Угрюмый Грот - Лемони Сникет

— Солнышко, есть ли какой-нибудь кулинарный заменитель хрена? — спросил Клаус.

Солнышко открыла рот, словно пытаясь что-то ответить, но старшие услыхали лишь свистящий звук — это воздух пытался протиснуться сквозь грибы. Руки сестры сжались в кулачки, тельце скорчилось от боли и страха. И наконец ей удалось выдавить одно слово — слово, которого многие не поняли бы. Одни приняли бы его за какое-то выражение из личного словаря Солнышка — возможно, способ сказать «Я вас люблю» или даже «Прощайте, дорогие брат и сестра». Другие сочли бы это полной бессмыслицей, просто звуками, которые издаёт тот, кого душит смертоносный гриб. Однако нашлось бы немало тех, кто понял бы это сразу. Житель Японии понял бы, что она имеет в виду приправу, подаваемую к сырой рыбе и маринованному имбирю. Шеф-повар понял бы, что Солнышко говорит о зелёном едком корне, который многие считают кулинарным заменителем хрена. А Вайолет с Клаусом поняли, что их сестра назвала средство своего избавления, иначе говоря, «то, что спасёт ей жизнь», или же «что избавит её от медузообразного мицелия», или же, что важнее всего, «предмет, закупоренный в жестяной баночке, который Солнышко нашла в подводной пещере и который Вайолет до сих пор хранила в водонепроницаемом кармане своего комбинезона».

— Васаби, — прошептала Солнышко сиплым, сдавленным грибами голосом. И больше ей ничего и не надо было говорить.

Выражение «полная перемена декораций» не относится к числу тех, которые Бодлерам приходилось употреблять часто. Оно, как известно, связано с внезапным изменением ситуации, когда те, кто прежде находился в забитом состоянии, внезапно оказывались на вершине власти, и наоборот. Для Бодлеров декорации полностью переменились на Брайни-Бич, когда они получили известие о страшном пожаре и когда Граф Олаф сделался всесильной и страшной фигурой в их жизни. Шло время, дети все ждали и ждали, чтобы снова произошла перемена декораций, чтобы Олафа удалось одолеть раз и навсегда и Бодлеры освободились бы от таинственных зловещих сил, которые грозили поглотить их. Однако декорации словно приросли к месту, и дети по-прежнему оставались всё в том же бедственном и горестном положении, а вокруг по-прежнему торжествовало зло. Но в тот момент, когда Вайолет поспешила вскрыть баночку с васаби, хранившуюся у неё в кармане, и влила ложку зелёной острой жидкости в задыхающийся рот Солнышку, в тот момент появилась надежда, что декорации все-таки могут перемениться. Солнышко охнула, когда васаби попало ей на язык, а стебли и шапочки медузообразного мицелия задрожали и словно съёжились под действием мощной японской приправы. За считаные секунды гриб начал вянуть, а Солнышкин хрип превратился в кашель, затем кашель перешел в глубокий вдох-другой-третий, и младшая Бодлер воспряла, то есть «вновь обрела силы и возможность дышать». Она крепко держала руки старших, в глазах у неё стояли слезы, но Вайолет и Клаус поняли, что медузообразному мицелию не удалось погубить их сестру.

— Получилось, — сказала Вайолет. — Она дышит все увереннее.

— Да, — подтвердил Клаус. — Мы победили.

— Вода, — выговорила Солнышко, и брат, поднявшись с пола, быстро подал сестре стакан воды. Она с усилием села прямо, а затем, как могла крепко, обняла брата и сестру. — Спасибо, — сказала она. — Спасли.

— Ты сама себя спасла, — отозвалась Вайолет. — Васаби все время была у нас, но нам в голову не приходило дать его тебе, пока ты про него не сказала.

Солнышко закашлялась и опять прилегла на пол.

— Мало сил, — пробормотала она.

— Неудивительно, — проговорила Вайолет. — Сколько ты мытарств перенесла! Отнести тебя в кубрик? Ты там отдохнёшь.

— Здесь, — ответила Солнышко и улеглась около плиты.

— Удобно ли тебе прямо на полу? — забеспокоился Клаус.

Солнышко с трудом приоткрыла один глаз и улыбнулась старшим.

— Около вас, — произнесла она.

— Хорошо, Солнышко. — Вайолет взяла кухонное полотенце со стойки, свернула его и подсунула вместо подушки сестре под голову. — Мы будем рядом, в кают-компании, если понадобимся.

— Что дальше? — пробормотала Солнышко.

— Ш-ш-ш. — Клаус укрыл её ещё одним кухонным полотенцем. — Не беспокойся, Солнышко. Сейчас что-нибудь придумаем.

Старшие Бодлеры вышли на цыпочках из кухни, унося банку васаби.

— Как ты думаешь, она поправится? — спросила Вайолет.

— Уверен, — ответил Клаус. — Поспит и будет как новенькая. Но нам и самим надо принять васаби. Все-таки когда мы снимали с неё шлем, мы подвергались воздействию медузообразного мицелия, а нам понадобится много сил, чтобы удрать от Олафа.

Вайолет кивнула, взяла в рот васаби и передёрнулась, когда приправа обожгла ей язык.

— Там осталась ещё одна ложка. — Вайолет протянула баночку брату. — Надо проследить, чтобы водолазный шлем оставался закрытым, пока мы не раздобудем корень хрена и не уничтожим гриб.

Клаус кивнул и, закрыв глаза, глотнул остатки японской приправы.

— Если когда-нибудь мы изобретём пищевой код, как собирались ещё с Фионой, то слово «мощный» мы будем говорить вместо «васаби». Немудрено, что оно вылечило Солнышко.

— Ну а теперь, когда мы её вылечили, — Вайолет повторила Солнышкин вопрос, — что дальше?

— Дальше — Олаф, — решительно ответил Клаус. — Он говорил, у него есть всё, чтобы покончить с Г. П. В., — все, кроме сахарницы.

— Правильно, — согласилась Вайолет. — Мы должны одолеть его и найти сахарницу раньше, чем он.

— Но мы не знаем, где она, — напомнил Клаус. — Наверное, кто-то забрал её из Грота Горгоны.

— Кажется, у меня есть мысль… — начала Вайолет, но ей не пришлось договорить, какая именно, — её прервал непонятный звук. Сперва послышалось странное жужжание, потом гудение, а потом целый набор всевозможных звуков, и шли они откуда-то из машинного отделения «Квиквега». Наконец на одной из настенных панелей загорелся зелёный огонёк и из узкой щели заскользило что-то белое и плоское.

— Бумага, — сказал Клаус.

— Не просто бумага. — Вайолет подошла к панели. Лист бумаги свернулся и упал ей прямо в руку, как будто с нетерпением ждал, чтобы старшая из Бодлеров как можно скорее прочла сообщение. — Это телеграфное устройство. Мы получили…

— «Глубоководную Почтовую Весть», — докончил брат.

Вайолет кивнула и быстро пробежала глазами листок. Действительно, наверху стояли слова «Глуб. Почт. Весть», и по мере развёртывания рулончика Вайолет увидела, что сообщение адресовано «Квиквегу», а ниже стоит дата отправления и, ещё ниже, имя отправителя, находящегося в милях и милях от них, где-то на суше. Имя это Вайолет даже не решилась произнести вслух, хотя ей казалось, будто она твердила это имя про себя постоянно, с тех пор как ледяные воды Порченого Потока унесли прочь того, кто так много для неё значил.