Джентльмен-повеса - Салли Маккензи

— В моем поведении нет ничего нелепого, Энн. Я бы с удовольствием подробно объяснил тебе здесь и сейчас, какие чувства испытываю к тебе, но боюсь, что для терпения Клоринды и стоицизма Хоббса эта беседа станет слишком тяжелым испытанием.

Энн покосилась на Хоббса. Кончики его ушей алели, как маков цвет.

— Мы поговорим об этом позже, в более подходящей обстановке. Ты со мной согласен, Хоббс?

У Хоббса зарделись щеки, став такого же оттенка, как уши.

— Полностью, сэр.

— Хоббс!

— Леди Энн, не делайте глупостей, — сказал Хоббс, — и не слушайте мисс Стрэндж.

— Вот видишь, Хоббс — мудрый мужчина.

Энн знала лишь одно: у нее снова открылся рот. Еще немного, и она вполне может предложить себя в качестве ловушки для мух.

— Но…

Из экипажа донесся недовольный голос Клоринды:

— Эй, вы двое, поторопитесь! Мы не обязаны ждать вас всю ночь.

— А вот с этим я согласен. — Стивен повел Энн к двери. — Не беспокойтесь, Хоббс, я доставлю обратно дам в целости и сохранности.

— Не сомневаюсь, сэр.

Стивен жестом отослал лакея и сам помог Энн подняться в экипаж. Заглянув внутрь, она споткнулась и остановилась. Теперь она поняла значение взгляда Эви. Предательница заняла место рядом с Клориндой, оставив сиденье напротив — очень, надо сказать, узкое сиденье — для Энн и Стивена.

— Ты приросла к месту, любовь моя? — услышала Энн сзади голос Стивена. Одновременно его теплая ладонь легла на ее ягодицы. — Заходи и садись. Клоринда желает поскорее тронуться в путь.

Энн забилась в угол, предоставив львиную — вернее, в данном случае волчью — долю сиденья в безраздельное пользование мистера Паркер-Рота.

Зря старалась. Стивен сел вплотную к ней. Придвинься он чуть ближе, оказался бы у нее на коленях.

— Ты оставляешь место для кого-то еще? — пробормотала она, когда экипаж тронулся с места.

— Прости, я не расслышал, — сообщил Стивен, подавшись к ней.

Энн слегка ткнула назойливого жениха локтем:

— Подвинься.

Тот лениво улыбнулся и положил ее руку на свое бедро. Энн понимала, что должна воспротивиться столь вопиющей дерзости, но ее рука оказалась прижатой восхитительно теплой мужской ладонью.

Она еще никогда не касалась бедра мужчины, даже Брентвуда. Она вообще почти не касалась тела Брентвуда. Что между ними было? Случайное пожатие рук, поцелуи украдкой. А потом наступило то ужасное утро, когда он, едва поздоровавшись и даже не поцеловав ее, задрал на ней юбки и сделал это. Благодарение Богу, их никто не видел.

Она не будет об этом думать. Она не может об этом думать. Все ее внимание было сосредоточено на мускулистом бедре Стивена, которого касалась ее ладонь. Бедро было твердым и теплым.

Эви ухмыльнулась и выгнула бровь: «Я же говорила тебе».

Кузина Клоринда сначала долго смотрела на их руки, а потом устремила гневный взгляд в лицо мистера Паркер-Рота.

— Сэр, я не привыкла к такому скандальному поведению.

— В нашем поведении нет ровным счетом ничего скандального. Энн — моя нареченная, мы находимся в уединении моего экипажа. Я просто держу ее за руку, а не занимаюсь с ней страстной любовью.

Следовало отдать кузине Клоринде должное: она была не столько смущена, сколько рассержена.

Стивен пожал плечами. Он сидел так близко, что Энн почувствовала это движение.

— Да и кто станет распространять слухи? Вы?

— Конечно, нет! — Клоринда окинула их еще одним неприязненным взглядом, негодующе фыркнула и отвернулась к окну.

Энн тоже посмотрела в окно, тщетно стараясь не обращать внимания на сидящего рядом Стивена. Она чувствовала себя ужасно. Теперь этот негодяй лениво поглаживал ее ладонь. Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться на непередаваемом ощущении. М-м-м…

Стивен опять подался к ней, прижимая ее своим телом к стенке экипажа.

— Ты замерзла, радость моя? — Его дыхание щекотало ей ухо.

— Н-нет, — прохрипела Энн и, откашлявшись, повторила: — Нет.

Она вовсе не замерзла. Ей было жарко. Ужасно жарко. И влажно. Энн смутилась.

Экипаж подпрыгнул на ухабе, Стивена качнуло, и Энн получила возможность во всех подробностях рассмотреть его галстук и жилет. Они были безупречны. Его запах — мыло, чистое белье и мужское тело — наполнил ноздри. Энн задрожала.

— Уверена, что тебе не холодно? Если хочешь, я могу тебя обнять. Будет теплее. — Его глаза — они находились в паре дюймов от ее глаз — смеялись.

— Подвинься. Ты мнешь мое платье.

— Извини.

Стивен действительно отодвинулся, но их бедра все равно соприкасались. Энн чувствовала это на каждом ухабе — а их было удивительно много, этих ухабов. Она раньше не замечала, насколько неровные дороги в Лондоне.

Странное ощущение снова зародилось где-то внутри и стало заполнять все ее существо. Соски стали твердыми, грудь — необычайно чувствительной, между ногами увлажнилось. Ей нужен был его…

Нет! Она вздохнула. Она не желает, чтобы кто-нибудь касался ее там опять. Одного раза вполне достаточно. Было очень больно и стыдно.

— Нам долго ехать? — Энн подозревала, что мистер Обольститель Паркер-Рот приказал кучеру выбрать самый длинный путь к дому графа Кендерли, возможно, даже через Йоркшир.

Стивен улыбнулся ленивой понимающей улыбкой, которая лишь усилила негодование Энн. Она могла поставить на кон все деньги, которые выдавались ей на булавки, что негодяй точно знает, как она себя чувствует.

— Мы почти приехали. Кажется, экипаж останавливается.

Слава Богу! Энн искренне надеялась, что на ее лице не отразилось облегчение.

— Давно пора. — Клоринда не потрудилась скрыть свое облегчение. — Мне казалось, что мы никогда не приедем. — Она окинула Стивена неприязненным взглядом и процедила сквозь зубы: — Надеюсь, сэр, вы знаете, что делаете.

— Даже не сомневайтесь. — Голос Короля Сердец был холоден и тверд.

Лакей открыл дверцу, опустил ступеньки экипажа, и Стивен вышел, чтобы помочь спуститься дамам.

Энн впервые после того, как села в экипаж, позволила себе вздохнуть полной грудью. Она уже давно — с той самой незабываемой вечеринки — не чувствовала такого возбуждения. Тогда, вернувшись домой от барона Геддинга, она ощущала себя глупой и грязной. Словно все над ней смеялись. Другие девушки избегали Брентвуда — видели, что он собой представляет. А она — нет. Она оказалась единственной безмозглой идиоткой, которая…

Нет, она не станет больше себя ругать. Это было одним из условий мира, который она заключила сама с собой. Нечего постоянно оглядываться назад. Она давно смирилась со своей ошибкой и ее последствиями и перестала мечтать о добром муже и детях.