Правдивая история завоевания новой Испании - Берналь Дель Кастильо

Что касается трапезы, то количество мясных блюд разного вида и вкуса обыкновенно доходило до 30; сервировали еду в особых судках, с помещением для горячих углей, чтоб кушанье не стыло. Каждое блюдо готовили для великого Мотекусомы в количестве более 300 порций, не считая еще свыше 1000 порций для людей охраны. Пред трапезой он иногда осведомлялся, что сегодня изготовлено, и выбирал наиболее приятные для себя яства, какие и подавались к столу. В качестве особого лакомства, говорят, иногда готовили детское мясо. Так ли это — не могу сказать, ибо за великим множеством вкуснейших мясных блюд трудно что-либо различить, ведь ежедневно ему готовили блюда из кур, индеек, фазанов, куропаток этой земли, перепелок, домашних и диких уток, оленей, кабанов [(вероятно, пекари)] этой земли, тростниковых птичек, голубей, зайцев, кроликов и многих других видов птиц и иной живности, которая водится в этой земле. Знаю лишь, что с того момента, когда Кортес серьезно поговорил с ним насчет человеческих жертвоприношений и людоедства, Мотекусома запретил подавать себе что-либо подобное.

В холодную погоду покои Мотекусомы обогревались особыми углями из коры какого-то дерева, горевшими без дыма с весьма приятным запахом. При этом между ним и огнем ставили особые ширмы из золота, с изображениями разных богов.

Сиденьем Мотекусоме служила невысокая скамья с мягкой обивкой, прекрасной работы; немногим выше был и стол, покрываемый тончайшей белой материей. Пред началом трапезы являлись четыре женщины, поливали ему руки из высокого сосуда, давали мягкие утиральники. Затем приносили ему лепешки из маиса, приправленные яйцами. Впрочем, до начала трапезы они же ставили перед ним ширмы с богатой резьбой и позолотой, чтоб никто его не мог видеть во время еды; около этой ширмы они и размещались, каждая на своем месте. Затем впускались четыре старца, из наиболее сановных, дабы Мотекусома, если захочет, мог с ними перекинуться словом. Ежели он, в знак милости, угощал их каким-либо кушаньем, они должны были есть стоя, не поднимая на него глаз. Вся глиняная посуда на столе изготовлена была в Чолуле, одна красного цвета, а другая почти черная. Во все время трапезы придворные и охрана в соседних залах должны были соблюдать полнейшую тишину.

После горячих блюд подавались фрукты, хотя Мотекусома их почти не ел. От времени до времени ему подносили золотой кубок с особым питьем, который они называют «какао» и который будто бы возбуждает.

Иногда к трапезе приглашались шуты, гадкие горбатые карлики, но большие ловкачи, иногда фокусники, танцоры или певцы. Такие увеселения Мотекусома очень любил и нередко потчевал их какао.

После трапезы женщины опять совершали ему омовение рук, снимали скатерти со стола и преподносили несколько трубочек, очень изящно позолоченных и расписанных, в которых находились амбра и особая трава, называемая «табак». Трубочки эти он брал в рот, затем их поджигали с одного конца, и он выпускал дым изо рта. Проделав так некоторое время, он отправлялся на покой.

После трапезы Мотекусомы наступало время еды и для его придворных; сперва для охраны и дежурных сановников, затем для остальных придворных, наконец, для всего дворцового штата, которого было видимо-невидимо, так что нужно удивляться быстроте их действий и доброму порядку. Ежедневно скармливалось несколько тысяч порций еды и питья, и нельзя не ужаснуться великим ежедневным расходам на этот счет. За всем смотрел главный майордом — великий касик, которому позднее [при крещении] было дано имя Тапия; он же вел и все счета, внося их в толстую книгу из мешикской бумаги, называемой amal. Счета эти и книги наполняли целый зал!

И было у Мотекусомы два здания, заполненных всякого вида оружием, из которого много было с золотом и драгоценными камнями, там были большие и малые щиты,] [из дерева] палицы и другие, напоминающие наши двуручные мечи, со вставленными в них лезвиями из кремня, резавшими гораздо лучше наших мечей, и копья, более длинные, чем у нас, с наконечником в одну брасу10, в него было вставлено много лезвий, которые, если даже копьями били по нагруднику или щиту, не выпадали и резали после как бритвы, которыми бреют головы; и были очень хорошие луки и стрелы, и дротики [с наконечником] с двумя зазубринами, а другие с одной, и копьеметалки, и множество пращей и обработанных вручную круглых камней, и огромные щиты, искусно сделанные, которые можно было, сложив, унести без помех, когда не сражались, а во время сражения, когда было нужно, их раскрывали, и таким щитом тело человека прикрывалось полностью. Также было много доспехов хлопчатобумажных стеганых, великолепно украшенных с внешней стороны перьями многих цветов в виде знаков отличий и принадлежности, и еще шлемов и касок из дерева и кости, также весьма украшенных перьями, было там и другое вооружение, изготовленное иначе, о котором, чтобы не перегружать рассказ, умолчим; там были свои ремесленники, которые постоянно работали и знали толк в этом, и майордомы, которым было поручено следить за оружием.

Особые помещения отведены были для птиц, и мне приходится сделать над собой усилие, чтоб не застрять надолго в этом удивительном учреждении. Ведь там держали все породы птиц, какие только встречаются в тех краях, начиная с различного рода орлов и кончая мельчайшими пташками. Все это сияло изумительным оперением, особенно мелкая птица; также там были птицы с зелеными перьями, из которых делают драгоценные головные уборы, телом они напоминают цесарок нашей Испании, называют их в этой земле quezales11; были там, разумеется, и попугаи, у которых перья были пяти цветов: зеленого, красного, белого, желтого и синего; этих не знаю, как называли. Были попугаи и других различных цветов. Не мало было и домашней, убойной птицы… Большое число опытных и заботливых индейцев и индеанок смотрело за всеми этими птицами, следя за кормом, чистотой, здоровьем и правильным размещением по определенным гнездам и насестам. И у этого строения был большой пруд с пресной водой, и были в нем другого вида птицы — с длинными и голенастыми ногами, и все тело красное, и крылья, и хвост, названия их не знаю, а на острове Куба их называли ipiris; также там было много других водяных птиц.

Оставим это и перейдем к другой огромной постройке, где находилось множество идолов, говорили, что это свирепые божества, и вместе с ними были всякого вида хищники, наподобие тигров и львов12, которые делятся по размеру на два типа, одни чуть больше волка, а другие — с лису, еще были схожие с теми, что мы называем лисами [(койоты)], и другие, еще меньшие хищники, все они были лютыми, и их кормили мясом, большинство из них было выращено в этой постройке, и их кормили оленями, курами, собачками и иной дичью, а еще и туловищами индейцев, которых принесли в жертву. Было это так, рассказываю то, что знаю: когда тех несчастных индейцев приносили в жертву, им рассекали кремневыми ножами грудь, рылись там, вырывали сердце, его и кровь преподносили своим идолам, те, от чьего имени была эта жертва, после того, как отрезали ноги, руки и голову, съедали ноги и руки на празднествах и на пиршествах, а голову подвешивали [нанизав на шест] между столбами, туловище принесенного в жертву не ели, а бросали этим диким зверям. Еще было в той проклятой постройке множество отвратительных ядовитых и неядовитых змей, у одной на конце хвоста странные костяшки, вроде кастаньет13, это самые худшие ядовитые змеи из всех; находились они в огромных глубоких корытах и ведрах из глины, которые были украшены множеством перьев, там они откладывали яйца и выводили своих змеенышей; их также кормили туловищами принесенных в жертву индейцев и мясом собачек, которых они обычно разводили; и еще достоверно известно, что когда нас заставили уйти из Мешико [в «Ночь печали»], у нас убили более 850 наших солдат, и этих мертвых расчленяя, кормили много дней хищных зверей и змей, об этом расскажу в свое время; и эти змеи и звери были посвящены тем свирепым идолам, и поэтому находились вместе с ними. В заключение об этих ужасных вещах скажу, когда раздавался рев тех тигров и львов, и вой лис [(койотов)], и шипение змей, это было неприятно слушать и становилось жутко.