Войсковые разведчики в Афгане. Записки начальника разведки дивизии - Николай Кузьмин

Опять этот медленный подьем, опять эти стены и пещеры. Но Бог был на нашей стороне, мы набрали высоту и благополучно долетели назад. До конца своей жизни я не забуду эту посадку. Хотя все это произошло в течение каких-то 10 минут, мне они показалось вечностью.

Что же случилось с солдатами? Отделение численностью 8 человек во главе с сержантом действовало в качестве дозора от роты, шли впереди где-то в метрах 500. Как уж там они потерялись, точно не помню, питание на их рации село, и они оказались чуть не в центре Памира на высоте более 2000 м без карты и связи.

Начало темнеть, смотрят, стоят несколько хижин. Вошли туда, там несколько стариков, женщин, детей. Мужчин нет. Остановились на отдых, афганцы им дали поесть, вскипятили чай. Отдохнули до утра, утром продолжили движение. Но «духи», оказывается, следили за ними давно и поняли, что эта группа заблудилась.

Когда они спали, они не стали нападать на них, хотя это было легко сделать. Боялись за жен, детей и кишлак, который бы наверняка разбомбили, если бы наши установили в нем факт нападения. Поэтому они дали им уйти от кишлака километра на 3, где и организовали засаду.

Причем нападение планировали в самом уязвимом месте, где дорога переходила через брод на другой берег речки.

Однако солдаты стали переходить брод грамотно, не толпой, как этого ожидали душманы, а разделившись на две группы. Когда первая группа вошла в воду и душманы открыли по ней огонь, вторая прикрыла их своим огнем. Душманов было немного – человек 5, причем вооруженных винтовками. Они и напасть-то решились только с расчетом на внезапность. Вступать же в огневой бой им было не по силам.

Поэтому, увидев, что с налетом ничего не получилось, они отошли назад в надежде, что выдастся более удачный момент.

Вот и ситуация: двое убитых, двое раненых, причем неходячих. Оставшиеся 4 человека решили дальше по ущелью не идти, да и не было у них такой возможности, а подняться вверх из ущелья, в надежде, что, может быть, какой-то пролетающий вертолет их увидит.

Да и надеялись все-таки, что их будут искать. Сил, однако, хватило подняться метров на 100. Глубина же ущелья была метров 700–800. Полностью обессилев, они заняли оборону на площадке, с которой мы их потом эвакуировали.

Кстати сказать, не окажись мы там, неизвестно, что бы еще с ними было. Ведь командир 149 полка подполковник Акимов не доложил в дивизию о том, что у него пропало отделение солдат, а сам поиски не организовал. И когда комдив его «драл», оправдывался, что он только хотел доложить, а мы уже нашли их. Вот такой детский сад!

В течение еще почти трех недель мы выполняли задачи в Памире. Цель операции была достигнута, власти запустили гидроэлектростанцию и выставили гарнизоны для охраны русла реки. Было уничтожено несколько бандформирований, и самое главное – доставлены грузы для населения.

Как память об этой операции я храню небольшой кусок камня – бадахшанского лазурита, захваченного в одном из караванов нашими разведчиками.

Хочу рассказать еще об одном достойном человеке. Майор Михаил Григорьевич Ярощук – старший помощник начальника разведки дивизии, мой старший помощник.

В ДРА прибыл в октябре 1983 года из Калининграда по замене вместо майора Н.И. Булдыка. Возраст такой же, как и у того – 43 года. Не знаю, как уж он согласился на службу в Афганистане: до пенсии – 2 года, в Калининграде – квартира, жена, две взрослые дочери. Тем не менее приехал не только служить, но и воевать, ведь война в Афганистане шла уже 4 года и в армии хорошо знали, что там делается.

Скажу честно, что при первой нашей встрече он мне не понравился. Во-первых, неопрятный внешний вид, щетина, видно, что с «бодуна». То есть главный принцип – «встречают по одежке, провожают по уму», до него в 43 года еще не дошел.

Во-вторых, пожилой, помятый жизнью человек, явно не высказывающий комсомольского энтузиазма активно участвовать в процессе оказания интернациональной помощи ДРА.

Сейчас-то я понимаю, что он был настолько растерян и потрясен тем, что на старости лет оказался в Афганистане, уже считая себя погибшим для семьи. А раз пропащий, зачем бриться и чистить сапоги?

Я первым делом отправил его приводить себя в порядок, потом обстоятельно с ним побеседовал. Он, конечно, был старый служака и в войсковой разведке, как говорится, зубы съел, но в пустыне и горах не бывал, а на войне – тем более. Поэтому я постарался хотя бы в общих чертах обрисовать обстановку в зоне ответственности дивизии, рассказать о наших задачах, его роли и месте во всем этом.

Надо сказать, что мои слова тогда он слушал вполуха, видимо, донимали свои мысли и заботы, а все остальное не слишком его интересовало. По своему опыту я знал, что первое впечатление о человеке не всегда правильное, поэтому выводов делать не стал, решил далее понаблюдать за ним.

Если он в дальнейшем более или менее стал следить за своим внешним видом, то с алкоголем пока все оставалось по-прежнему. На мои замечания он отмалчивался, но в его некоторых высказываниях проскальзывало, что он человек конченый и хуже ему не будет.

Я к тому времени был в Афгани почти 10 месяцев, уже кое-что повидал и не собирался терпеть такую службу. Прежде всего я ему на практике показал, что ему есть чего терять, и хорошую жизнь еще надо заслужить.

Через несколько дней я отправил его с разведротой 149 гв. мсп на боевые действия в зеленую зону уезда Чардара под Кундузом. В общем-то задание самое рядовое: и я сам, и все офицеры разведотделения периодически выходили на боевые действия с ротами. Но ему сразу крепко «повезло», они там напоролись на такой огонь и сопротивление, что даже опытные разведчики давно такого не видели. Бой шел целый день и лишь к вечеру рота вышла в назначенный район.

Далее, через несколько дней опять подобный случай: направил его с ротой разведбата в десант. И опять ему «везение» – сбили наш вертолет после высадки десанта, хорошо, что хоть пустой, погиб только экипаж вертолета.

Десантной же группе пришлось идти пешком через зеленую зону почти 10 км, под обстрелом выходили в расположение наших войск, вплавь преодолевали реку Кундуз, вынося с собой тела двух летчиков и техника вертолета. Короче, впечатлений от всего увиденного – масса.

Смотрю, Михаил Григорьевич уже начинает поглядывать на меня с уважением. Решил закрепить это дело, послал с разведотрядом в горы на неделю. Боев там особых не было, но физические нагрузки дикие. Молодежь валилась с ног, а ему, хотя он вроде и жилистый мужик был, – вдвойне тяжелее. Зато мысли в голову дурные не лезут и от алкоголя далеко.

Короче говоря, стал он мне намекать, что использую я его не по назначению, что он старший помощник начальника разведки дивизии, а не командир взвода. «Правильно, – сказал ему я, – наконец-то ты вспомнил об этом. Но пока ты не будешь делать, что положено тебе по должности, будешь резервным командиром взвода».

Он все это прекрасно понял, занялся бумажной работой в разведотделении и другими насущными вопросами. Практически перестал выпивать, оказалось, что это опытный и надежный человек, хороший специалист. А боевой опыт он с моей помощью приобрел быстро и в дальнейшем мы работали с ним без всяких уже эксцессов.