Темная вода - Татьяна Корсакова

– Что это вообще за хрень такая? – спросил он, косясь на дверь гостиной.

– Это Сущь, – заявила Шипичиха таким тоном, словно это все объясняло, и Чернову стало понятно, что добиться от старой ведьмы правды у него не получится. Поэтому он спросил другое:

– А с мальчиком как? Очухается?

– Очухается. – Старуха всматривалась в темноту за окном.

– Но если Нина решит увезти его от Темной воды, все повторится? – Он должен понимать перспективы. Вдруг все еще можно изменить.

– Днем не страшно, днем они могут уходить куда захотят, но ночью малой должен возвращаться к Темной воде.

– И как вы себе это представляете? – спросил Чернов своим особенным официальным тоном, но на Шипичиху этот тон, кажется, не действовал. – Как они будут жить в этом доме после всего, что случилось?

– Как-нибудь привыкнут. – Шипичиха пожала плечами. – Я дом на заре осмотрю, заговорю от всякого. – Она произнесла это таким будничным тоном, что от него стало совсем муторно. Дом она осмотрит и заговорит! Да сам Чернов его лучше заговорит! Поставит охранную систему – и все дела! – Я думала, что старые ставы еще крепки, а оно вон как. – Старуха разговаривала не с ним, старуха намечала план действий. Вслух намечала. – Больше никто к ним без спросу не сунется. Главное, двери на ночь запирать.

– И железные решетки на окна… Чтобы как в тюрьме…

– Окна в первую очередь заговорю. Ох, грядут темные времена… – Она вздохнула.

Чернов тоже вздохнул. Темные времена на Темной воде. Ну чему тут удивляться?

– А может, им лучше ко мне? – спросил он. Не то чтобы ему так уж были нужны в доме посторонняя дамочка с младенцем, но это всяко лучше, чем вылавливать их из озера и отбивать от диковинной зверюшки.

– Не лучше. – Шипичиха в раздражении мотнула головой. – Тут их корни. Тут их сила.

Надоела уже эта песня про корни и силу! Во всем, что происходит вокруг этого дома и его хозяйки, нужно искать не мистическое, а рациональное зерно. Есть объяснение и зверюшке, и теткам, что водят хороводы в озере посреди ночи. Не мистика, а мистификация! На кого она направлена, Чернов уже и сам понял. В кафе их, всех троих, чем-то одурманили. Ну, гипотетически! У них с Ниной приключились глюки, а малого накрыло посильнее. И тут на сцену вышла добрая бабушка Шипичиха со своей живой водой! В водичку, кстати, запросто можно подмешать антидот. А вся история с окунанием в мертвую воду затеяна для пущего драматизма. Понять бы еще, какая у этого представления цель. Было бы понятно, если бы их хотели выжить из своих домов. Но тут что-то другое, диаметрально противоположное. Им как раз надлежит в домах оставаться и не шляться ночью по округе. Почему не шляться? Что такое интересное происходит по ночам на Темной воде?

Из ванной вышла Нина, она переоделась в сухое и намотала на голову полотенце на манер чалмы. Выглядела она вполне себе уютно и по-домашнему, если бы не взгляд – напуганный и немного безумный.

– Там в ванной твой халат, – сказала она, не глядя на Чернова, а потом добавила с горькой усмешкой: – Пригодился. А вам я сейчас что-нибудь подыщу…

– Не нужно. – Шипичиха махнула на нее рукой. – Само просохнет.

Спорить с ней Нина не стала, наверное, на споры у нее не осталось сил. А Чернов от сухого халата не отказался. Дурак он, что ли, отказываться!

Ванная комната в этом старом доме была просторная, с окном и чугунной ванной на львиных лапах. Неожиданная штука для здешней глуши, сродни кованой кровати, антикварному платяному шкафу и зеркалу. Чернов стащил с себя всю одежду, залез в ванну, оставляя на белой эмали грязные следы от ног, включил воду. Вода полилась не сразу, сначала дом словно бы содрогнулся всем своим нутром, всхрапнул, а потом из закрепленного на стене душа на Чернова хлынули редкие бодряще-холодные струи. С напором тут была беда. Или с напором, или с насосом, или вообще со всем домом.

Он быстро ополоснулся, наскоро вытерся и влез в свой халат. Халат пах чем-то вкусным, совсем не мужским. Нацеплял, значит, всякого, пока болтался в чужой ванной.

Пока Чернов принимал душ, Нина сварила кофе, по дому плыл его призывный и успокаивающий аромат. Шипичиха, кажется, задремала в кресле перед камином. Во всяком случае, глаза ее были закрыты, а лицо казалось гипсовой маской, почти такой же страшной, как тогда на озере. Чернов на цыпочках прошел мимо гостиной и спальни на кухню, уселся за стол, привалился спиной к стене.

– Я тебе тоже сварила. – Нина поставила перед ним большую чашку кофе, сказала чуть виновато: – Только к кофе ничего нет. Все, что я купила в кафе, осталось в твоей машине.

– Я сейчас принесу. – Он уже дернулся было, чтобы встать, но Нина замотала головой.

– Не надо. Кажется, у меня где-то должна быть шоколадка.

Она боялась. Боялась выпускать его из дома. Боялась впустить в дом кого-нибудь извне. Сущь боялась впустить. Она ведь не знает про теток с хороводами, не довелось увидеть этакую красоту. Но ей хватило и того, что увидела. Или того, что им примерещилось. Ведь примерещилось же?

– Что думаешь делать? – Чернов подул на свой кофе, сделал осторожный глоток.

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Шипичиха обещала заговорить дом…

Прозвучало это буднично, как данность. Словно бы заговоры и прочая мистическая хрень в Загоринах считались самым обычным делом.

– А не проще ли съехать?

– Нет. – Она покачала головой. – Я знаю, нам нужно оставаться в этом доме. Не спрашивай, откуда знаю, я все равно не смогу объяснить.

Зато Чернов мог объяснить. Не давали ему покоя деревянные бусы. И тот туман, которой внезапно возник у него в голове после разглядывания резных бусин, тоже не давал покоя. Шипичиха, может, и не была ведьмой, но гипнозом она точно владела. А когда есть гипноз, психотропы не нужны, подопытному можно внушить что угодно, хоть чупакабру, хоть русалочьи хороводы. Эта мысль была здравая и в каком-то смысле оптимистичная, но объясняла она далеко не все. Зверюга напала на машину еще до того, как они встретились с Шипичихой. Значит, зверюга настоящая, а все остальное – морок и дурман. Собака Баскервилей местного розлива. Может, старуха подобрала зверюгу в лесу еще маленькой, выходила, вырастила, отпустила на вольные хлеба, а зверюга вместо хлеба предпочла человечинку. Прибить бы от греха подальше, но ведь жалко, проще запугать народ страшными сказками про чудовище, чтобы сидели люди по ночам дома и не шастали где попало. Особенно у Темной воды, потому что озеро как раз и есть зверюшкин ареал обитания.

– Это гипноз, – сказал Чернов шепотом, чтобы не разбудить Шипичиху. – Она тебя загипнотизировала. И тебя, и меня, и малого.

– Чушь! – Нина вскинулась, готовая защищать старуху, а потом вдруг потрясенно замолчала, уставилась на приткнувшуюся в углу кухни юлу – старую, железную, со следами ржавчины. У Чернова в детстве была такая же.

– Ну? – спросил он требовательно. – Что ты вспомнила?