Невеста маркиза - Лесли Лафой

Симона этого не знала, как не знала и того, почему почувствовала себя так странно из-за того, что теперь это знает он. Неловкость… и странное беспокойство, словно попала в ловушку, сковывали ее.

Она провела языком по нижней губе и пошевелилась под шелковым покрывалом, отчаянно пытаясь придумать какой-нибудь отвлекающий маневр.

Спасение нашлось на самом краю пятна света от лампы. Она села и подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть увиденное.

– Там птичья клетка?

– Если говорить точно, клетка леди Фионы. – Тристан перекатился на спину и притянул Симону к себе. – Надеюсь, ты это имела в виду?

– Да, это именно то, что нужно! – Все снова стало безупречным, и Симона потянулась, чтобы прикоснуться губами к его подбородку.

– Когда у Фионы будет день рождения?

– Ровно через неделю.

– Я позабочусь, чтобы клетку доставили утром. Хочешь, чтобы она была завернута и украшена большим бантом?

– В этом нет нужды. Фиона будет в таком восторге, что даже не обратит внимания на украшения! – Симона теснее прижалась к нему и нежно коснулась губами его губ. – Она будет просто счастлива, Тристан, потому что ее ждет лучший из дней рождения.

– Но за клетку еще не заплачено…

Сердце Симоны забилось быстрее при мысли о чудесных возможностях.

– Конечно. Я заплачу столько, сколько ты попросишь.

– В пределах разумного.

– Нет, – возразила она, наклоняясь, чтобы нежно прикусить его нижнюю губу. – Все, что ты пожелаешь. Назови свою цену.

Тристан тихо застонал и медленно перевернул ее на спину, а потом, опираясь на локоть, приподнялся над ней и провел пальцем вдоль ее шеи:

– Если дать моим желаниям полную волю, они могут тебя шокировать.

– Все равно я согласна.

Больше не медля, Тристан скатился с их ложа, встал на ноги и протянул ей руки. Симона положила пальцы ему на ладони и позволила поднять ее с постели.

Ее кожа соприкоснулась с его кожей, и по ее телу пробежала волна наслаждения. Тристан нежно поцеловал ее в губы, а потом, наклонившись, подхватил одну из подушек. Симона еще не успела понять, зачем он это сделал, когда он увел ее от постели.

– Захвати лампу, – тихо попросил он.

Заинтригованная, Симона послушно выполнила его указание и позволила ему увлечь ее глубже в помещение склада. Боже, что он мог придумать такое, для чего нужна лампа и всего одна подушка?

Ответ пришел уже через несколько мгновений, когда Тристан свернул за пирамиду ящиков и завел ее в пустое пространство между второй такой же пирамидой. Огромное зеркало стояло на полу, прислоненное к стене; его рама была богато украшена резьбой, поверхность отражала стену, образованную деревянными ящиками. Зеркало буквально кричало о всевозможных чувственных возможностях.

Тристан провел Симону вперед так, чтобы они оба оказались в центре отражения.

– Ты по-прежнему чувствуешь себя храброй? – спросил он, бросая подушку к своим ногам.

Симона улыбнулась и поставила лампу на один из ящиков.

– Не просто храброй, – прошептала она, кладя руки ему на плечи. – Распутной.

Он шумно втянул в себя воздух, когда она смело провела языком по центру его груди. При этом ее груди коснулись его живота, а пальцы заскользили по его соскам…

Потом Тристан переплел ее пальцы со своими и завел их себе за спину. Симона встала перед ним на колени и, рисуя кончиком языка медленные круги, стала перемещать свои ласки ниже.

Наслаждаясь своей властью над ним, она замедлила спуск, чтобы смаковать его содрогания, его крик наслаждения… Его страсть питала стремительно нарастающую в ней волну желания.

– Боже! – простонал Тристан, отпуская ее руки, чтобы утопить пальцы в ее волосах. Чуть согнув колени и подавшись вперед, он зарычал: – Пожалуйста, Симона!

«Пожалуйста?» Ну, раз он попросил так вежливо и поскольку она сама уже была на грани…

Тристан хмуро обдумывал положение дел. Город еще спал, а у него на коленях сидела невероятно страстная женщина. Последние четыре часа он провел в прекрасных любовных ласках и теперь был полностью удовлетворен. Если уж на то пошло, это было даже больше, чем простое удовлетворение; то, что он вообще встал и оделся, стало результатом невероятного волевого усилия. Как он, к черту, вообще мог что-то чувствовать, само по себе, было загадкой. Но то, что он чувствует себя дьявольски раздраженным…

Симона пошевелилась в его объятиях и отстранилась от него.

– Тебе следует поставить меня на землю здесь, – тихо проговорила она. – Остаток пути я пройду пешком: это уменьшит вероятность того, что кто-то тебя увидит.

– Если бы дело касалось только меня, и дал бы тебе коня у склада и поблагодарил за вечер.

Симона недоуменно сдвинула брови:

– Что-то не так?

Все было так и все – не так. Тристан заставил себя смотреть на приближающиеся ворота сада; ведь если бы он посмотрел на нее…

– Тристан?

Он стиснул зубы и проглотил подступающую к горлу печаль. Боже, как ему хотелось выпить! Если уж на то пошло, ему необходимо было напиться до одури. Все шансы были за то, что когда он протрезвеет, то непонятные чувства, которые его донимают, либо исчезнут, либо…

– Ах, черт!

Тристан сосредоточил взгляд на мире вокруг себя, точнее, на мужчине, который стоял в открытых воротах. Раздражение Тристана на секунду ярко разгорелось, а потом так же неожиданно исчезло, растворившись в не менее непонятной спокойной уверенности.

– Мистер Хейвуд, – сказал он, останавливая коня, – добрый вечер.

– Сейчас утро.

Симона проворно соскользнула с седла на землю, но Тристан так и не выпустил ее.

– Нет, – негромко проговорил он, продолжая удерживать взгляд Хейвуда. – Нас поймали, и мы будем расплачиваться с достоинством.

Он ощутил, как сильно забилось сердце у Симоны, хотя ее вопрос прозвучал почти беззаботно:

– Что ты тут делаешь, Хейвуд?

– Дожидаюсь тебя, – ответил Хейвуд хладнокровно. – Если тебе интересно, у тебя появился племянник.

Сердце Симоны забилось сильнее.

– Каролин здорова? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие. – А малыш? Он появился на две недели раньше срока!

– С Кэрри все хорошо, – спокойно произнес Хейвуд, – и с малышом тоже. А вот тебя ждут крупные неприятности.

Симона посмотрела в сторону дома и демонстративно сунула руки в карманы. Пока она пыталась представить вес последствия и возможные результаты происшедшего, Тристан бросил поводья и заявил: