Сюзи, "Лед Зеппелин" и я - Мартин Скотт

Это неудивительно. Для поклонника «Лед Зеппелин» в ней было всё. Красивый медленный запев сессионных флейт, клавиши и виртуозная гитара. Текст, углубленный в хипанский мистицизм. Ударные, которые вламывались в песню на середине и до самого конца делали ее мясистой. И в финале — прекрасная заунывная гитара и вокал. Небывалый случай для «Лед Зеппелин» — текст песни был напечатан на внутренней стороне обложке и можно было подпевать без проблем. В общем и целом — идеально.

Несмотря на то что игра на невидимой гитаре имела свои минусы, мы с Грегом ставили пластинку и играли многочисленные партии на воображаемых инструментах на протяжении всей песни. Даже если мы не слушали ее в этот момент, например, сидели на уроке, у нас все–таки выходило неплохо. Помню, с какой надменностью я отнесся к еще одному приятелю, который, пытаясь присоединиться к нашему исполнению, не там вступил с ударными. Дилетантская ошибка, хотя честно говоря, момент, когда вступают барабаны, — довольно коварный.

В то время это было нормально, но позже начались крупные проблемы. Когда панк–рок смел с пьедесталов старых богов рок–н–ролла, «Лестница в небо» стала одной из самых заметных жертв. Ни одну песню так не поносили. Она воплощала все худшее, что было в прежних рок–группах; их лазерные шоу, их загородные особняки, пропасть между ними и их поклонниками. «Лестница в небо» стала посмешищем, ее поносили со всех сторон, все, в том числе — и я. Мне никогда не было трудно приспосабливать свои вкусы к требованиям момента.

Сейчас кажется странно, до чего все это представлялось важным. Я сейчас много слушаю четвертый альбом «Лед Зеппелин», включая и «Лестницу в небо». Это не самая любимая моя композиция, и все–таки она мне нравится. Мне нравится и музыка, и текст. Однако ж хватит о «Лестнице в небо», а то у тебя сейчас уже начнет рассеиваться внимание. Я знаю, я на такое насмотрелся.

Я больше не играю на воображаемых инструментах, ни единого аккорда на гитаре из воздуха.

Я чувствую себя великолепно — мне легко, я в экстазе, когда я понимаю, что сейчас увижу, как «Лед Зеппелин» играют «Лестницу в небо». Я прекращаю прыгать вверх–вниз и отдаюсь потоку вступления.

Несколько человек в зале слишком далеко зашли в своем возбуждении, чтобы удержаться от свиста и выкриков, но большинство из нас замирает в благоговении, когда Роберт Плант затягивает нежное начало песни.

Свет меняется на зеленый — как бы в знак почтения к пасторальной природе стихов. Допев, Роберт Плант бросает в зал фразу. Говорит:

— Помните лес? — и я знаю, что́ он имеет в виду. Он имеет в виду, что жизнь слишком сложна и слишком механизирована, стоит побольше времени проводить в лесах. Я с ним согласен, хоть я никогда и не был в лесу. В стране «Лед Зеппелин» ни к чему беспокоиться ни о чем, даже о моих страданиях по Сюзи.

Песня длится долго, но все равно кончается слишком быстро. Ближе к концу композиции продлевается гитарное соло, и от этого вновь включается моя воспаленная наблюдательность.

«Он удлинил гитарное соло, — думаю я. — Это здорово».

Мне жаль, когда все заканчивается. Всем жаль. Зрители уже издали максимально громкий звук для трехтысячной толпы и вот теперь мы превосходим сами себя. Рев одобрения длится и длится непрерывно. Нет предела нашей радости от того, что мы услышали, как «Лед Зеппелин» исполняет «Лестницу в небо», и мы все кричим, хлопаем и топаем, и не похоже, что мы когда–нибудь угомонимся.

Три главы про «Лестницу в небо». Здорово.

Концерт «Лед Зеппелин» в Глазго — это такое невероятное событие, что оно затронуло все возможные реальности. Музыка группы распространилась за пределы города над ним и под ним, достигнув ушей всех шотландских существ, как в этом, так и в ином мире. Под зрительным залом, глубоко в канализации крысы, их крысиные короли и крысиные королевы смотрят в изумлении и лезут наверх, чтобы лучше слышать. Призраки викингов из страны льдов и снега плывут на ладьях по Клайду и маршируют к Ренфилд–стрит. Они просачиваются в зрительный зал, не вынимая мечей — они просто слушают музыку, а когда Роберт Плант выкрикивает слово «Валгалла», ревут в унисон и пускаются в пляс.

— Викинги пляшут, — говорят феи на балконе. У них на глазах еще один величественный цеппелин опускается в зрительный зал, а рядом с ним плывут Джими Хендрикс, и Дженис Джоплин, и «Сынок» Уильямсон, и Хэнк Уильямс.

Все шотландские мифы оживают и спешат сюда. Драконы и грифоны, которые расправляли крылья последний раз в XIV веке, пробуждаются ото сна, вырываются на свободу из своих подземных пещер и присоединяются к буйству. Сыновья Северного Ветра, единороги и наяды мчатся из лесов на холмах Кемпси в город впервые с тех пор, как Св. Кентигерн проповедовал здесь в VI веке. Принцы–якобиты, пиктские воины, кельтские барды, горские кланы, приграничные разбойники, и пираты Малла — всех неудержимо тянет к «Гринз–Плейхаусу», их влечет космическая сила «Лед Зеппелин».

— Знаешь, Манкс, уже довольно давно мне приходится беречь желудок. Это так надоедает. Раньше я мог есть что угодно, точнее не есть вообще и не было никаких проблем. А с тех пор, как мой желудок раскапризничался, я вынужден следить за тем, как бы не съесть чего–то не того, и чтобы мой желудок не остался пустым. Мука мученическая. То есть — кому охота все время думать о собственном желудке? Мне вот вообще неохота о нем думать.

Я погружаюсь в мрачные размышления о том, чего мне насоветовал мой доктор и чего — доктор из больницы.

— Думал, посоветуют, что–нибудь путевое — куда там. «Ешьте понемногу и часто. Не курите помногу. Не пейте на пустой желудок». Вот ведь нудятина. По мне, так если у тебя начались желудочные боли, доктор должен выписать что–нибудь, чтобы они прошли… А то зачем они вообще нужны, эти врачи? Ты просто хочешь, чтобы тебя вылечили, а не лезли с никчемными советами. Я туда пришел не для того, чтобы меня просвещали насчет диет, — я просто хотел, чтобы мне поправили желудок. Как я могу следить за диетой, когда я вообще терпеть не могу есть?… И с тех пор меня одолевают сомнения: доктора вообще понимают хоть что–нибудь?.. Рассмотрим свидетельства. Я только и пекусь о том, чтобы правильно питаться, не курить лишнего, не пью пива на пустой желудок — все, что полагается. И что дальше? Боли в желудке. Но вот вчера я встретил Фрэнсис, ту женщину из Саутгемптонского университета, с которой мы общаемся по электронке. Она студентка, изучает философию и вообще не ест, и все время слушает музыку, а в прошлом году распорола себе ногу куском стекла. Мы приняли по пинте пива в пабе в городе, пошли ко мне домой, посмотрели видео, послушали музыку и, в конце концов, под бутылочку виски, шесть банок пива и две пачки сигарет завалились в постель. И каковы результаты? Моему желудку сроду не было лучше.

— То есть, ты хочешь сказать, — уточняет Манкс, — что если женщины, включая тех, кто на двадцать лет моложе тебя, будут навещать тебя в Лондоне и спать с тобой на регулярной основе, это будет огромным благом для твоего здоровья?