы поверили, что выиграли партию? Неужели они так и подумали? В общем, они сразу же умерили свой пыл. Теперь они смотрели на Ригоберто с улыбкой, кивали и обменивались довольными заговорщицкими взглядами.

— Да-да, прости нас, мы немножко погорячились, — извинился Мики. — Ты ведь знаешь, мы тебя очень любим, дядюшка.

«А ведь уши у него не меньше моих, — заметил Ригоберто. — Только у него как будто крыльями машут, а у меня — нет».

— И главное, прости, что мы повысили на тебя голос, — продолжил извинения Эскобита, беспорядочно молотя воздух, словно неугомонная обезьянка. — Но поскольку все идет так, как идет, то ничего не попишешь, ты должен нас понять. Сумасбродства этого старого психа и нас с братом вконец задергали.

— А вообще-то, все очень просто, — взялся объяснять Мики. — Мы отлично понимаем, что, поскольку наш папа — твой начальник в страховой компании, ты не мог отказаться подписать ту бумагу. И бедняга Нарсисо — то же самое. Судья, конечно, примет это во внимание. Это послужит смягчающим обстоятельством. Вам ничего не будет. Адвокаты гарантируют.

«В его устах слово „адвокат“ превращается в волшебную палочку», — подумал Ригоберто, наслаждаясь происходящим.

— Вы заблуждаетесь: и я, и Нарсисо согласились быть свидетелями на свадьбе вашего отца не потому, что мы его подчиненные, — вежливо поправил Ригоберто. — Я поступил так потому, что Исмаэль не только мой начальник, но и друг всей моей жизни. Нарсисо тоже согласился из великого уважения, с которым всегда относился к вашему отцу.

— Ну так вот, ты оказал другу всей твоей жизни дурную услугу! — Эскобита снова был охвачен гневом, теперь лицо его пылало, как будто он неожиданно получил солнечный удар, темные глаза метали молнии. — Старик не понимал, что делает. Он уже давным-давно рехнулся. Он давным-давно не знает, кто он таков, где находится и что вытворяет. Позволил себя завлечь этой говенной чоли, с которой он, будем так говорить, снюхался.

«Снюхался?» — возмутился дон Ригоберто. Наверное, это самое безобразное слово в испанском языке. Вонючее, волосатое слово.

— Ты что же, полагаешь, что мой папа, который всегда был настоящим кабальеро, мог бы, находясь в здравом уме, жениться на служанке, которая в довершение всего лет на сорок его моложе? — заговорил Мики. Рот его при этом широко распахивался, обнажая огромные зубы.

— Ты можешь в такое поверить? — Глаза у Эскобиты покраснели, голосок срывался на визг. — Это попросту невозможно; ты человек умный и образованный, так что не обманывай себя и не пытайся обмануть нас. Нам ведь палец в рот не клади, и к тебе это тоже относится.

— Если бы мне показалось, что Исмаэль не в здравом уме и не в твердой памяти, я бы не согласился стать его свидетелем, племянник. Прошу вас, дайте мне наконец сказать. Я понимаю, вы сейчас очень взбаламучены. Разумеется, это к делу не относится. Но вы должны сильно постараться и принять вещи, как они есть. Все обстоит не так, как вам кажется. Меня тоже сильно удивила женитьба Исмаэля. Именно так, не меньше всех остальных. Однако Исмаэль прекрасно сознавал, что делает, в этом я совершенно убежден. Он принял решение жениться вполне обдуманно, с абсолютным пониманием того, что он собирается сделать. И сознавая все последствия.

Ригоберто видел, как от его слов лица братьев Каррера наполняются яростью и негодованием.

— Надеюсь, ты не осмелишься повторить весь этот вздор в присутствии судьи. — Эскобита порывисто вскочил с кресла и сделал шаг вперед. Лицо его больше не багровело — он побледнел и весь трясся.

Дон Ригоберто даже не пошевелился. Он ждал пощечины или даже удара, но Эскобита сдержался и снова сел в кресло. По его круглому лицу струился пот. «А вот уже и угрозы. Интересно, до битья дело дойдет?»

— Если ты хотел меня напугать, ты этого добился, Эскобита, — все так же спокойно констатировал Ригоберто. — Лучше сказать, вы вдвоем этого добились. Хотите знать правду? Я просто умираю от страха, племяннички. Вы молоды, сильны, вспыльчивы, а ваш послужной список напугает и матерого уголовника. Я очень хорошо вас знаю, потому что, как вы помните, не раз помогал вам выпутываться из передряг и переделок, в которые вы попадали чуть ли не с детства. Помните, например, когда вы изнасиловали ту девчонку в Пукусане? Мне-то до сих пор памятно даже ее имя: Флоралиса Рока, так ее звали. И уж конечно, я не забыл, как мне пришлось передать ее родителям пятьдесят тысяч долларов, чтобы вы за свое озорство не отправились за решетку. И я отлично сознаю, что если вы решитесь, то способны исколошматить меня до полусмерти. Это яснее ясного.