Дорога судьбы - Даниэла Стил

Всю дорогу на Юг он думал об Амелии. Со времени их первой ипоследней встречи прошло чуть меньше года, однако он до сих пор прекраснопомнил ее поразительную красоту и элегантность. Иеремия снова вспомнил о ееотдаленном сходстве с Камиллой... Нет, Камилла куда красивее: грациозные руки,тонкие черты лица, длинные пальцы, изящные лодыжки, блестящие волосы... Он немог дождаться, когда же снова обнимет ее, ощутит вкус ее губ, услышит ее смех,держа Камиллу в объятиях.

В этот раз она ждала его на вокзале в Атланте. Поезд опоздална целых четыре часа, однако это нисколько не охладило ее пыл. С радостнымкриком Камилла бросилась к Иеремии и, заливаясь веселым смехом, осыпала егопоцелуями. На ней была подбитая горностаем накидка из темно-зеленого бархата итакой же капор, руки прятались в горностаевой муфте. Под накидкой скрывалосьплатье из зеленой тафты, которое Камилла надела специально для встречи жениха.По пути к дому Бошанов Иеремия едва удерживался, чтобы не стиснуть ее вобъятиях. Там его ждала вся семья. Он выпил с ними шампанского, а потом поехалв гостиницу, где ему предстояло провести предшествовавшие свадьбе две недели.

Эти две недели превратились в непрерывную головокружительнуючереду балов, обедов, ленчей и прочих празднеств и развлечений. За день досвадьбы в доме Бошанов устроили большой обед для ближайших подруг Камиллы.Теплые поздравления и трогательные сцены прощания следовали одна за другой, иИеремии пришло в голову, что он ни разу не видел столько милых девушек,собравшихся в одном зале. Впрочем, его невеста красотой превосходила всехостальных. Она без устали кружилась с ним в танце. Камилла могла танцевать свечера и до рассвета, не ощущая усталости; на следующий день она была живой ивеселой, как ни в чем не бывало.

Однажды Иеремия со смехом заметил будущему тестю:

– Я начинаю беспокоиться, что мне просто не поспеть заней. Я уже позабыл, что такое молодость.

– С ней вы всегда будете молоды, Терстон.

– Надеюсь... – Иеремия в жизни не был так счастлив и снетерпением ждал, когда они с Камиллой отправятся в Нью-Йорк, а потомвозвратятся в Сан-Франциско.

Там он покажет Камилле построенный для нее дом. Иеремиярассчитывал, что в его отсутствие строительство закончится, и если потом ипридется кое-что доделать, не беда. Дом уже сейчас производил великолепноевпечатление. Приехав в Атланту, Терстон рассказал обо всем Орвилю, и отецКамиллы остался доволен тем, что сделал для нее жених. Иеремия собиралсяпреподнести новый щедрый дар его дочери, которая и так уже получила немалодорогих подарков, вызывавших неизменное восхищение и у нее, и у миссис Бошан...

«Он настоящий джентльмен... Он так добр...»

Элизабет выражала восторг сдержанно, в соответствии страдициями старого Юга, но ее дочь предпочитала открыто заявлять, как ейпонравились необыкновенные подарки Иеремии, и хвастать ими перед подружками.

«Двенадцать каратов!» – без конца повторяла она, показываяим сначала кольцо с бриллиантом, а потом жемчужное колье в восточном стиле –настоящий шедевр ювелирного искусства, сделанный из жемчужин диаметром двадцатьвосемь миллиметров.

– Должно быть, оно обошлось ему в целое состояние, –сказала однажды Камилла.

Мать тут же сделала ей замечание, но отца это толькоразвеселило, а Иеремия предпочел промолчать. Он понемногу привыкал к манерамБошанов, понимая, что в душе Камилла не похожа на отца.

Венчание состоялось за день до Рождества, в шесть часоввечера, в соборе Святого Люка на углу улиц Норт-Прайор и Хьюстон. Венчал ихпреподобный Чарльз Беквит, двоюродный брат епископа. Иеремия и Камиллаобменялись обетами в присутствии сотен знакомых Бошанов. Еще несколько сотчеловек получили приглашение на торжественный прием, устроенный в гостинице,где остановился Иеремия. Поэтому Терстону не составило труда через некотороевремя незаметно уйти с собственной свадьбы и привести Камиллу в номер, вкотором уже находились ее вещи. Здесь им предстояло провести ночь.

На следующий день их ждали к ленчу родители невесты, авечером они должны были сесть на нью-йоркский поезд. Добравшись наконец дономера Терстона, и Камилла, и Иеремия едва держались на ногах. Обоим этот деньпоказался длиннее двух развеселых предыдущих недель. Боже, сколько развлечений!А во время ленча они даже Рождество успели отпраздновать – правда, немногораньше срока. Никогда еще Иеремия так не веселился...

Теперь он смотрел на свою миниатюрную невесту, в изнеможениилежавшую на обитой розовой тканью кушетке в роскошном подвенечном платье изкружевной ткани цвета слоновой кости. Окинув Камиллу взглядом, Терстон вкоторый раз подумал, как много она для него значит. Он ждал ее полжизни, нонисколько не жалел об этом. Она стоила этого ожидания, стоила всех потрясений,которые ему пришлось испытать раньше, всех разочарований, долгих летодиночества... В конце концов, ради нее стоило причинить боль Мэри-Эллен. Ничтона свете не заставило бы его отказаться от женитьбы на Камилле. Он обожалКамиллу и не сомневался, что она будет прекрасной женой: утонченной,кокетливой, но пламенной и страстной. Однако сейчас обессилевшей Камилле, в подвенечномплатье лежавшей на кушетке, было не до страсти. На ее лице читалась безмернаяусталость. Позади остались две недели бесконечных празднеств, и Иеремия начиналбеспокоиться, как бы его возлюбленная не заболела от перенапряжения. Однакобольной Камилла не выглядела. Она скорее напоминала набегавшегося доизнеможения ребенка.

– Как ты себя чувствуешь, любимая? – Терстон опустилсявозле нее на колени, взял ее за руку и поцеловал в ладонь, заставив Камиллуулыбнуться.

– Я так устала, что не могу пошевелить пальцем.

– Неудивительно. Может, позвать служанку?

Их взгляды встретились, и ему понравилось выражение ее глаз.В последние дни Камилла часто говорила много лишнего, обсуждая дорогое платье,купленное отцом на свадьбу, или огромный бриллиант, который подарил ей Иеремияв день помолвки. Однако сейчас, посмотрев ей в глаза, Терстон почувствовал, чтоего душа наполняется радостью: взгляд девушки говорил о любви, радости идоверии. Она уделяла чрезмерное внимание деньгам только потому, что так еевоспитал отец. Но Иеремия понимал: стоит Камилле провести какое-то время вдолине Напа, как она привыкнет к простым удовольствиям – гроздям изсобственного виноградника, посаженным Ханной цветам. И даже если дом вСан-Франциско покажется ей настоящим дворцом, главным в нем будет не роскошь, ато, что он выстроен в честь безмерной любви к ней. Дом станет памятником ихлюбви. Иеремия собирался сказать об этом сразу, как только она его увидит.Впервые в жизни Терстон почувствовал себя полностью удовлетворенным, и теперьпри взгляде на изящную, миниатюрную невесту в подвенечном платье ему казалось,что его сердце вот-вот разорвется от невиданного счастья.

– Ну, миссис Терстон... Как вам нравится это имя? –Иеремия поцеловал запястье Камиллы.

Что-то дрогнуло у девушки внутри, заставив ее сладострастноулыбнуться. Камилла не могла пошевелиться, но все же ей хотелось, чтобы оннаходился поблизости. Она никогда не уставала от его близости: один тольковзгляд на Иеремию заставлял ее изнывать от желания. Камилла и не подозревала,что способна на такое. А ведь Иеремия Терстон уже не молод... Она была тайноуверена, что выйдет замуж за какого-нибудь ужасно элегантного молодого человека– может быть, за француза из Нового Орлеана или за кого-нибудь из тех парижскихграфов, с которыми ее обещал познакомить отец... В крайнем случае за богатогонью-йоркского банкира с дымчатыми глазами... Но Иеремия оказался гораздокрасивее всех тех, о ком она втайне мечтала. В нем чувствовалась суроваямужественность, которая всегда нравилась ей, но сейчас вызывала легкий страх.Камиллу ужасно тянуло к Иеремии. Что бы там ни говорила кузина, она не моглаповерить, будто он собирался сделать с ней что-то отвратительное. В его глазахсветилось то же чувство, с которым он смотрел на нее в первый день их знакомства.Камилле захотелось раздразнить его, заставить вспыхнуть от страсти, и онасделала то же, что тогда: поцеловала его в шею, потом в ухо и наконец в губы.Иеремия потянулся к ней. Не говоря ни слова, он начал расстегивать пуговицы нарукавах ее платья, обнажил молочно-белые руки и осыпал их поцелуями. Вслед заэтим, сняв подаренное им тяжелое жемчужное ожерелье, Иеремия принялся забесчисленные крохотные атласные пуговки, усыпавшие перед платья. Его взоруоткрылась изящная ложбинка между грудями, прикрытая великолепной нижнейрубашкой из тонкого атласа. А вот и кружевной корсет... похоже, он хорошоразбирался в женском белье. Вскоре ничто не мешало ему любоваться прекраснымюным телом. Камилла предстала перед ним во всей красе, нисколько не стесняясьсвоей наготы. На ней оставались лишь шелковые чулки кремового цвета. Иеремияснял их один за другим, а потом быстро сбросил с себя одежду, благодаря небо зато, что Камилла не испытывает ни малейшего признака застенчивости.Откровенность и смелость этой девушки восхищали его. Прикосновения губ и рукИеремии доставляли ей такое наслаждение, о котором она и грезить не смела...«Кузина ошиблась... ошиблась...» – мельком подумала Камилла, застонав отудовольствия.