Реанимация закона - Кирилл Казанцев

– Понимаешь, – с отчаянием в голосе, сглатывая сопли и слезы и размазывая остатки косметики по лицу, говорила Ирка, – они меня предупреждают, чтобы я даже и не думала менять показания, чего-то добиваться, говорят, что потом мне помогут, если что, чтобы я не переживала. А если я начну что-то доказывать, то Славик, понимаешь, Славик…

– Что – Славик?

– Славик может и умереть в больнице. Ведь всякое бывает, медицина не всемогуща.

– И какая сволочь так тебя запугала? – рявкнул Антон. – Ну-ка опиши мне его, кто он такой?

– Они ведь не дураки, мне по телефону звонили. На второй день, как я от следователя пришла, так и позвонили. А потом еще через день. Я только голос слышала… Антон, я боюсь! А меня к Славику не пускают, я хотела ни на шаг от него не отходить, а мне не разрешают. Я не знаю, что мне дела-а-ать…

И опять она ударилась в рев, опять билась на диване в конвульсиях, опять Антону пришлось прикладывать массу усилий, чтобы хоть как-то привести ее в чувство. И потом, когда рыдания немного утихли, он, подчиняясь интуиции, спросил:

– А Серега что? Ты мне про Серегу своего что-то хотела сказать.

– А он туда же! Говорит, чтобы я забыла и думать об этом. Живы остались, и то хорошо. Говорит, что пылинки с меня сдувать будет, и со Славика тоже. Намекал, что женится, только…

– Что только?

– Не верю я ему, ложь это все, понимаешь? Врет он, успокаивает меня. Все его слова, все обещания – сплошная фальшь. Он никогда не умел по душам поговорить, а уж тут и подавно. Он же трусливый, хоть и при деньгах. А может, потому они у него и есть, что трусливый. Он меня каждый день взялся убеждать, чтобы я ничего никому не вздумала доказывать, чтобы о ребенке подумала. Как специально, все время о ребенке и о ребенке…

– Как сговорились, – поддакнул Антон, зло прищурясь.

– Ага, как сговорились, – машинально повторила Ирка и вдруг замерла, молча тыльной стороной ладони потерла глаза и подняла на Антона опухшее лицо: – Ты… ты хочешь сказать… Хочешь сказать, что это они? Через него на меня?

– Хочу, – кивнул Антон. – Именно это я и имел в виду. Заставили, убедили, напугали! Не знаю, но, думаю, они и его обработали. Зря я тебе это сказал!

– Почему? – задала резонный вопрос Ирка. Она заметно успокоилась и стала вдруг какой-то рассудительно-подозрительной.

– Получается, что я тебя пугаю, а ты и так вся на нервах. Ничего. Ты, главное, не бойся. Я знаю, что делать, я тебе помогу и…

– Ты не понял, да? – Лицо у Ирки вдруг стало злым и даже заострилось, как у крысы. – Они Славку убьют! Понимаешь, нет? Они сказали, что ничего делать нельзя, иначе они убьют моего сына!

Антон осекся и замолчал. Черт! Они с Иркой примерно одного возраста, а насколько она… взрослее, что ли. А он, как пацан, хорохорится перед ней и ничего ответить не может.

– Значит, так, Ира, – серьезно заговорил Антон. – Никто не знает, что ты со мной делилась своими переживаниями, никто не знает, что ты мне рассказала про угрозы. Никто. Поверь мне, я знаю, как подойти к этому делу, как найти тех, кто тебе угрожает, и как привлечь к ответственности настоящих преступников.

– Ты э-то-го делать не будешь, – прищурилась Ирка и хищно уставилась на него. – Ты ничего-о делать не бу-удешь! Там мой сын, и я не позволю рисковать его жизнью. Достаточного одного раза, по моей глупости. Но теперь – ты и шага не ступишь, ты не посмеешь! Это мой сын, это тебе не игрушка! Ишь, в сказки он с ним играет, воспитатель хренов! Все! Забудь, Антоша! Не было ничего!

Антон попятился назад под напором вдруг осатаневшей Ирки и подумал, что все-таки плохо знает женщин. Он и предположить не мог десять минут назад, что женщина, которая готова была отдаться ему, лишь бы получить хоть какую-то защиту, поддержку, вдруг поведет себя так, все повернет на сто восемьдесят градусов. Всего десять минут, и он чуть ли не враг номер один для нее, чуть ли не главная опасность для ее ребенка, чуть ли не самый ненавистный ей человек на свете. Кривая женская логика!

То, что этот «БМВ» с номером «845» Антон видел на парковке возле УВД, он не сомневался. И он ставился в той части, где парковали свои машины старшие офицеры. Что-то он в свое время насчет этой роскошной машины тогда подумал. Что черный цвет непрактичен, что на следующий день после мытья машины на ней снова видна пыль? Он про многие иномарки черного цвета так думал. Что-то про роскошь? А! Литой диск справа впереди поцарапан. Дорогущие диски, лакированные, двухцветные, и такой срам. Точно, тогда он и подумал, что, имея такие деньги, можно бы и потратиться на ликвидацию неприятной потертости на диске. Эх, подойти бы посмотреть вблизи!

Антон сидел на переднем сиденье «Ленд Крузера» Сливы и терпеливо ждал. Весь день они с Проней проиграли в бильярд, а в пять вечера заявился Слива, бросил Проне ключи от своего внедорожника и велел выдвигаться. Что это означало, Антон не знал, но последовал за Проней. Машина стояла в глубине рынка у туалетов. Проня сразу полез за руль, Антон устроился рядом. Он пока ни о чем не спрашивал, решив, что задание озвучат в любом случае. А потом подъехал этот «БМВ», который показался ему знакомым.

С водительского сиденья вылез мужчина в дорогом темном костюме и темно-коричневых ботинках. Они очень привлекли внимание Антона, потому что выделка была какая-то уж больно вычурная. Там и плетение из мелких ремешков, и пробитые отверстия, и тиснение. Создавалось впечатление, что эти ботинки стоили как вся лейтенантская зарплата Антона. Да и сам мужчина держался начальственно, прямо тебе генерал. Не очень высокий, с заметным брюшком и высоким лбом с залысинами. Даже Слива, несмотря на то что очень свободно и размашисто, как со старым корешем, поздоровался с ним за руку, и тот выглядел на голову ниже. Образно говоря, просто Слива как-то поник на фоне своего гостя, сгорбился и всячески старался показать свое уважение этому человеку. Антон подумал, что Слива хоть и пытается привыкнуть к жизни уголовного авторитета, а по натуре как был «шестеркой», так им и подохнет.

Антону очень хотелось достать телефон и запечатлеть на встроенный фотоаппарат эту дивную встречу, свидетелем которой ему посчастливилось стать. Ведь это же человек из полиции, из руководства ГУВД, черт, в лицо его он не знал, потому что в Управлении бывать ему пришлось всего раз пять за всю жизнь. А на этой работе… Антон сидел и старательно про себя рисовал словесный портрет, выискивал хоть какие-то характерные черточки во внешности, в жестикуляции, в мимике. Мимику он видел плохо, все-таки расстояние метров в сорок и тонированное стекло внедорожника.

– Чего ждем? – решил он наконец нарушить молчание.

– Щас! – понизив голос, ответил Проня. – Этот вон, что на «бумере» прикатил, Сливе расклад даст, и погоним. Он в ментовке рулит, сечет там, чтобы нам хвост ненароком не прищемили.

– Че сидим? – недовольно проворчал Антон. – Ладно, пойду отолью.

Он не успел взяться за ручку двери, как Проня остановил его с такой поспешностью, что Антон насторожился. Однако причина оказалась до смешного простой.