Информация - Роман Сенчин

На работе я о случившемся, естественно, не рассказал, но вечером крепко выпил. И несколько дней ждал, что меня найдут, станут допрашивать как свидетеля, предъявлять обвинения в недонесении, в неоказании помощи.

Слава богу, не нашли или и не искали.

Нет, одно дело вспоминать любые, даже ничтожные, но составляющие саму жизнь мелочи, а другое – записывать. Как запишешь все, что считаешь нужным записать, и что в итоге получится… Нагромождение мелочей?… Как выразить весь тот клубок мыслей, что постоянно, даже во сне, крутится, мечется под черепом… Распутывание на экране компьютера превратит этот сложный клубок в рядок жалких, рваных ниточек, а их связывание друг с другом окажется пустым и смешным занятием – так же можно склеивать магнитофонную ленту из нескольких кассет, а потом пытаться эту склеенную поделку слушать. Или тут же нажмешь «stop», или всерьез крезанешься.

Тянет выдумывать, сочинять себя и свои мысли такими, какими они и я могли бы быть тогда, три с половиной года назад. Но быстро останавливает вопрос: а зачем тогда я все это пишу?

Да, зачем пишу? Зачем заполняю страницу за страницей в своем ноутбуке наверняка малоинтересной для постороннего человека информацией, углубляюсь в какие-то детали, уточняю, когда выпивал больше, когда меньше, когда радовался чему-то, готов был взлететь от светлых надежд, а когда наоборот…

Действительно, зачем? Наверное, затем, чтобы самому себе показать, как судьба методично долбила меня в эти годы, и даже когда вроде бы преподносила подарки, то лишь затем, чтоб потом заявить, что это не подарки, а замаскированные под них беды и проблемы.

Ну зачем мне встретилась Ангелина? Зачем я два с лишним года жил иллюзией, что мы вполне можем быть вместе? Вот-вот будем. Ведь любовь (обоюдная, как я себя уверял) есть, я не беден, не быдло, и что нам мешает пожениться, ребенка завести. Вокруг вон сотни тысяч женятся, женятся, женятся… Да, что мешает тоже быть вместе, быть парой?

Больше двух лет я жил в этой уверенности – что вот-вот. Я пытался сделать это реальностью, но попытки кончались неудачами. Странными неудачами, оставляющими надежду, что завтра, или послезавтра, или через месяц все наконец-то случится… Лучше бы она сразу сказала: «Нет, с тобой я не хочу иметь ничего общего. Прости и прощай». Я бы понял, попереживал бы, конечно, пострадал и стал бы жить без нее, искать другую любовь. Но она играла, то встречаясь со мной, то на месяцы теряясь, а время шло, и на многие знаки будущей катастрофы я почти не обращал внимания. Когда полюбишь кого-то, все остальное становится не очень важно…

А зачем я пустил Максима? Да, друг, земляк, одноклассник, поручитель перед банком; да, с ним было легче, но его присутствие, ежевечерние пьянки, вылазки в ночную Москву притупляли мысли, лишали сил и энергии. Дни текли, текли, стирались… Нередко мне хватало поговорить с ним о любви к Ангелине (я их, кстати, познакомил), даже не поговорить хватало, а выплеснуть на него свои эмоции, и я на какое-то время успокаивался. А жизнь тем временем затягивала очередной узел, который вскоре уже невозможно было развязать и не получалось потом разрубить.

Точно не знаю, пересказывал ли Максим мои речи Лиане (у них, как у «цивилизованных людей», остались вполне человеческие отношения) или даже Наталье, с которой они наверняка продолжали общаться хотя бы как друзья юности и земляки, но так или иначе моя бывшая жена о многом узнавала. Узнавала и стопроцентно злилась. Она-то была уверена, что я после развода с ней сопьюсь и сдохну, а я не просто жил, но и неплохо зарабатывал, смел любить другую женщину…

И в ноябре две тысячи шестого года – шибанула. Подала в суд на раздел имущества.

Поначалу это у меня в голове даже как-то не укладывалось. Прочитал бумагу и пожал плечами: «Забирай шторы, дура. Три рюмки из шести». А потом ошпарило: «А ведь квартира-то куплена, когда мы официально женаты были! И машина…»

Дома я был один в тот момент, – Максим уехал с проверкой в Новосибирск. Поговорить, посоветоваться было не с кем, и я пережил жуткие часы. Конечно, несравнимые с теми, когда очнулся на обочине трассы обобранным и полузамерзшим, а потом боролся за свою ногу, но все равно… Жуткие часы, когда ты чувствуешь, что тебя потрошат…

Достал из холодильника бутылку (а что еще оставалось?), выпил. Не дождавшись хоть еле ощутимого успокоения, выпил еще, еще… А потом пришла мысль.

Набрал номер Ивана. Я давно ему не звонил – после покупки «Селики» надобность в его колесах у меня отпала. Но иногда встречались, общались, хотя и без большого увлечения.

– Привет, – поздоровался таким тоном, чтобы он сразу понял, что звоню по важному делу. – Извини, что так поздно. – Было уже за полночь.

– Здорово…

– Слушай, Иван, у меня тут большие проблемы возникнуть могут. Пока все говорить не могу, важно твое принципиальное согласие фиктивно купить или не купить мою машину.

– Зачем? – зевнул он. – Сбил, что ли, кого?

– Да ну, ты что! – Меня невесело рассмешил этот вопрос. – Думаешь, я бы тебя подставить решил?

– Да всяко бывает…

Делать было нечего, я рассказал о том, что жена решила претендовать на половину моей собственности.

– Ладно, давай переоформим, – легко согласился он. – Я завтра свободен… Мы тут, кстати, с Олегычем все-таки репетировать стали.

– С каким Олегычем? Что репетировать? – не сообразил я – мозги были заняты другим.

– Ну, с писателем. Весной еще, помнишь, группу собрать решили. Собрали вот, репетируем. Музыканты ничего подобрались.

– Понятно… До завтра. Это надо быстро сделать.

Хорошо, что Иван упомянул про Свечина. На его имя я решил перевести свои банковские сбережения. Звонок ему отложил до утра…

«Селику» формально продал Ивану, деньги перевел на Свечина (конечно, и тому, и другому пришлось заплатить по паре тысяч – «за потерянное время»). В кармане теперь лежали доверенности. Но главная проблема осталась – квартира.

Я посоветовался насчет иска бывшей жены с юристом нашего агентства. Он и изучать документы особо не стал, закивал сочувствующе:

– М-да, по закону в течение трех лет она имеет полное право отсудить пятьдесят процентов нажитого в браке.

Юрист был тот же, что помогал мне с приобретением квартиры. «Ну и какого хера, – захотелось мне заорать, – ты тогда не обратил на это мое внимание?! Знал же, что я с женой разбежался!» Промолчал, конечно. По всем раскладам я сам был виноват. Лоханулся. Заторопился, решил Наталье, себе, всему свету доказать, что могу вот так запросто, буднично купить жилье в Москве. А об остальном забыл, просто не стал замечать. Мелочи, мол. И вот поплатился.

Грызло желание позвонить Наталье. Крутило, толкало достать мобильник и набрать номер. Я не находил себе места – сидел на работе и ничего не соображал, дома бродил из комнаты в комнату, как привидение, или, точнее, как пациент психбольницы. А в голове набухал ком мыслей.