Ребёнок от сводного врага - Каролина Дэй

Дан разворачивается, чтобы покинуть мою комнату. Вот и все. Это последняя встреча, день, который должен был стать самым счастливым в моей жизни. В нашей. Потому что…

— Стой! — рывком хватаю его за руку и заставляю остановиться. Если не признаюсь сейчас, то будет поздно. Мы разойдемся по разным дорогам, разным полюсам. Он должен знать о нашем м…

— Не стоит, — Дан резко выдергивает руку. — Давай просто выкинем из головы наши отношения.

Что если я не смогу их выкинуть? Я не смогу забыть тебя, оставить, выбросить твой образ из сердца. Как я это сделаю, если ты клещами вцепился в меня? Если я вцепилась? Что мне делать, Дан?

Он никогда не ответит на мои вопросы, потому что я их никогда не задам.

Дан разворачивается, напоследок оглядев меня с головы до ног своими серебристыми глазами, и быстрым шагом покидает комнату. Он оставляет меня одну. Навсегда. Плевать, что мы живем в нескольких метрах друг от друга, сейчас он все равно чужой.

Я не успела ему сказать о нашем ребенке, которого ношу под сердцем…

Вокруг меня образуется тьма. То ли потому, что Дан выключил свет перед уходом, то ли потому, что передо мной нет света в конце тоннеля, который покажет мне выход из этой ситуации. Избавит от боли, которой хочется избежать.

Я осталась абсолютно одна. Дан не узнал, что я жду ребенка. Нашего ребенка.

Не знаю, сколько плачу в комнате, заглушая всхлипы подушкой. Вокруг сплошная тьма, наполненная болью и разочарованием. Когда мама входит в комнату с чемоданом в руках, слезы не перестают лить из глаз. Я едва различаю в полутьме женщину, которая меня родила, и смотрит она так, словно я совершила смертный грех. Возможно, в какой-то степени так оно и есть, я не должна была влюбляться в сводного брата, но…

Неважно…

— Ты уезжаешь отсюда!

Смотрю на нее удивленно в попытке осознать, что она говорит и что требует от меня. Идеальное лицо, как всегда, непроницаемо, не могу прочитать эмоции даже не из-за плохого зрения и слез, а потому что их нет.

— Куда? — испуганно спрашиваю я, сжавшись в комок.

— Далеко! Ты больше не опозоришь нашу семью!

Это и есть конец? Я остаюсь одна, с ребенком в животе, без поддержки родителей и любимого…

Что мне делать дальше?

— Что?! — Алена округляет золотистого цвета глаза. Кажется, что они вот-вот выпрыгнут из орбит, но я почти не придаю этому значения.

В руках чемодан с моими немногочисленными пожитками, на плечах — рюкзак с планшетом и телефоном. И я. Разбитая. Убитая. Потерянная. Единственное, куда привели меня ноги — общежитие подруги. Толя хотел отвезти меня, но мама запретила ко мне приближаться. Теперь я… изгой. Не думала, что когда-нибудь скажу это. Но правда есть правда, от нее не убежишь.

— Родители все узнали и выгнали меня из дома, — повторяю, еле выговаривая слова. — Можно остановиться у тебя на некоторое…

— Проходи, конечно! Давай сюда свой чемодан! Наверняка нельзя таскать тяжелое! Черт возьми, Эльза, как ты его несла до пятого этажа?

Не знаю. Наверное, преодолевая слезы, неуверенность и беспомощность. Кроме подруги у меня больше никого нет. Трудно осознать это, трудно принять реальность, которая так внезапно обрушилась на тебя. Когда-то ты убеждала себя, что не одинока, что у тебя идеальная семья и есть любимый парень. Но это был самообман. Действительность оказалась гораздо жестче, чем можно было представить

В действительности я осталась одна и беременная…

— Есть будешь? Я приготовила супчик, — как ни в чем не бывало спрашивает Алена, разместив мой чемодан под своей кроватью. Раньше она жила с соседкой, но та съехала от нее, поэтому второе койко-место свободно, пока комендант не нашел нового жильца.

— Нет, спасибо.

— Ты совсем худая! Как ты будешь вынашивать ребенка?

— Что? — непонимающе гляжу на подругу. — Думаешь, у меня есть шанс родить малыша?

— Почему нет?

— Я осталась одна, Алена! Совсем одна! Я не нужна Дану! Он женится, у него свой бизнес. Я не нужна никому, ты это понимаешь?

— Так, перестань повышать голос и послушай меня! — Подруга подходит близко ко мне и таким же настойчивым тоном произносит: — Ты нужна Ему.

Она аккуратно берет мою прохладную ладонь и прикладывает ее к животу. Он плоский, еще не вырос до размеров сочного арбуза. Как бы странно это ни звучало, но оттуда исходит тепло. Такое легкое, едва ощутимое. И нет, это не тепло кожи или тела. Оно ощущается изнутри, в том месте, где я касаюсь его.

Я не одна…

— Что мне делать? — спрашиваю сквозь вновь навернувшиеся слёзы.

— Для начала нужно встать на учёт. У нас в поликлинике вроде сидит кто-то. Это не ваш мажорный врач, зато бесплатно и качественно.

О качестве университетских врачей говорить не приходится, однако других вариантов у меня нет. Мне страшно думать, что со мной произойдёт, если я рожу малыша, но ещё страшнее, если пойду на аборт. Мама дала немного денег, но их хватит на пропитание, не более того.

— Но как же… как же…

— Мы справимся. Может, на кафедре разрешат поработать. Поживешь пока у меня. Не переживай, выкрутимся.

Так хочется надеяться на лучшее. На то, что все пройдет, что боль отступит, а я больше никогда не почувствую, каково это, любить не взаимно. Каково это, когда с тобой играют, манипулируют тобой, привязывают. А потом выбрасывают, словно ненужную вещь

Я справлюсь. Я обязательно справлюсь. Я не одна.

* * *

— Здравствуйте, — открываю ветхую дверь в кабинет гинеколога. — Можно…

— Ой, заходи уже! Не стой на пороге! — выкрикивает полная женщина за сорок, не поднимая головы.

Аленка предупреждала, что эта врачиха окажется не самой дружелюбной, но я не ожидала, что все будет настолько плохо. Ее темные брови вразлет вот-вот сомкнутся на переносице от негодования. В прошлый раз я немного оторопела от её резкости, сегодня уже знаю, чего от неё ожидать.

В первый приём, когда я вставала на учет, она накричала на меня, что я пришла только на десятой неделе, очень неаккуратно проверяла мое здоровье, не говоря о том, что у меня осталась небольшая гематома после сдачи анализа крови и неприятный осадок после сдачи генетического анализа. Но это все ерунда. Ради моего малыша я потерплю и такое отношение.

— Ну и что ты сидишь? Рассказывай! — отрывается гинеколог от записей. — Анализы сдавала?

— Я? Да, конечно! Вы на прошлой неделе меня посылали.

— Уже лучше. Кто ты у нас? Богатова?

От произнесённой фамилии мое тело цепенеет, а дыхание резко останавливается. Мама когда-то настояла на смене фамилии, чтобы мы выглядели одной семьей. Я не сопротивлялась, прислушалась к требованию матери. Только «крепкая» семья распалась после нашего позора. После моего позора. Я не знаю, что происходит с ними, как они живут. Наверное, счастливы, что избавились от проблемы.