Волчица нежная моя - Владимир Колычев

А может, все-таки нельзя им? Узы брака скреплены административной печатью, но не освящены на небесах венчальной молитвой. Да, им нужно пройти обряд в церкви, сыграть затем вторую и главную свадьбу, начать жизнь заново. Но это будет потом, а сейчас им обоим и в грехе неплохо…

Машина качалась, колеса все глубже уходили в землю. Камышовые листья скользнули по стеклу, которое опускалось все ниже…

– Эй! – Гордеев с трудом оторвался от Леры, схватился за ручку двери, попробовал ее открыть, но не смог.

Оказывается, машина основательно погрузилась в болотистую землю, которая и заблокировала двери. Но машина уходила в трясину с уклоном вперед, и задние двери еще можно было открыть.

Гордеев рванул на заднее сиденье, открыл дверь, потянул на себя Леру, вытащил ее из салона. Под ногами хлюпало, качалось, но все-таки он снова сунулся в машину, забрал свои брюки, стащил с заднего сиденья сумку.

Лера смотрела на него большими глазами, она все понимала, но не знала, плакать или смеяться.

– Такого со мной еще не было! – засмеялся он, подсказывая настроение.

Машина медленно уходила в трясину, подминая под себя сломанные стебли камыша, вокруг нее растекалась вода, но Гордеев и Лера стояли на сухом. И смеялись, как чокнутые. Плевать на машину, деньги есть – расплатятся. Главное, с ними ничего не случилось. И не случится. Неприятности, связанные с прошлой жизнью, уйдут в небытие, а они останутся – вдвоем и вдали от всех. Плевать на весь мир, когда есть храм на двоих…

Вещи собраны, больничная пижама сдана, постель соберет санитарка – все, можно уходить. Сотников тоскливым взглядом обвел палату, вздохнул и повернул к выходу. Вряд ли он сожалел о расставании с больницей, скорее всего, его терзала мысль об одиночестве. Жены у него нет, друзья все заняты – некому забрать его из больницы. А встреча с господином Гордеевым радовать его никак не могла.

А именно Гордеев и стоял в дверях, с недоброй усмешкой глядя на него. Он пришел поговорить со следователем, еще чуть-чуть, и не застал бы его уже, пришлось бы узнавать домашний адрес, а это не просто и даже унизительно.

– Гордеев? – Сотников смотрел на него с оскоминой.

Не рад он встрече, но вряд ли ему страшно. Охраны у него нет, сам он еще слаб, но не боялся он опасного, как подсказывал ход следствия, гостя.

– Узнал? Может, я тебе, Георгий Андреевич, во сне снился?

– Много чести!

– А то вдруг я стрелял в тебя.

– Ты?.. Может, и ты.

– Вершков должен подъехать? – спросил Гордеев.

Сотников покачал головой.

– Сам как-нибудь?

– А ты за меня не переживай…

– Если не боишься, могу подвезти.

– Я?! Боюсь?!.. – усмехнулся Сотников.

Следователь пожал плечами, в принципе, он не против, хотя и не совсем за. Погода на улице неважная, дождь грибной льет. Холодно, мокро, неуютно, когда осень дождями стучится в окно.

Они спустились вниз, Гордеев открыл дверь, приглашая Сотникова занять место, сумку с вещами поставил в багажник. Сел за руль, стряхнул с волос капли, тихонько фыркнул, насмехаясь над немощностью дождя. Вроде бы и льет за окном, но до нитки не промочил.

– Как самочувствие, Георгий Андреевич?

Он вставил ключ в гнездо, выжал педаль тормоза и нажал на кнопку «пуска». Двигатель завелся, уютно зашелестел.

– Ну, если выписали, то неплохо.

Гордеев спросил адрес, выстроил в голове примерный маршрут и, махнув рукой на услуги навигатора, стронул машину с места.

– Так ты же вроде сам попросился…

– И что? Было бы плохо, не выписали бы.

– В санаторий поедешь или как?.. А то работы много, меня вот сажать надо.

– Ну, если ты хочешь…

– А у нас что, по желанию сажают?.. Или за мной ничего нет?

– Ясности пока нет, – уклончиво отозвался Сотников.

– Какая может быть ясность, когда ты туману напускаешь?.. Я слышал, Вершков не настаивает на виновности Насыра? С чего бы это?

– А не слишком ли много вопросов?

– Много. Много вопросов накопилось. Столько же, сколько проблем. А я сидел, молчал, ждал. Как дурак. А надо было всего-то Вершковым заняться, с другом его поговорить. С другом, который вас на меня натравил. Или не было такого?

– Кого это вас?

– Тебя и Вершкова. Вы же копнули на меня, дела мои подняли, двести тысяч с меня сняли. А кто вам эту идею подсказал? Тебе – Вершков, а ему – его дружок. Дружок этот хотел, чтобы меня посадили…

– Какой дружок, я тебя не понимаю?

– А ты не знаешь? Вершков тебе ничего про своего старого друга не говорил? Раскатов его фамилия, Рома зовут.

– Впервые слышу, – совершенно серьезно, без намека на ужимки сказал Сотников.

– А зачем ему говорить? Он идею получил, предложение тебе сделал, а дальше вы уже сами. Неплохо у вас вышло, скажу тебе, я купился. Только с крючка сорвался… Может, Вершкову это не понравилось? Может, он хотел с меня и дальше иметь? Может, наказал тебя за промах?.. Может, он в тебя стрелял?

– У меня есть знакомый психиатр, я ему позвоню, он тебя примет, очень хороший специалист…

– Смешно? А мне, знаешь ли, не очень! Я до сих пор в себя прийти не могу, может, и психиатр лишним не будет… Кто в тебя стрелял?

– Да кто угодно, только не Вершков.

– А ты видел преступника?

– Со спины. Телосложение, движения, манера держаться…

– Я?

– И не ты… Да ты и нанять мог… Насыра… Но Насыр не стрелял…

– А заказать я мог тебя только Насыру. Зачем заказывать кому-то, если пистолет у меня во дворе потом оказался?

– Вот и мы так думаем.

– С Вершковым?

– И с Вершковым…

– А на кого думаете?

– Да и без тебя злопыхатели есть… А тебе не все равно?

– Разве тебя в голову ранили? – в ответ на недавний укол сострил Гордеев.

– Ты бы со мной так не разговаривал, – нахмурился Сотников.

– Ты бы со мной правильного не изображал. Ты двести штук с меня снял, знаешь, ты кто после этого?

Следователь зыркнул на него, но промолчал. Поздно крыть уже битую карту.

– Нехорошо ты со мной поступил, так что не надо…

Гордеев не мог не жалеть о потерянных деньгах, но, возможно, они все-таки пошли на пользу. Может, из-за них Вершков и спускал дело на тормозах, и даже покушение на Сотникова удержало его в рамках. Потопал ножкой, подергал ручкой, погорланил и успокоился…