История моего брата - Зульфю Ливанели

– Расскажи им, как все было на самом деле, – посоветовал я. – Ничего такого особенного не произошло.

– У вас, наверное, действительно с крышей не все в порядке, – разозлилась она. – Что я должна сказать отцу? Позвонить и сказать: «Папочка, ты знаешь, я тут в Подиме познакомилась с одним сумасшедшим, дотронулась до него, а за это на меня набросилась его сумасшедшая собака. Я чуть не погибла, а сейчас живу в доме у этого сумасшедшего». Мне так все отцу рассказать? Тогда отец схватит охотничье ружье и приедет сюда. Куда ты хочешь, чтобы он тебе выстрелил, – в голову?

Она ткнула указательным пальцем себе в лоб.

– Лучше прямо в сердце, – сказал я. – Тогда хоть лобная доля не пострадает.

– Что-что не пострадает?

– Лобная доля… Я потом тебе о ней расскажу. Но, кстати, хочу тебе напомнить, что твой отец встретится со старым воякой. А еще и Керберос.

– Хватит издеваться. Я вполне серьезно говорю, я не могу в таком виде поехать домой. Мне нужно что-то придумать.

– А как ты вчера вечером выкрутилась?

– Сказала, что суд затянулся. Я тут уже совсем завралась. Ладно, теперь помолчите.

Она взяла телефон и стала звонить домой. Судя по всему, трубку взял ее отец. Голос девушки, умевший звучать так гневно, в одно мгновение стал голосом невинной девочки – кротким и нежным. В общем, они в Подиме с Филиз и Бюшрой. Погода тут чудесная, они нашли недорогой уютный пансион; ничего, если останутся тут отдохнуть на несколько дней? Хозяин пансиона милый пожилой дядечка бакалейщик, его семья тоже живет в этом же доме. Нет-нет, все в порядке, беспокоиться не о чем. Она за несколько дней отдохнет, а заодно разузнает подробности дела. С мамой все в порядке? Ну, конечно же, их милая дочка будет часто звонить. Деньги у нее есть, так что им не о чем беспокоиться.

На прощание тем же самым детским голосом она протянула: «Цееелууую, папочка!», повесила трубку, и лицо ее вновь приобрело знакомую жесткость. Как эти юные девушки умеют притворяться! Интересно, знали ли об этом Толстой и Монтерлан? Кстати, такое же выражение было у нее на лице, когда она показывала мне свои раны. Всем своим видом она давала понять, как ей, маленькой девочке, больно и как она страдает. В общем, эта девушка была именно того типа, который так нравится почти всем мужчинам, – женщины-девочки.

Вскоре после завтрака приехал врач. Он осмотрел щиколотку, взглянул на прививочные сертификаты Кербероса и сказал, что опасности нет. Гораздо важнее то, что ногу она действительно подвернула. Поэтому несколько дней на больную ногу нельзя наступать, нужно отдыхать, и будет хорошо, если ногу мазать специальной мазью, которую продают по рецепту, рецепт он сейчас выпишет. Еще он даст обезболивающее. А для того чтобы помочь забыть шок и спокойно спать – в довесок еще и легкий успокаивающий сироп.

Девушка тревожно возразила:

– Эта собака, кажется, бешеная.

Ее слова рассмешили врача.

– Она не похожа на бешеную, – улыбнулся он. Затем доктор продолжил – в странной, то ли поучительной, то ли насмешливой манере. Сказал, что в жизни вообще много страдающих бешенством, только не собак, а людей. И всех вылечить просто невозможно. Собственно, именно поэтому он, доктор, предпочел удалиться от жизни и выбрать тихий спокойный уголок, вроде этого, где можно просто жить и отдыхать. Но всеобщее бешенство уже добралось и сюда. Как можно было напасть на такую чудесную девушку, как Арзу? Да накажет Аллах эту гадкую Светлану!

В общем, рот у доктора не закрывался, так что мне пришлось мягко и вежливо спровадить его, посетовав, что мы отвлекаем его от больных, а это несправедливо по отношению к ним. Потом я сказал девушке, что поехал в аптеку.

Прежде чем уйти из дома, я помог ей осторожно усесться в Комнате Любви. Подложил под ее больную ногу мягкий пуф. Принес стаканчик чаю, а заодно и несколько томов, которые выбрал из своей библиотеки.

– Это еще что такое? – капризно спросила она.

– Посмотри, пока меня не будет, – предложил я. – Тут все то, о чем мы с тобой говорили на берегу. В «Анне Карениной» – самоубийство из-за любви, в «Мадам Бовари» – самоубийство из-за любви, в «Страданиях юного Вертера» тоже; в «Отелло» из-за любви происходит убийство, как, впрочем, и в «Лейле и Меджнун» Физули. Я тебе говорю, что любовь – самое опасное чувство на земле. Она навлекает на людей несчастья.

У меня в библиотеке было еще немало книг на эту тему: «Керем и Аслы», «Тахир и Зухра», «Ромео и Джульетта», «Ферхат и Ширин». Но она и на те, что я дал, смотрела с презрением.

В городке я зашел в аптеку, где купил мазь от ушибов, антисептический крем, сильное обезболивающее и успокаивающий сироп. Затем подумал о том, что, возможно, девушке понадобится новая одежда, и отправился в магазин, однако обилие выбора заставило меня растеряться: я не знал, что именно ей понравится. Махнув рукой, я купил все, что мне приглянулось – футболку и шорты самого маленького размера. Вещи казались детскими, но вообще-то вся молодежь одевается в облипку.

Расплачиваясь, я спросил на кассе, не продаются ли у них в магазине костыли. Оказалось, не продаются. Поэтому, вернувшись домой, я выбрал дома в саду подходящую ветку, спилил, обрезал с нее листья и сучки.

– Тебе будет удобно, – сказал я, отдавая палку девушке, – когда пойдешь гулять, будешь на нее опираться, а когда разозлишься на меня, будешь бить меня этой палкой по голове.

Она не засмеялась. Я показал ей новую одежду.

Тут же выяснилось, что в одежде девушка такая же разборчивая, как в еде. На покупки она даже не взглянула. Взяла только палку и сумку с лекарствами и, не сказав ни слова, поднялась и, хромая, удалилась к себе в комнату. До вечера она просидела там.

Я покормил Кербероса, а потом отправился с ним на прогулку. Гулял я долго. Чудовище с обрезанными ушами заглядывало мне в глаза, пытаясь понять, сержусь я на него или нет.

Вечером я услышал, как скрипнула дверь.

– Послушай, что я думаю, – сказал я, когда девушка появилась. – Тебе с твоей ногой ходить на кухню не стоит. Я сделал тебе бутерброд. Не напрягай ногу. Доктор велел ногу беречь.

На этот раз она посмотрела на меня с благодарностью и вновь поднялась к себе. Когда я принес ей чашку чая и два бутерброда, она легла в кровать, и я поставил поднос ей на колени.

– Спокойной ночи! – пожелал я. – Утром приду тебя проведать.

– Нет, пожалуйста, не уходи, – запротестовала она, опять перейдя на «ты». – Ты же дал слово, что доскажешь историю своего брата. Ведь именно из-за нее со мной произошло несчастье. Мне кажется, что любовь не самое опасное чувство на земле.

– А какое самое опасное? – спросил я.

– Любопытство.

Я рассмеялся. В ее комнате стояло маленькое кресло, я развернул его, подвинул к ней, сел и принялся рассказывать.

Рассказал я следующее: