История моего брата - Зульфю Ливанели

Должно быть, пес почувствовал мою решимость: он отпустил девушку и сел рядом. Девчонка явно была в шоке. Она вся сжалась и тихонько постанывала, закрыв лицо руками. Я велел Керберосу возвращаться на место. Он нехотя улегся перед будкой, но глаз с нас не спускал и иногда тихонько рычал. Я опустился рядом с девчонкой, мягким голосом сказал ей, что опасность миновала, что бояться больше не нужно, однако шок ее был так силен, что, кажется, она не понимала моих слов.

– Шшшшш, тихо, успокойся, – говорил ей я. – Успокойся, все позади, больше нечего бояться. Кербероса здесь больше нет, открой глаза и сама посмотри, здесь нет никого, кроме меня. Ну все, все, успокойся, хватит бояться. Я правду говорю, Керберос больше не причинит тебе вреда. Ну же, сама посмотри!

Бедная девчонка тряслась и дрожала всем своим худеньким телом.

– Давай-ка пойдем домой, – наконец сказал я. – С тобой все в порядке. Ты просто сильно испугалась.

Она по-прежнему была в шоке и поэтому явно с трудом верила моим словам, но тем не менее понимала, что долго оставаться по соседству со свирепой собакой не стоит. К тому же в доме было безопасно. Она резво вскочила и побежала к дому. Керберос вновь залаял, я прикрикнул на него. Едва дверь закрылась за нами, девчонка заревела. Она плакала, словно ребенок. А я стоял рядом как столб, не зная, что и делать. Я даже не мог сказать ей, чтобы она замолчала, потому что не находил слов утешения. Лишь через некоторое время я сумел выдавить из себя: «В твоей комнате есть ванна. Теплая вода пойдет тебе на пользу. Полотенца там чистые, так что можешь не беспокоиться».

Она с упреком взглянула на меня, а затем, всхлипывая, отправилась в комнату. Я заметил, что она хромает. Наверное, ушиблась, когда падала, или Керберос придавил ее своей тяжестью. Я принес из аптечки йод, бинты, мазь от ушибов и положил перед ее дверью, громко уведомив свою гостью о медикаментах. Ну что же за день-то такой!

После того как прошло время, достаточное для принятия ванны, я отнес ей под дверь чай с бутербродом, постучал, но она не отозвалась. Может быть, спала, тем не менее я громко сказал, что на подносе чай с бутербродом и аспирин и что я так же оставляю все это у нее под дверью. Затем пожелал ей спокойной ночи, поднялся к себе и погрузился в чтение, искренне надеясь, что книга сможет меня отвлечь и я забуду обо всем, что произошло. Однако должен признаться, что это мне не удалось.

Впервые за долгие годы, пусть на мгновение, ко мне кто-то прикоснулся. Это и прикосновением-то толком не назовешь, я даже почувствовать ничего не успел, и все же меня коснулись. Для меня прикосновение было настоящей революцией. Можно сказать, что я пережил тяжелую психологическую травму. Хорошо, что оно не было долгим. Я попытался разумом отфильтровать все эмоции, нахлынувшие на меня, отвлечься какими-то более глубокими размышлениями, но вскоре убедился, что у меня ничего не выходит, и спустился на первый этаж, чтобы избавиться от скопившейся в мышцах молочной кислоты. Внизу я уселся в объятия Любимой, повысил силу массажа и включил машину. Поршни пришли в движение и принялись нажимать на все части моего тела. Давление Любимой отчасти напоминало давление манжеты тонометра – обычно оно приятно людям. Любимая была большой и крепкой – как раз такой, чтобы охватить все мое тело. Когда она обнимала меня, я чувствовал ее силу и расслаблялся. Я пролежал в ее объятиях примерно полчаса, затем встал и принял горячий душ. Благодаря этим манипуляциям ночь моя прошла спокойно и благополучно, я спал крепко.

Во сне меня посетило гораздо более редкое видение, чем синие зайцы: я видел огромного, мускулистого, сияющего черного жеребца, мчавшегося во весь опор со скоростью, которой вполне мог бы позавидовать любой современный локомотив. Круп его блестел от пота, а я с восторгом наблюдал за этим удивительным созданием. Я даже слышал топот его копыт. Передние ноги так гармонично топали в такт задним. Этот звук был как музыка, даже гораздо лучше музыки. Мне этот звук напомнил все ускоряющуюся мелодию «Болеро» Равеля. Из огромных черных ноздрей валил поистине адский пар.

Утром я постучался к девчонке в комнату. В ответ она сказала, что скоро выйдет. Я решил накрыть для нее завтрак «по-турецки», чтобы помочь как можно скорее забыть пережитое: сходил в бакалею и купил там все, что нужно – брынзу, оливки, яйца, варенье. Бакалейщик, усы которого были тронуты сединой, спросил о здоровье моей гостьи.

– Все хорошо, – ответил я.

– Вот бедняжка, – покачал он головой. – Аллаха надо благодарить, что она не померла от страха.

Он, наверное, ждал моих комментариев по этому поводу и вопросительно уставился на меня. Однако поняв, что я намерен хранить молчание, продолжил:

– Я сам чуть с ума не сошел. Этот твой Кырбаш – вообще бешеный, это не собака, а исчадие ада какое-то. Вы хоть знаете, с чего он накинулся-то?

– Нет, не знаю.

– А кто знает? – не унимался бакалейщик.

– Ну, это животное. Кто знает, что у него в голове. Но теперь уже все позади, так что не беспокойтесь.

– Мне кажется, вам цепь надо покрепче сделать, – посоветовал он. – Вы же видите, его ничем не сдержать. Сущий дракон.

Я вернулся домой и принялся готовить завтрак. Девчонка, шатаясь, вышла на кухню. С виду она вроде бы пришла в себя, по крайней мере, цвет лица стал нормальным. Нога была плотно перетянута бинтом.

– Ты, наверное, вчера просто ногу подвернула, – предположил я. – Так что скоро все пройдет.

– Какое подвернула! – на лице ее возникло уже хорошо знакомое мне выражение возмущения и ярости. Она размотала бинт и показала ногу. Над щиколоткой виднелись два следа от зубов с кровавыми сине-лиловыми кровоподтеками.

Я растерялся. Значит, Керберос вчера, между делом, успел ее цапнуть.

– Тебе следовало вчера вечером сказать мне об этом! Я бы купил антисептический крем. Мы бы промыли рану перекисью.

– Не «мы бы промыли», а «ты бы промыла»! Выражайтесь правильно! Как можно, чтобы ваши драгоценные руки коснулись этих ран? А где же наши вопли, крики? Я всего лишь хотела взять вас за руку в знак благодарности… Чтобы извиниться за прежнее хамство…

– Прости, пожалуйста, – сказал я. – Поверь, я сам не заметил, что кричу; я так и не понял, что произошло.

– Когда я вас оскорбляла – вы не сказали ни слова. Но стоило мне только до вас дотронуться, я чуть не погибла. А теперь мне предстоят походы к врачу и уколы от бешенства.

– Пожалуйста, ни о чем не беспокойся, – сказал я. – У Кербероса сделаны все прививки. Никакой опасности нет.

– И все же для меня опасность есть. Ваша собака… Ненормальное существо.

– Давай я приглашу врача, но он тоже скажет, что я прав, увидев документы Кербероса.

– Да уж давайте, позовите, – не унималась девушка. – Как можно скорее зовите вашего доктора. – Затем принялась стонать: – Господи, как я в таком виде домой покажусь, что родителям скажу?