Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

…Он появился спустя минут пять (дольше задерживаться подсенью терминала было чревато: в любую минуту я могла встать и уйти). И тотчасже пространство вокруг меня заискрилось: мужичонка посылал флюиды.

Приклеившись к видеокамере и делая вид, что снимает памятникстрадавшего водобоязнью флотоводца Крузенштерна, он стал медленно приближатьсяко мне. Я старательно не замечала всех этих маневров, я вообще не смотрела вего сторону. Если я не ошиблась в норвежце, то сейчас последует экстремальноезнакомство. Не то Стоян, не то Коста в свое время прожег мне платье сигаретой —только для того, чтобы иметь возможность заговорить. Интересно, что предприметкозлоногий видеолюбитель?..

Видеолюбитель опрокинул на меня мой же бокал вина.

Он сделал это так изящно, с такой непередаваемой Грацией,что я с трудом удержалась, чтобы не подняться со стула и не поприветствоватьэквилибриста аплодисментами.

Sorry!..

Второй раз за, последние двое суток мне гадят платье. Порабы к этому привыкнуть.

Через десять минут мы с норвежцем болтали самымнепринужденным образом. Строго говоря, был он не норвежцем, а чехом по имениГонза, много лет назад осевшим в Осло. Но это дела не меняло, потому что Гонзастал клеить меня с той же изысканной небрежностью, с которой клеил меняболгарин.

Наш человек! Я позволила себе расслабиться передпоказательными выступлениями и отдала инициативу в руки мужчины.

Гонза совсем неплохо говорил по-русски. Еще несколько летназад он представился бы диссидентом (тогда это было модно), но сейчасдовольствовался ролью бизнесмена, имеющего свое модельное агентство (кто бысомневался, что модельное!). Пассаж об агентстве был явно рассчитан на моиноги. За полчаса, что мы провели за столиком, Гонза мысленно раздел меня донитки, прикинул, как я буду выглядеть в разных позах, и, кажется, осталсядоволен. Я осторожно подыгрывала ему: наивный поворот головы, детскоезаламывание рук, никакой прожженности во взгляде. Победа охотника над дичьюдолжна быть полной.

Обсудив прелести Большой Воды («ваш город — это БольшаяВода, дорогая!»), мы перекинулись на «Королеву Реджину», и я, с очаровательнойнепосредственностью выпускницы радиотехнического колледжа, посетовала на то,что никогда не была на таком красивом корабле («это не корабль — это паром,дорогая!»).

Гонза заказал еще по бокалу вина, нечаянно коснулся моегоплеча (чтобы лишний раз убедиться в его упругости), нечаянно уронил зажигалку идолго поднимал ее, шаря руками у моих ног (чтобы лишний раз убедиться в ихстройности).

И только после этого пригласил меня на небольшуюознакомительную экскурсию по судну. «Всего лишь на пятнадцать минут, дорогая!»

Ну, слава богу!

…Корабля я так и не увидела.

Гонза сразу же потащил меня в бар — для сравнительногоанализа вин. Я не сопротивлялась, и о пятнадцатиминутной экскурсии уже никто невспоминал. После двух коктейлей мой кавалер стянул с себя панаму (под нейдействительно оказалась небольшая пикантная лысина) и теперь прикидывал, как быполовчее затащить русскую Маню в каюту. Я упредила удар и стыдливым шепотомспросила у Гонзы, где здесь дамская комната.

А через две минуты, подворачивая ноги в только что купленныхбосоножках, скатилась по какому-то служебному трапу и растворилась за широкимиспинами стюардов.

Каюта № 217 (если верить планам, вывешенным на каждойпалубе) должна была находиться по левому борту. Два раза я выбирала неверноенаправление, один раз напоролась на кегельбан и трижды воспользовалась помощьювышколенной корабельной обслуги. И только после этого молодой стюард с улыбкой,намертво приклеенной к лицу, за руку привел меня в нужный коридор.

Я уже собиралась постучать в роскошную, отделанную под дубдверь, когда заметила, что она приоткрыта. Трудно было не посчитать этоприглашением. И я его приняла, даже не задумываясь, к каким последствиям этоможет привести.

В каюте никого не было. Я перевела дух и осмотрелась: наномер экстра-класса помещение не тянуло, но было вполне комфортабельным. Паласна полу, две застеленные кровати, кресло… На одной из кроватей стоял раскрытыйчемодан. Я склонилась над ним и даже попыталась запустить в него руки, когда замоей спиной раздался шорох. А потом кто-то аккуратно кашлянул. В этом дежурномотчетливом кашле слышалась угроза: еще бы, поза, в которой я стояла, быланедвусмысленной. Горничная, пришедшая сменить полотенца, решила облегчитьхозяев на фамильные драгоценности; проститутка, усыпившая клиента, решилавыпотрошить его бумажник; авантюристка, специализирующаяся на круизах, решиласлямзить у бизнесмена важные документы, — какая разница, кто ты?

Главное, что ты попалась, девочка.

Терять было нечего, и я обернулась. Позади меня стоялмолодой человек лет тридцати. Довольно высокий, с крупными чертами лица и спо-особенному обветренной кожей, которая сразу же выдала эстонца. Я прожила вЭстонии всю жизнь и смело могу утверждать, что эстонцы не похожи ни на кого.Все дело в определенных пропорциях моря, ветра, рыбы и песка. Чуть больше ветра— и перед вами литовец. Чуть больше песка — и перед вами латыш. Скандинавыотличаются лишь сортами рыбы. И только в эстонцах все эти четыре стихии, четыреосновных элемента пребывают в равновесии.

Итак, передо мной стоял эстонец, только что вышедший издуша, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он с удивительным длясеверян проворством сопоставил меня и чемодан и теперь жаждал объяснений. Нодля начала решил прикрыться английским:

— What do you want?

Хотела я, положим, одного — поскорее вытряхнуться из этоймышеловки. Но капли стекали с мокрых волос эстонца так решительно, а глаза былитак бесстрастны, что вывод напрашивался сам собой: каюту я покину только всопровождении секьюрити. Нетрудно представить, чем это закончится. Детскийлепет о том, что я перепутала номер, не подействует, слишком уж откровенны моиманипуляции с чемоданом.

Надо как-то выбираться из ситуации.

Еще три дня назад я бы попыталась состроить глазки и призывновытянуть губы. Три дня назад я жила в другой реальности. Целлулоидный ФилиппКодрин несколько поправил мне башню. Не все мужчины жаждут женщину здесь исейчас.

И я, холодея от страха, перешла на беглый эстонский. Этодолжно сработать. Эстонцы слишком маленькая нация, чтобы бросаться теми, ктоумеет правильно расставить ударения и не путается в падежах.

— Это номер 217? — спросила я.

— Вы должны были видеть табличку, когдазаходили, — он ответил не сразу.

Он был удивлен, если не сказать больше.

— Это номер 217? — упрямо повторила я.

— Да.

— Вам должны были звонить. — Господи, что яделаю?! Но ведь парень, который стоит передо мной, — эстонец. И Олев Кивиразговаривал с кем-то на эстонском.