Невеста маркиза - Лесли Лафой

– Сколько времени, по-вашему, понадобится для осуществления правосудия?

Тристан легко мог бы наобум назвать любую дату и успокоить герцога, но он не стал этого делать.

– Не имею представления, ваша светлость.

Несколько долгих мгновений герцог смотрел на ковер у своих ног, затем поднял взгляд на Тристана и спросил:

– Кому, помимо нашей семьи, известно о том, что сегодня произошло?

– Никому.

– Вот что мы сделаем, Локвуд: вы не будете приближаться к Симоне. И забудете о том, что знакомы с ней. Вам ясно?

Ясно, но не особенно благородно.

– Я просил об отсрочке, ваша светлость, а не об освобождении от обязательств.

Герцог пожал плечами, и Тристан понял, что решение уже принято. Он сделал большой глоток бренди, надеясь, что жидкость, обжигающая ему горло, поможет всем остальным чувствам поблекнуть. При этом он пообещал себе, что позже выпьет достаточно, чтобы все вокруг вообще исчезло.

Герцог допил свою рюмку и поставил ее на стол.

– Раз мы с вами закончили… – проговорил он, направляясь к двери, – я, с вашего разрешения, пойду и обниму жену и сына.

Тристан шагнул в сторону, пропуская хозяина кабинета:

– Поздравляю с его рождением, ваша светлость.

Задержавшись на пороге, герцог оглянулся на Тристана и спросил:

– У вас есть дети, Локвуд?

– Нет, насколько я знаю. Я всегда предпринимал меры предосторожности, так что…

– Это неглупо. А вы хотите иметь детей?

– В настоящий момент нет.

– Со временем?

Тристан с трудом изобразил улыбку:

– Когда моя мачеха больше не будет представлять опасности ни для кого. В мои обязательства входит рождение наследника титула, а значит…

Герцог презрительно хмыкнул:

– Вы не узнаете, что такое настоящие обязательства, пока у вас не будет ребенка. – Сделав это заявление, он двинулся дальше, бросив на прощание: – Надеюсь, что вы сможете самостоятельно уйти, как только допьете бренди.

– Доброй ночи, ваша светлость.

– Точнее, утро, – откликнулся герцог уже с лестницы.

Тристан посмотрел на темно-янтарную жидкость, оставшуюся у него в рюмке, и ощутил странное оцепенение. Не то чтобы спиртное хоть как-то повлияло на его мозг: сознание работало прекрасно, поздравляя его с тем, как хорошо он справился с трудностями и с каким благородством держался. Все отношения с Симоной закончились, и это правильно. Однако…

Осушив свою рюмку до дна, Тристан поставил ее на письменный стол. У него дома тоже есть бренди, и нисколько не худшего качества, чем герцогское. И за какой-нибудь час он сможет превратить приятное оцепенение в чудесное забытье и распрощаться со всей этой нелепой ситуацией.

Симона медленно поднималась по лестнице. Губы ее были сжаты, а яростный взгляд, казалось, вот-вот прожжет ковер. «Мужчины!» – негодовала она. Как они смеют обвинять женщин в стремительных и необъяснимых переменах настроения! Лицемеры! Только что ласковый и заботливый, ее спутник в мгновение ока превратился в самонадеянного, высокомерного сукина сына! Если бы она знала, что Тристан способен вести себя подобным образом, он точно провел бы ночь в своем шелковом шатре в полном одиночестве, ублажая себя собственными усилиями. Зная это, он был таким чудесным ровно до тех пор, пока они не отправились обратно. Еще бы – ведь он уже получил от нее все, чего хотел. Когда она увидит его в следующий раз, то непременно…

– Рада, что ты еще жива…

Симона оторвала взгляд от ковра и увидела младшую сестру, стоявшую в дверях ее спальни. Фиона – ангел в белой ночной сорочке с рюшами и аккуратно заплетенными в косы светлыми волосами.

Боже, какими же разными могут быть сестры!

– А что, кто-то серьезно рассматривал возможность моей скорой смерти?

– Нет, – признала Фиона с улыбкой, которая получилась немного искусственной. – Но Дрейтон сказал, что тебе, наверное, следовало бы на нее надеяться.

Что верно, то верно. К тому моменту, когда герцог с Тристаном завершат все положенные им как мужчинам ужимки и прыжки, она уже и сама захочет умереть. Правда, после этого их будет ждать неприятный сюрприз, а пока еще не настало время разбираться с ними и их раздутыми иллюзиями, существуют более важные вопросы, которые требуют ее внимания.

– Как Кэрри и малыш?

– С ними все хорошо. – Теперь голос Фионы зазвучал более убедительно. – Дрейтон отправил Хейвуда за повитухой, она появилась в половине второго, а Каллен родился в десять минут третьего.

Каллен Макензи. Хорошее сочетание.

– По пять пальчиков на ручках и ножках?

– Он безупречен во всех отношениях. Кэрри говорит, что его было очень легко произвести на свет, и она вполне готова родить еще дюжину.

– Дюжину?

– Думаю, это было сказано под влиянием настроения, – объяснила Фиона, и ее зеленые глаза ярко заблестели. – Она хочет, чтобы ты зашла к ней посмотреть на Каллена.

– Прямо сейчас?

– Как только появишься.

Дьявол! Дрейтон и его гнев она переживет, а вот сочувствие Кэрри вполне может заставить ее сдаться.

– Наверняка она устала и спит, так что мне не следует ее будить.

– Вовсе нет. Спят только Тесс и Анжелина, – возразила Фиона. – Радости по поводу рождения маленького братишки хватило им всего минут на пять. Когда я уходила от Кэрри, они уже свернулись калачиком на той половине постели, которую обычно занимает Дрейтон, но я не сомневаюсь в том, что он уже успел перенести их в их собственные кроватки.

Другими словами, у Симоны не было никакой возможности найти убедительную отговорку. Все ясно. Дрейтон дожидался Тристана, Кэрри ждет ее. И поскольку не было никакого смысла усугублять положение, Симона, улыбнувшись сестре, покорно направилась к двойным дверям в конце коридора.

Тихо постучав, она открыла дверь, и, заглянув за приоткрытую створку, предсказуемо встретилась взглядом с Кэрри.

– Скажи, ты в состоянии принимать посетителей?

– Заходи и сразу все мне рассказывай! – откликнулась Каролин, перехватывая спеленатого младенца удобнее и приподнимаясь на подушках. – Мне нужно узнать твою версию прежде, чем я услышу все от Дрейтона.

Симона быстро прошла в комнату.

– Обо мне нечего беспокоиться, – бодро проговорила она, удобнее складывая гору подушек у Кэрри под спиной, – потому что у меня все хорошо. А вот как ты?

– Прекрасно. – Каролин со вздохом удовлетворения опустилась на подушки. – Каждый следующий ребенок рождается легче и быстрее.