Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии - Николай Кузьмин

Солдат оправдывался, что очень испугался, ему показалось, что стреляют отовсюду десятки душманов. На вопрос к командиру 2-й роты, почему он не организовал разведку после случившегося и не попытался выручить дозор, тот сказал, что боялся новых потерь и фактически пожертвовал дозором якобы для того, чтобы спасти роту.

В Великую Отечественную войну за такие действия офицеры бы немедленно были направлены в штрафной батальон, но так как в 40А его не было, ограничились для них дисциплинарными наказаниями. Командира роты сделали командиром взвода, а Гадецкого куда ниже?

Он, кстати, ранее был командиром взвода у нас в разведбате, но я его оттуда убрал из-за высокомерного отношения к солдатам и тяги к рукоприкладству. Убрал, причем для сохранения его же жизни, так как в один прекрасный день он бы получил пулю в спину. Такое было.

Кстати, как мне рассказывали, зимой 1987 года так был убит командир разведывательной десантной роты в разведбате. Убийц не нашли, да и не искали. Проще было все списать на душманов. А такие случаи самосуда над офицерами, сержантами и особенно старослужащими были и у нас, и в других частях и соединениях ОКСВА.

Это война, у нее свои законы и правила, они во многом не совпадают с тем, о чем писали газеты и снимали фильмы люди, абсолютно далекие от реалий.

Развивая эту тему, расскажу еще об одном подобном случае, произошедшем в парке боевых машин разведбата после возвращения с операции в Ишкамыше.

Идет обслуживание техники. Я и командир батальона Тихонов стоим около боевых машин и что-то обсуждаем. Вдруг раздается очень глухой взрыв, больше похожий на выстрел.

Смотрю, от машины МТО (машина технического обслуживания на базе ЗИЛ-131) с диким криком бежит солдат. Его догнали, повалили. А у солдата…нет руки по локоть! Хлещет кровища. Затянули жгутом, немедленно отправили в медсанбат, находившийся в 300 м от этого парка. Там срочная операция, все обошлось нормально. Начинаем разбираться, что же произошло?

У ЗИЛа разворочен взрывом бензобак, вырвано днище. Но возгорания бензина не произошло, хотя вся земля под машиной мокрая от него. Начали просеивать грунт под машиной, нашли осколки от наступательной гранаты, кусочки костей и мышц от руки солдата.

Позже этот солдат, механик-водитель БМП, рассказал: «Я подошел к водителю МТО и попросил полведра бензина для обслуживания двигателя. Он дал мне ведро и шланг, сказал взять бензин из бака. Я открыл его крышку, оттуда торчал конец бинта. Потянул за этот бинт, он сначала пошел легко, потом за что-то зацепился и я не смог его вытащить. Тогда я запустил руку в бак и нащупал на дне какой-то предмет. Хотел его вытащить – но тут взрыв!»

Дело, видимо, обстояло так. Кто-то, взяв гранату, примотал ее предохранительную скобу бинтом к корпусу, вытащил чеку и в таком виде положил на дно бака с бензином ЗИЛа. Конец бинта прижал крышкой бензобака. Расчет был на то что, при движении машины граната будет елозить по дну бака, бинт размотается и сработает запал. Но этого не произошло, так как бинт зацепился за какой-то заусенец в баке. И граната взорвалась только после того, как ее пытались вытащить.

Кто положил туда гранату, так и не нашли. Скорее всего кто-то из молодых солдат, чтобы отомстить водителю-старослужащему. А пострадал совсем невинный человек. При официальном же разбирательстве свалили все на душманов: мол, диверсия, теракт. Это было наиболее удобно для командования, так как не надо было возбуждать уголовное дело и искать виновного. Однако я до сих пор уверен, что моя версия – правильна.

Операция в Памире (Памир – крыша мира) началась 15 марта 1984 года. Нашей дивизии была поставлена задача:

– во-первых, провести колонны с грузами для 860 омсп, дислоцировавшегося в провинции Бадахшан, а также грузы для властей и населения провинции;

– во-вторых, очистить прилегающие к городу горные районы от бандформирований, чтобы там установить воинские гарнизоны.

Конкретным же поводом для проведения операции было то, что в провинциальном центре Файзабаде с помощью СССР была построена гидроэлектростанция для снабжения города дешевым электричеством. Это была, конечно, не Волжская и не Киевская ГЭС, но по тем масштабам и времени это было весьма серьезное и нужное сооружение.

Душманы тоже не спали. Сама станция хорошо охранялась и была недоступна для их диверсий. Тогда они взорвали скалу в 7—10 км от города, перекрыли горную реку, питавшую водой электростанцию, и пустили ее по другому руслу. То есть электростанция – есть, воды – нет. По замыслу и исполнению этой диверсии, чувствовалась умелая и опытная рука. Тут были явно не кишлачники-декхане.

Необходимо было по узловым точкам горной реки поставить гарнизоны афганских войск для ее охраны и обороны. Ну и самое главное, что требовалось от нас – очистить прилегающие районы и сам город Файзабад от бандформирований.

Рано утром 15 марта мы тронулись в путь. Дивизией это, конечно, нельзя было назвать, так как в боевом составе нашего формирования было 4 мотострелковых батальона, разведывательный батальон дивизии и разведывательные роты 149 и 122 мсп, а также несколько танковых рот из мотострелковых полков (танкового полка у нас в дивизии не было). Кроме того, артиллерия, машины с грузами, боеприпасами, горючим и т. д. Сколько в ней было машин, сказать трудно, но колонна растянулась километров на 40.

Безусловно, дорога из Кундуза в Файзабад являлась основной, самой трудноразрешимой проблемой 40А в северной части страны. За участок дороги Кундуз – Талукан – Кишим отвечала 201 мсд, а конкретно 149 гв. мсп. Но это были цветочки, ягодки начинались от Кишима до Файзабада, на участке ответственности 860 омсп.

Расстояние напрямую через урочище Аргу – чуть более 40 км. Но старую дорогу в начале восемьдесят второго «духи» привели в негодность. С тех пор колонны с продовольствием, боеприпасами, горючим и многим другим доставляли к месту дислокации по окружному пути.

Протяженность так называемой «новой дороги» составляла порядка ста километров. Восемьдесят процентов пути приходилось на кошмарные серпантины, где ширина дороги не превышала и двух метров, слева шли крутые, местами нависающие карнизами скалы, а справа зиял отвесный, на некоторых участках глубиной до пятисот метров, обрыв.

В дополнение ко всему по его дну с ревом неслась сумасшедшая река Кокча. На всем протяжении «бадахшанского автобана» скорбными знаками стояли искореженные, обугленные остовы машин и бронетехники, и каждая новая колонна, без исключений, вносила свою посильную лепту в строительство этого печального мемориала.

На этом отрезке дороги расположилось семь постов охранения: Каракамар, Первый мост, Артедджелау, Второй мост, самое гиблое место – Третий мост, покинутая «точка» Баланджери и сам гарнизон Кишим с дислоцировавшимся в нем мотострелковым батальоном полка и подразделениями усиления. Именно его подразделения охраняли врытые «по уши», обложенные минными полями, ни днем, ни ночью не ведавшие покоя малые гарнизоны. Ему же был придан разбросанный по постам танковый батальон.