Дальнобойщица - Андрей Дышев

Как ей стало плохо, как тяжело! Она смотрела на лицо Юры и не понимала, почему оно расплывается, словно это был акварельный портрет да на него вдруг полил дождь. И она уже видела другое лицо, слабо освещенное отблесками луны, и скомканные подушки, и приставшие к одеялу соломинки, и кобуру, висящую под навесом, и чувствовала крепкие поцелуи, и слышала шепот: «Я люблю тебя…»

– Юрочка, миленький, прости меня! – вдруг разрыдалась Даша. – Прости меня, дуру безмозглую…

Не совладав с собой, она кинулась ему на шею. Он схватил ее за плечи, оттолкнул и крепко прижал ладонь к ее рту.

– Тише! – зашептал он. – Что ж ты так голосишь? Я ведь на работе! А ну, возьми себя в руки!

Он держал ее до тех пор, пока она не перестала всхлипывать. Вынул из кармана платок, вытер ее щеки.

– Топай домой! – почти ласково произнес он. – Там поговорим…

Он отпустил ее и вернулся во двор. Прижимая к сопливому носу платок, Даша все еще стояла за кустами, сквозь ветки глядя на самый длинный в деревне двор.

На душе у нее стало пусто. «Вся беда в том, – думала она, бредя по дороге, – что я лезу не в свои дела. Женщина должна только любить. Вот ее главная работа. Любить, пока в этой любви нуждается хотя бы один человек… Какой из меня следователь? Зачем мне это надо? Дура я, дура…»

Стемнело. Пыль, опережая стадо, затянула улицу. Все старухи, что еще были живы, вышли встречать скотину, словно был объявлен общий строевой смотр. Коровы мычали, предвкушая сытный ужин и теплый хлев. Казалось, что к порту пристает эскадра кораблей, которые подают приветственные сигналы.

Воронцов дремал, сидя перед телевизором в потертом кресле. Показывали мелодраму. Бабуля с ухватом в руках возилась у печки. С грохотом, лязгом ведер и скрипом половых досок вошел Шурик, и в комнате сразу стало тесно.

– Вот, – сказал он хрипло и протянул Воронцову синий лист бумаги. – Телеграмма от фирмы «Высокие технологии». Дали ответ на мой запрос. Читайте, читайте, дорогой Юрий Васильевич!

Не меняя позы, Воронцов поднес телеграмму к глазам и негромко зачитал вслух:

– «На ваш запрос уведомляю, что недостачи товара в фирме на данный момент не обнаружено. Водитель Бондаренко Валерий Александрович (бортовой «КамАЗ», номер 335-25) доставил товар согласно накладной и путевому листу (с четвертого склада таможенного терминала города Бреста в г. Гомель, оптовая база «Высокие технологии») в полном объеме, где и сгрузил его 4 августа с.г. Там же он получил предписание порожняком следовать в г. Ростов-на-Дону за конвейерным оборудованием. Таким образом, в «КамАЗе» (номер 335-25), обнаруженном вами юго-восточнее г. Мстиславля 6 августа с.г., никакого товара БЫТЬ НЕ МОГЛО. Генеральный директор ООО «Высокие технологии» Владимир Киселев».

Воронцов опустил руку с телеграммой, листок выпал из его пальцев и спланировал на пол.

– Язык поломать можно от такого протокольного стиля, – скучным голосом сказал Воронцов. – Послушай-ка, дружочек, сделай погромче! Я никак не пойму, от кого Роза Мария забеременела – от Педро или Гонзалеса?

Шурик подошел к телевизору, даже за регулятор взялся, но вдруг передумал, громче не сделал. Шагнул к бадье, зачерпнул ковшиком и стал жадно пить. Промокнув губы рукавом, он кинул ковшик на мешок с зерном и загородил собой телевизор.

– Юрий Васильевич! – с едва скрытой злостью заговорил он. – А мы все еще телевизоры по сараям ищем! Мотив убийства, выходит, совсем другой! Да и было ли вообще убийство? Где заключение экспертизы?

– Молчи, Шурик, молчи! – как ни в чем не бывало ответил Воронцов. – Все стало на свои места. Надежду Клинцову можно объявлять в розыск… Да, телевизоры мы искали напрасно, «КамАЗ» был пустой. Но теперь мы имеем ревность! Ревность и банальную женскую месть. Вот истинный мотив убийства!

Участковый взмахнул рукой, пытаясь поймать летящую муху.

– А какие у нас основания объявлять ее в розыск? Где доказательства, что она убила водителя? Где доказательства, что они вообще были знакомы?

– Будут доказательства, – с непоколебимой уверенностью заявил Воронцов. – Только наберись терпения.

Все изменилось. Прятаться, скрываться, подсматривать уже было не надо. Даша открыла калитку и вошла во двор. Она остановилась напротив крыльца, глядя по сторонам. Ночь упрятала мелкие предметы, сгладила детали, и все же полная луна позволяла увидеть черную ямку у куста сирени, похожую на могилу для собаки. Почему-то Даше пришла в голову мысль, что подобные чувства, какие сейчас испытывала она, переживают преступники, возвратившиеся на место преступления.

«Но в чем я виновата? – мысленно спорила со своей совестью Даша. – Кому стало хуже оттого, что я за ней следила? Я даже сделала ей лучше, когда вытащила из золы кусок тряпки!»

Даша приблизилась к светящемуся окну, тихонько постучала по нему и позвала:

– Леша!

Она замерла и минуту прислушивалась к тишине, которую изредка нарушали лишь тяжкие вздохи коровы, доносящиеся из сарая. Снова постучала, на этот раз громче.

– Не барабань, стекло вышибешь! – неожиданно раздался за ее спиной голос Лешки.

Даша вздрогнула, повернулась. Она увидела, как из темноты сада проявляется фигура Лешки, и ей стало неприятно, что все это время он скрытно наблюдал за ней. «И все-таки это ужасно, когда за тобой следят», – признала она.

– Привет, – сказала она с некоторым оптимизмом и тотчас крепко стиснула губы. Таким жизнерадостным голосом в неподходящей обстановке говорят только идиотки.

Лешка не ответил. Его молчание сказало все о его настроении. Даша почувствовала себя неловко. Она поняла, что разговаривать с Лешкой легко и непринужденно, как это было всего несколько часов назад, ей будет очень и очень трудно.

– Чего пришла? – спросил он, садясь на лавку.

Она села с ним рядом, украдкой поглядывая на его лицо, насупленные брови и глубокие морщины на лбу. Вдруг Лешка повернул голову и в упор посмотрел на Дашу. Она подумала, что если он сейчас ее ударит, то, наверное, она это заслужила, и на него нельзя будет обижаться.

– Здорово работаете, – сквозь зубы процедил он.

– Леша, – прошептала Даша, с удивлением замечая, что признаваться во лжи и страшно, и стыдно. Она опустила голову, чтобы свет из окна не освещал ее лица. – Я сказала тебе неправду. Я вовсе не помощник следователя. И вообще, я не в прокуратуре работаю, а телятницей в совхозе «Путь Ильича»…

Леша смотрел на девушку уже с недоверием и насмешкой.

– А следователю помогала в качестве добровольной дружинницы?

Даша кивнула, потом пожала плечами. Рассказать ему, что она загорелась мечтой стать следователем? Глупо.

– Понятно, – вздохнул Лешка. – Помощница ты, конечно, усердная и добросовестная…