Плохие девочки не плачут. Книга 2 - Валерия Ангелос

Так же велено научиться вести себя в обществе с достоинством как подобает баронессе, фильтровать базар от быдловские словечек и освоить этикет в совершенстве. Единственным облегчением было то, что мой английский признали сносным, а произношение терпимым. Зато всё остальное требовалось перекроить и перестроить.

— Вас потом родители не узнают, — довольно пообещал Андрей. — Относительно общения с родными. Вам будет позволено созваниваться с ними, возможно, произойдет и личная встреча. Естественно, не раньше, чем окончим нашу совместную работу над вашим преображением.

— Но… я думала, что смогу сегодня… как они, вообще, без меня и… что они думают… они ведь переживают, — очень сильно стараюсь не зарыдать в голос, не собираюсь доставлять такого удовольствия.

— Ваши родители в полном порядке. Они считают, что вы уехали работать заграницу. Данная версия подтверждается вашей подругой и вашими сообщениями, — уверяет он.

— Какая подруга? Какие сообщения?

— Сообщения отправляются каждый день с вашего мобильного номера. Информацию относительно подруги не могу раскрывать. Вы все узнаете, когда придет время. Не беспокойтесь, ваша семья уверена, что вы находитесь в полной безопасности.

— Сколько потребуется для… Короче, когда я смогу с ними поговорить?

— Всё зависит от вас, Лора. Чем старательнее вы подойдете к выполнению пунктов, тем быстрее получите право на звонок.

Это не просто ловушка, это четко структурированное заключение. Выбора нет. Только иллюзия. Однако фон Вейганд не намерен держать меня под замком вечность, а раз так… есть вероятность вырваться из клетки. Составить план, продумать действия и убежать далеко, чтобы никакие ищейки не сцапали.

«Думаешь, он отпустит тебя после того, как серьезно взялся за дрессировку?» — выражает сомнения внутренний голос.

Я найду путь. Я сделаю всё, что требуется, усыплю подозрения и свалю навечно, хоть в Сибирь, хоть в Гонолулу. Из любой ситуации есть выход.

Андрей втирается в доверие, пробует вытянуть меня на откровенность, делает вид, словно тайно сочувствует тяжкой доле несчастной девочки. Не верю ни на мгновение. После выходки Стаса, после всего того, что мне довелось огрести, нельзя расслабляться. Подозреваю, у него есть задание, которому он четко следует, или же стремиться наладить контакт. Но я не намерена облегчать чужие трудности. Кто бы мои облегчил.

Фон Вейганд не появляется целую неделю. Поначалу каждый шорох в пентхаусе заставляет меня вздрагивать и осматриваться по сторонам. Просыпаюсь по несколько раз за ночь, вглядываюсь во мрак и содрогаюсь от завораживающей смеси ужаса и желания. Кажется, будто его пальцы касаются кожи, ласкают и сдавливают мою трепещущую плоть, проникают внутрь, терзают, посылая волны похоти, вынуждают стонать.

Успеваю собрать силы в кучу, постепенно становлюсь собой, шучу, улыбаюсь. Но всё не так. Всё совершенно иначе. И это не пугает, а выглядит странно.

Общество Андрея вносит разнообразие, пусть он и хренов мудак. Изучаю биографию баронессы Бадовской, сдаю экзамен на «отлично». Постепенно подтягиваю навыки этикета. Освежаю в памяти забытые уроки польского. Узнаю подробности своих перелетов. На родной украинской таможне не возникло никаких проблем. Думаю, меня могли принести туда связанную и с кляпом во рту, эффект ожидаем. Разумеется, испанцы не настолько лояльны, поэтому я благополучно продрыхла Барселону, не выходя из самолета, а дальше вы сами знаете.

Андрей намекнул, что у качков, вколовших мне наркоту, были серьезные проблемы. Они ведь не рассчитали дозу, я отключилась на подольше, чем предполагалось изначально.

Выходит, фон Вейганду не наплевать на мое здоровье. Или он привык мучить исключительно лично, ревностно пресекая чужие попытки.

Я бы не поверила, что это происходит со мной. Чувствую себя Роксоланой, которую заботливо готовят для ложа падишаха. Впрочем, ложе мы давным-давно разделяли, и тогда никто не жаловался ни на мою внешность, ни на отсутствие манер.

— Естественно, по-настоящему состоятельные люди могут позволить любые причуды, — заявляет Андрей в очередном приступе мнимой откровенности.

Вино, изысканные блюда. Мы ужинаем в ресторане, где-то неподалеку пасутся секьюрити. Давно подмывает спросить, как же раньше фон Вейганд обходился без охраны? Или они маскировались под заводских работяг?

— Естественно, господин Валленберг требовательный человек, но он справедлив, — распевает хвалебные оды Андрей. — Вам очень повезло привлечь его внимание.

— Да уж, — в моем голосе сквозит неприкрытый сарказм.

— Все люди на вершине власти очень жестоки, Лора. Это закономерно. Я сотрудничал с другими работодателями. Поверьте, господин Валленберг выгодно отличается от всех остальных.

— Значит, все богатые люди маньяки, но мне достался самый справедливый? — с раздражением ковыряюсь в морепродуктах.

— Кстати, ваши новые документы готовы, теперь не будет никаких проблем с таможней, — Андрей улыбается. — Сегодня господин Валленберг возвращается в Бангкок.

После этой фразы креветки мне больше не лезут.

— И он придет?

Понимаю, звучит очень тупо.

— Естественно, — утвердительно кивает Андрей.

Виски стягивает железными тисками. Боль обжигает мое непутевую головушку, обжигает настолько, что приходится закрыть глаза.

Кошмар возвращается с новой силой.

Господи, опять. Не выдержу. Пожалуйста, не надо.

Меня трясет, голова раскалывается на части. Пытаюсь собраться по крупицам. Тщетно.

Нет смысла оттягивать неизбежное. Все равно это произойдет в очередной раз, раньше или позже. Неужели принципиально? Не паникуй, идиотка. Не дай ему почувствовать твой страх. Прояви хоть немного достоинства, если оно у тебя осталось. Постарайся не думать о том, что в действительности у тебя совсем ничего нет. Вспомни о семье. Вспомни о планах на побег. Давай, дыши. Не смей сдаваться.

Роюсь в сумке, ищу анальгин. Конечно, можно вызвать Андрея, но я не хочу видеть его приторно-сладкую рожу. Меня просто вывернет наизнанку.

Блин, мои вещи не такие уж и фиговые. Чем не подходят? Не последний писк моды, стоят не слишком дорого, но вкус-то есть. Или нет? Ладно, не важно.

Хватаю пачку таблеток, глотаю одну, даже не иду запивать, просто надкусываю и глотаю, сползаю на пол.

— Черт, — ощущаю подвох.

Вкус совершенно не анальгина, никакой горечи, наоборот, сладковато. Что же я выпила только что?! Смотрю на пачку, читаю этикетку и понимаю, в Спарте меня бы сбросили бы со скалы при любом раскладе. Бонусом к невероятной везучести. Только клиническая идиотка могла перепутать такие таблетки. Пачки абсолютно разные, надписи разные. Ничего похожего.