Плевать на все с гигантской секвойи! - Екатерина Вильмонт

– Ничего себе! А все эти бесконечные бабы?

– Это не в счет!

– Да? А Надя, с которой ты валандался лет семь? Тоже нев счет?

– А ты сама-то не изменяла мне?

– Нет!

– Не поверю!

– Это твои проблемы.

– Предположим. Но что же теперь? Для чего этотразговор? Хочешь развестись? Изволь. Я возражать не буду. После всего этогожить вместе невозможно, по-моему!

– Как бы не так! Я для того и завела разговор, чтобы тыпонял: развод тебе не светит! Хоть бы ты умирал от любви! Блядуй сколькохочешь, но семью не трогай.

– Ты называешь это семьей?

Он вышел и хлопнул дверью.

Вика пожала плечами и допила свой кофе.

Никуда он не денется. Повозмущается, а потом еще будетизвиняться. Он слишком большой сибарит, чтобы ломать привычную, удобную жизнь.

– Мам, а что такое «голубой»?

Марина вздрогнула.

– Голубой? Это цвет, можно подумать, ты не знаешь.

– Про цвет я как раз знаю. А когда про человекаговорят, что он «голубой», это плохо?

– Кто и про кого говорит?

– Ну я на пляже слышал, какие-то тетки сказали проСеву, что он очень красивый, но, к сожалению, «голубой».

– А, это они имели в виду, что он… незагорелый.

– А почему они сказали «к сожалению»?

– Потому что с загаром Сева был бы еще красивее.

– Мама, ты считаешь меня полным дураком?

– То есть?

– «Голубой» – это что-то плохое, я знаю, я по теликутоже это слышал.

– Глупости. Помнишь мультфильм «Голубой щенок»? Что жтут плохого? Голубой небосвод… Крутится-вертится шар голубой…

– Мама! Это нечестно!

– Мишка, ну я правда не знаю.

– Хорошо, тогда я спрошу у Севы…

– Еще не хватало!

– Тогда объясни ты.

Марина задумалась. Кажется, придется ему объяснить, но, таксказать, в щадящем режиме.

– Ладно. Только обещай, что никому ничего не скажешь!

– Клянусь Клипсидрой!

– Это серьезно. Тогда слушай. Ты знаешь, что такоелюбовь?

– Конечно! Это когда люди влюбляются друг в дружку.

– Правильно. Но обычные мужчины влюбляются в женщин, а«голубые» – в мужчин.

– И все?

– И все.

– Тогда я, значит, тоже «голубой».

– Что? – ошалела Марина. – Что ты сказал?

– Значит, я тоже «голубой», потому что я влюбился вдядю Мишу.

– Господи ты боже мой, Мишка, ну что ты несешь!

– Нет, правда, он такой клевый! Знаешь, он мне про своипутешествия рассказывал… Если бы ты слышала! И карточки показывал. Он там былсо страусом, с термитами…

– Как – с термитами?

– Ну снялся на фоне термитника.

– А!

– И еще с жирафами… А на Амазонке он видел дажеанаконду и сказал, что здорово испугался, потому что ему показалось, что онакакая-то бесконечная… Когда мужчина признаётся, что он чего-то испугался,значит, он действительно храбрый и умный. А такие, которые говорят, что ничегоне боятся, они вруны и хвастунишки.

– Ты сам до этого додумался? – погладила по головесынишку Марина.

– Нет, мне так Сева объяснил.

– Понятно.

– Мам, а тебе дядя Миша нисколечко не нравится?

– Да нет, он, кажется, неплохой… – дрогнувшим голосомответила Марина. Черт бы побрал этого героя-путешественника – уже успелприворожить мальчишку. Ну ничего, я вовремя слиняла…

– Ма, а он еще к нам придет?

– Поживем – увидим!

Марина уже знала от Алюши, что он приходил, принес какие-топодарки, но сыну решила этого не говорить, а то все оставшееся время он будетдумать об этом мачо. А может, все-таки прав Сева и в нашей встрече естькакое-то предопределение?

– Мам, пошли на пляж!

– Иду!

Марина сидела под зонтиком, Мишка с какой-то девочкой строилзамок из песка. Тут она заметила Севу, он как раз выходил из воды. Какаяжалость, подумала Марина, такой мужик пропадает. Красивый, умный, талантливый,добрый, и вот пожалуйста – «голубой». Сколько женщин мечтает о принце, а принцдостанется не им. Обидно за нашу сестру, черт побери. То же самое она ощущала вюности, когда смотрела старые фильмы с Жаном Маре.

– Маришечка, о чем ты думаешь? – подошел к нейСева.

– Да ни о чем, просто расслабляюсь. Вода теплая?

– Двадцать градусов.

– Нормально. Значит, и Мишке можно купаться. Хорошо,черт возьми. Сидишь, ничего не делаешь, ни о чем не думаешь, все тебе подают…

– Но долго ты так не выдержишь, я ж тебя знаю.

– Да ну, в Москве сейчас столько проблем навалится…

– Даже больше, чем ты можешь себе представить.

– Ты о чем?

– О том, что тебе не будут давать проходу мужики.

– Брось!

– Нет-нет, ты ведь не замечаешь, как они на тебяоблизываются. Ты очаровательная женщина, но в последние годы как-то потухла, асейчас в тебе зажегся этот огонек – и они слетаются как мухи на мед. Здесь-тосвободных мужиков не так много, а что начнется в Москве! Хотя и здесь… Вонсмотри, роскошный экземпляр движется к тебе, как ледокол к полюсу!

– Где?

– Да вон!

Но «ледокол» проплыл мимо. Это был смуглолицый красавец летдвадцати пяти.

– Севочка, ты меня любишь и явно переоцениваешь!

– Как же мне не любить тебя, Маришечка? Я вот вглубочайшем унынии примчался к тебе, не прошло и недели, я выздоровел, и всеблагодаря твоей нежности. У тебя чудесная, нежная душа. Только это мало ктопонимает. Всех вводит в заблуждение холодный взгляд. Они не знают, что этозащитная маска, мимикрия… И я высоко ценю твоего нового воздыхателя, или как тысама его определяешь, за то, что он сумел все это в тебе разглядеть.

– А может, он разглядел во мне что-то совершеннодругое? – засмеялась Марина.

– Может быть… Может быть…

– Севочка, я иду купаться!

– Иди, я пригляжу за Мишкой.

В первое мгновение вода показалась холодной, но уже черезминуту Марина с наслаждением плыла сначала кролем, а потом перевернулась наспину. Когда-то в юности она занималась плаванием и даже имела разряд. Ах, какхорошо, солнце пригревает, оно еще незлое, и море освежает, не то что в прошломгоду на Крите. Там был просто ад! Да еще это кошмарное путешествие в пещеруЗевса, по загаженной ослами узкой и скользкой горной тропе… Она такого страхунатерпелась, что и вспоминать противно. Мишка, правда, был в восторге. Хорошо,что он тут познакомился с детьми и целыми днями играет на воздухе. А вечеромпадает в постель и засыпает. У него уже совсем другой вид, загорел, поправился,глазки блестят. Маленький мой… Марина перевернулась и поплыла к берегу. Нашлавзглядом Севу. Он стоял и разговаривал с каким-то мужчиной, а рядом вертелсяМишка. Кадрится Севка, что ли? И вдруг у нее екнуло сердце. Мужчина, с которымразговаривал Сева, был до ужаса похож на Михаила Петровича. Глюки, решила она.Откуда ему тут взяться? Просто я влюблена, и он уже всюду мне мерещится. Воттак же было, когда я влюбилась в Питера. Он тоже всюду мне мерещился… Ну и чтохорошего из этого вышло? Но она не успела докончить свою мысль. Сева махал ейрукой: иди, мол, скорее. А Мишка бросился к ней с криком: