Великий полдень - Сергей Морозов

Едва я ступил из лифта в холл сорок девятого этажа, как увидел Майю. Она вышла мне навстречу и стояла, прислонившись плечом к дверному косяку на пороге своих новых апартаментов. Стало быть, услужливые ребята снизу уже успели доложить от моем приходе. На ней были длинный ангорский свитер, узкие серые брюки и синие туфельки.

Мне хотелось все здесь рассмотреть подробно и неторопливо — начиная с продолговатого овального холла, стены которого были заделаны пластиком цвета яичного желтка и в ярком освещении многочисленный светильников приобретали веселый солнечный оттенок. Здесь тоже было изобилие декоративной зелени, распределенной каким-то особым образом, создающим впечатление просторной летней беседки. Мне бросились в глаза густые, похожие на виноградные лозы, ветви вечнозеленого растения, поднимавшиеся к самому потолку. В простенках виднелись пластиковые светильники в виде фигурок зверей, словно вылепленные из сияющего воска.

Увидев меня, Майя едва махнула мне рукой и исчезла в глубине апартаментов. Я торопливо прошел через холл, перешагнул порог ее «гнездышка». Из глубины помещения долетало эхо ее каблучков. Я быстро пошел наугад через пространство, искусно разделенное перегородками. Здесь еще не было никакой мебели. Стены — очень светлые, меняющего по гамме кремового оттенка, полы — тоже солнечно — светлые, ясеневые. Еще сильно ощущались не выветрившиеся запахи отделочных материалов — лаков, красок, шпаклевок и грунтовок, но они не раздражали, а были даже по-своему вкусны и свежи.

Не успел я понять, что и где должно было располагаться, как уже оказался на кухне. В отличие от других абсолютно пустых помещений, кухня была полностью укомплектована. Посреди красовалась керамическая жаровня с мощной медной вытяжкой…

Майи и здесь не было. Я обогнул жаровню, в которой едва тлели натуральные угли, направился дальше — на небольшую застекленную лоджию. Через стеклянную дверь я попал на открытую смотровую площадку.

Майя стояла облокотившись на массивный мраморный парапет.

В первый момент меня поразило пространство, в котором я очутился, и я не сразу сообразил, в чем тут дело. Был полдень, и с высоты сорок девятого этажа я, естественно, ожидал увидеть громадную, захватывающую дух панораму Города. Можайское шоссе, Москва-реку, заснеженные пригородные леса. Но ничего этого не было. То есть вообще ничего. Все куда-то пропало. Непосредственно за парапетом начиналось матовое, молочно-белое пространство. Без намека на какие-либо очертания или неравномерности. До того неопределенная, белая и неизмеримая пустота, что зарябило в глазах. Такое впечатление, что пространство вообще перестало существовать, и мы погрузились в небытие. Только минуту спустя я понял что к чему. Это был обыкновенный туман. Или, вернее, сплошное облако, накрывшее Москву и Западный Луч, пока я поднимался наверх.

Погода начала отсыревать еще несколько дней назад, температура ползла к нулю, и стали низкие облака сбиваться в кучу. Находясь внутри Москвы, на ее нижних уровнях, где сияло искусственное освещение, пронзительное, словно в ясный солнечный полдень, я напрочь забыл о том, что происходит снаружи, и таким образом, поднявшись наверх и оказавшись на свежем воздухе в самой гуще сырого тумана и молочных облаков, был застигнут врасплох и введен в заблуждение оптической иллюзией.

— Где ж наша родная авиация? — пошутил я, вглядываясь в пелену. — Хорошо бы немножко разогнать этот кисель! О чем думает Федя Голенищев со своим предвыборным штабом! Каких-нибудь несколько центнеров серебра в агитационных целях. Кстати, и народу было бы веселее митинговать при солнышке.

— А мне нравится этот туман, — вполголоса проговорила Майя. — Как будто вообще ничего нет…

«Пусть так. Действительно. Только ты и я», — мысленно добавил я, радуясь, вернее, наслаждаясь ее обществом и нашей иллюзорной изолированностью от всего мира. Если бы только этот миг длился подольше!

Однако я сразу заметил в поведении Майи какую-то несвойственную ей скованность. Девушка не то чтобы хмурилась или была не в духе, но двигалась как-то неловко и как будто избегала смотреть в глаза. А ведь она всегда была такой насмешливой, такой проказливой! Некоторое время мы постояли вглядываясь в туман. Не верилось, что перед нами разлеталось огромное пространство, а внизу разверзлась пропасть почти в две сотни метров. Иногда мерещилось, что в тумане мелькают птичьи крылья. Хотя маловероятно. В таком тумане птицы, наверное, не смогли бы ориентироваться. Мы продрогли, и Майя повела меня показывать апартаменты.

И снова, на этот раз неторопливо, мы прошли по еще пустым комнатам. Трудно было представить, какая тут будет обстановка. Что это — офис? Жилое помещение? А может быть, все-таки семейное гнездышко? Но Майя молчала, и я тоже прикусил язык. Я-то, конечно, мог мечтать о чем угодно, но… В общем, скованность овладела не только Майей. Я и сам зажался. Мы ходили по комнатам, отшатываясь друг от друга, словно одноименные магниты, а если в дверях или в коридоре нам случалось едва задеть друг друга, я ощущал внутреннюю дрожь. Причем эта дрожь не имела никакого отношения к томлению и уж, само собой, не являлась следствием любовной прелюдии. Все дело в этой нарастающей обоюдной неловкости. Не то что взять ее за руку, я не решался даже приблизиться.

«Пусть так, — решил я про себя, — а куда нам, собственно, торопиться?»

— Хочешь есть? — спросила Майя.

— Ужасно, — с готовностью кивнул я.

— Не знаю, — пробормотала она, — посмотрим чего там найдется…

Мы вернулись на кухню, и Майя с серьезным видом принялась перебирать в холодильнике какие-то продукты. Что-то уронила на пол, чертыхнувшись, подняла, бросила в мусорное ведро.

— Давай я тебе помогу, — вызвался я.

— Ну помоги, — хмыкнула она, поспешно отходя в другой угол кухни.

Пока я занял ее место перед холодильником и инспектировал его содержимое, Майя бесцельно слонялась по кухне, а потом двинулась к двери.

— Мне нужно позвонить, — сказала она.

В результате я остался хозяйничать на кухне в одиночестве. Я достал с полки бутылку красного вина, взял стакан, наполнил его на одну четверть и одним глотком влил в себя терпкое, чуть теплое «каберне».

И сразу мои мысли потекли в нужном направлении, а внутреннее напряжение заметно спало. Я принялся целенаправленно припоминать тот «первый случай», с которого, собственно, в моей душе и забрезжила мечта о «прощальной улыбке».

Странно подумать, но это случилось уже достаточно давно: еще прошлым летом.

Мы с Наташей выехали на выходные из Города навестить Александра, который вместе с нашими старичками гостил в Деревне. Был летний день, чудесный, длинный, жаркий. Папа в тот раз отсутствовал. Кажется, он уже тогда появлялся на природе лишь в том случае, если у Майи гостила Альга. Закономерность, конечно, была слишком явной, но все делали вид, что это просто совпадение. Меня всегда удивляла «слепота» Мамы на этот счет. Впрочем, если поразмыслить, то ничего удивительного в этом не было. Мама хорошо знала себе цену, сама была очень красивой женщиной, а главное, никогда бы не унизилась до мелочной ревности.