Темная вода - Татьяна Корсакова

Чернов покачал головой, взял мальчика на руки. Он отвезет. Непременно отвезет! Только не к Темной воде, а в районную больницу, подальше от этого дремучего мракобесия.

– А погодь! Постой-ка… – Старуха стащила с шеи похожие на четки деревянные бусы, принялась с сосредоточенным видом вертеть их в руках. На бусинах был вырезан узор, на каждой свой собственный. Чернов засмотрелся. Нина тоже.

– Малого в машину! – Приказ Шипичихи донесся до него словно издалека. Чернов моргнул, стряхивая морок, покрепче перехватил Темку, шагнул в дверной проем. Нина вышла следом.

Отпускать начало, лишь когда он оказался за рулем и завел мотор. Из головы медленно уходил туман, не оставляя после себя места нерешительности. Шипичиха права. Только на Темной воде можно спасти этого особенного мальчика. Как? Так не его это дело…

Мысли выходили странные, послушные, словно чужие, но противиться им не было никакого желания.

– Трогай! – велела старуха, проворно забираясь на пассажирское сиденье и прилаживая у ног накрытое льняной салфеткой лукошко.

Нина сидела сзади, Темкину голову она положила себе на колени и теперь молча гладила его по волосам.

– А на нас тут зверюга какая-то напала, – сообщил Чернов буднично. – Часом, не знаете, что за зверюга такая?

– Часом знаю.

– Но нам не расскажете?

– Другим разом.

– А доживем? – Чернов скосил взгляд на старуху. – Зверюга, знаете ли, огромная, красноглазая. И это я безо всякого преувеличения.

– Доживете, если не будете пустых вопросов задавать, – проворчала старуха и отвернулась к окну. А Чернов подумал про охотничье ружье, которое бесполезно томилось в сейфе его нового дома. Ружье надо бы перенести в джип. На всякий пожарный случай. Чтобы было чем отбиваться от зверюшки.

Как только выбрались на нормальную дорогу, он прибавил газу. На большой скорости зверюшка их не догонит. Да и странно было бы думать, что она все еще ошивается где-то поблизости. Небось пошла давить деревенских курей. Куры-то небось добыча попроще.

Загорины остались позади, дорога вела к «Стекляшке». Там, у магазина, кипела светская жизнь, ярко горела иллюминация, народ высыпал на улицу, наверное, перекурить или подышать в антракте свежим воздухом. Чернову невыносимо сильно захотелось туда – к привычной обывательской жизни, к бардовской песне и Ксюшиному кофе, но Шипичиха следила зорко, словно читала его мысли, и «Стекляшка» тоже осталась позади, прощально мигнув яркими огнями. Дальше кромешную тьму освещал только свет фар. Джип сполз с асфальтовой дороги на гравийку, покатился мимо Светлой воды. Здесь кое-где тоже встречались проблески жизни в виде желто-оранжевых огоньков костров и подсвеченных изнутри силуэтов палаток. На дальнем берегу огромным сияющим лайнером выделялся главный корпус пансионата.

– Тормозни, – велела Шипичиха, и Чернов послушно остановил машину. – Ждите, я скоро.

Она вытащила из лукошка какую-то склянку, выбралась из машины и растворилась в темноте.

Отсутствовала старуха недолго. Чернов только и успел спросить у Нины, как дела. Он спросил, а она ничего не ответила, затаилась на заднем сиденье, гладила малого по голове. Где-то в недрах души защемило не то от боли, не то от непонятной досады. Чернов скрипнул зубами, отвернулся, вцепился в руль. Смотреть нужно было не на Нину, а по сторонам. Во все глаза смотреть, чтобы не пропустить, не дай бог, зверюшку.

Вместо зверюшки под свет фар вышла Шипичиха, забралась в салон, сунула склянку обратно в корзину. В склянке что-то плескалось.

– Трогай! – велела, словно Чернов был извозчиком на лошади, а не водителем вполне себе крутого авто.

Он не стал спорить, тронул.

А у Темной воды жизнь замерла. Вот, кажется, только-только до слуха доносился нестройный хор нетрезвых голосов, из последних сил тянущих что-то залихватское и блатное. И вот уже оглушающая, осязаемая тишина. Чернов все никак не мог привыкнуть к тому странному, противоестественному покою, что царил на Темной воде. Да, наверное, к такому и не привыкнешь.

Нинин дом выступил из темноты черной тенью. Брошенный дом затаился и, кажется, затаил обиду.

– Выноси малого, – велела Шипичиха и выбралась из салона.

– Я сама! – Нина не позволила Чернову даже дотронуться до Темки, вцепилась в него мертвой хваткой.

Пришлось тащить из салона обоих, сначала тащить, а потом придерживать, чтобы не свалились. Нину шатало, от каждого движения она шипела и морщилась, но сына из рук не выпускала. И с Шипичихой не спорила, слушалась ее беспрекословно. К слову, и сам Чернов слушался. Умом понимал, что старуха ими то ли манипулирует, то ли управляет, но сопротивляться этим манипуляциям не хотелось. Шипичиха знала, что делать.

– В воду неси! – Шипичиха и сама вошла в воду, прямо в одежде, только боты скинула на берегу.

А Нина даже разуваться не стала, сунулась в озеро как была. Чернов тоже сунулся. Но его здравомыслия хватило, чтобы сбросить кроссовки и закатать джинсы. Вот только оказалось, что зря закатывал, идти пришлось далеко и глубоко, считай, по грудь. Знал бы, разделся целиком.

– Дай сюда. – Старуха, которая брела впереди, словно указывая им путь или прокладывая фарватер, развернулась к Нине лицом. Лицо ее, к слову, было страшное. Если бы загоринской творческой интеллигенции вздумалось основать театр, Шипичиха могла бы играть всех монстров без исключения. Бледный свет полной луны был тем еще гримером. Старуха словно примеряла жуткие маски, одну за другой. Или лица чужие примеряла…

Нина медлила, прижимала Темку к груди, держала над водой. Чернов ее понимал, он бы и сам медлил. Что это на них вообще такое нашло? Малому надо в больницу, а не водные процедуры…

За спиной у Шипичихи послышался громкий всплеск. Если рыба, то огромная. Чернов сразу же представил себе гигантского сома или реликтовую щуку. Или еще какую хрень пострашнее… Всплеск повторился, и над теплой, как парное молоко, водой поплыл не то шорох, не то шепот, заставляющий вставать дыбом волосы.

– Не пускай… – велела Шипичиха тоже шепотом. Вот только Чернов так и не понял, к кому из них она сейчас обращалась. – Придержи их, мы скоро управимся.

А плеск сделался таким… отчаянно-злым, словно там, за спиной у старухи, сражались огромный сом с реликтовой щукой. Или еще с какой хренью… Не на жизнь, а на смерть сражались…

– Дай мне малого! Быстро! – рявкнула Шипичиха и с неожиданной силой вырвала Темку из Нининых рук. Вырвала, чтобы с головой макнуть в темную воду.

Нина дико закричала, и крик ее подхватили десятки женских голосов. Во всяком случае, растерявшемуся Чернову так показалось. Он кинулся к старухе, пытаясь нашарить под водой Темку. Сначала нашарить, а потом и вытащить. Сумасшествие! Чертов морок и сумасшествие!!! И как он только повелся?!

Не пришлось ни нырять, ни вытаскивать. Старуха шагнула к нему сама. Мальчик лежал на ее вытянутых руках белый и неподвижный, будто мертвый.