Суд и ошибка. Осторожно: яд! - Энтони Беркли

Я рассказал сэру Джеймсу о своей теории «фатального типа», и он прямо ухватился за нее. Тут, по его мнению, происходит что-то вроде химической реакции. Сами по себе два ингредиента могут быть совершенно безвредны и сохраняют свою безвредность в сочетании со всеми другими субстанциями. Но стоит смешать их между собой – прогремит взрыв. С дымом и вонью, само собой. Я спросил его, есть ли способ побороть любовное безумие, и он ответил, что единственный, о котором он знает, – сублимация в иную форму, например, в религию, но осознанно, силой воли этот способ не применить, он работает, только если все происходит само собой.

И теперь я понимаю, что он прав. Делать нечего, остается только ждать. Может, безмозглый автомобилист собьет меня насмерть на улице. Или Джин поймет, что взять с меня больше нечего, и прогонит прочь. Но пока я ей нужен, я буду откликаться на зов. Сегодня утром по телефону меня так и подмывало отрезать: «Нет!» Но я не смог. Сил на это у меня нет. Или, конечно же, у нее появится кто-то другой. Это непременно случится в самом ближайшем будущем, и я жду этого с содроганием. Потому что добром это не кончится. Вот если бы Джин умерла… это был бы наилучший выход. Но на такую удачу нечего и надеяться. Джин не настолько великодушна.

Разумеется, я не раз подумывал ее убить… Незачем так удивляться, Тодхантер, – безрадостно усмехнулся Фарроуэй. – По-моему, каждый, кто безумно влюблен, не прочь иной раз убить предмет своей страсти. Как правило, из-за пустяка. Но в случае Джин это был бы не пустяк. Если есть на свете женщина, заслужившая, чтобы ее убили, так это она. Заметьте, она не зла – в том смысле, что, по существу, она не стремится причинять боль окружающим. Но она хуже любой злодейки, потому что даже не замечает, что вокруг нее живые люди. Особи такого типа – и женщины, и мужчины – вот кто несет ответственность за девять десятых всех человеческих страданий. Истинное зло – большая редкость. Я склонен считать его патологическим феноменом. Равнодушие – вот что страшно…

Мистер Тодхантер ждал продолжения, но Фарроуэй, по-видимому, закончил.

– Прошу меня простить, – наконец заговорил мистер Тодхантер, – но вы упомянули телефонный разговор сегодня утром. Правильно я понял, что мисс Норвуд позвонила вам и пригласила ее навестить?

Фарроуэй поднял на него тусклый взгляд.

– Да, а что? Она всегда так делает, если я несколько дней не появляюсь. Хочет удостовериться, что я не забыл ее, не разлюбил и так далее. Видите ли, пса надо держать на коротком поводке.

– Понимаю, – отозвался мистер Тодхантер, не уточнив вслух, как он трактует ситуацию, а именно, что мисс Норвуд, похоже, благоразумно намерена держать на привязи старого пса, пока не привяжет надежно нового, несмотря на все свои обещания отослать, чтобы его безболезненно усыпили.

Он озадаченно потер свою лысую макушку. То, что ему сейчас выложили, на его взгляд, было манифестом пораженчества в чистом виде. Притом совершенно искренним. Может ли человек успешно бороться с безумной страстью, осторожный мистер Тодхантер судить был не готов, хотя и придерживался мнения, что попробовать стоит. Но Фарроуэй явно был пораженец, он не обладал данными, чтобы бороться, – разве что физически, когда возникнет соперник. И что он тогда выкинет, в своем нынешнем помутнении ума, предугадать было невозможно.

В скверном расположении духа мистер Тодхантер отправился к себе в Ричмонд.

Он думал, что оставил все эти глупости далеко позади; сама идея ему и поначалу не нравилась, а уж теперь попросту внушала отвращение и ужас. Но совесть не давала ему покоя. Теперь, когда ему отчетливо представили способ принести перед смертью хоть какую-то пользу, прежде чем покинуть сей мир месяц-другой спустя, совесть не позволяла ему уйти в сторону. Бранясь и вздыхая, несчастный мистер Тодхантер оказался перед необходимостью при ближайшей возможности убить мисс Норвуд.

Полагая себя обязанным совершить убийство, афишировать этот факт мистер Тодхантер вовсе не собирался. Припомнив всех своих кузенов и кузин, он представил, как они ахнут, узнав, что в семье таился убийца. Намерений своих он не стыдился, но счел своим долгом перед семьей совершить задуманное как можно более тайно.

В растерянности, как поступить далее, мистер Тодхантер потратился на покупку целой кипы детективов в дешевых изданиях, чтобы ознакомиться с тем, как принято совершать преступления в подобных случаях. Из литературы он выяснил, что если убийцу не застали на месте преступления и он не оставил компрометирующих улик и отпечатков пальцев, а также не имел повода лишить жертву жизни, то можно быть уверенным в том, что в книге его поймают, а в жизни скорее всего – нет.

Не вполне этим выводом удовлетворенный, мистер Тодхантер потратился еще больше на книги по популярной криминологии и, преодолев гадливость к тому малограмотному слогу, которым они по большей части излагались, прилежно их изучил. Из сих трудов он узнал, что самые успешные мастера убивать – то есть те, кто совершил достаточно крупный промах, чтобы в итоге их заподозрили, но до того имевшие на своем счету два-три благополучно не раскрытых преступления, – избавлялись от трупа предпочтительно посредством огня. Но мистер Тодхантер ни на что подобное не рассчитывал. Убить наивозможнейше милосердно и безболезненно и как можно скорее скрыться с места преступления – вот как он видел свою задачу. Проделывать что-то с трупом он, уж конечно, не собирался. Поэтому самое пристальное внимание он уделил тем казусам, когда преступник совершал убийство быстро, бесшумно, не оставив по себе никаких значимых улик.

Постепенно, почти к сожалению и даже к вящему ужасу мистера Тодхантера, к началу лета у него сложился некий, в наметках, план.

Первой составляющей этого плана была необходимость ознакомиться не только с ричмондским домом мисс Норвуд, но и с ее распорядком в те дни, когда она там бывает, – причем не возбудив подозрений и не допустив, чтобы кто-то припомнил позже, что подобные расспросы производились. Обдумав вопрос всесторонне, мистер Тодхантер пришел к выводу, что лучшей осведомительницей будет сама хозяйка дома. При этом, однако, предпочтительно было всячески избегать каких-либо дел с мисс Норвуд на публике, чтобы их знакомство впоследствии выглядело самым поверхностным. С этой точки зрения удачнее всего выглядела идея подстеречь мисс Норвуд где-то на улице, например, когда она будет прогуливаться, пройтись с ней, в несколько минут разрешить все вопросы, а потом расстаться, и никаких свидетелей разговору.

Сказано – сделано. Чувствуя себя злодеем из мелодрамы, мистер Тодхантер принялся прохаживаться вблизи лондонской квартиры мисс Норвуд примерно в тот час, когда после дневного отдыха ей надлежало отправиться в театр на вечернее представление. В первые два дня увидеть ее ему не удалось. На третий мисс Норвуд вышла из дома вместе с Фарроуэем, и они тут же сели в такси, а мистер Тодхантер торопливо отвернулся, – впрочем, успев заметить, что Фарроуэй с виду влюблен до самозабвения, сияет от счастья и ничуть не похож на человека, которого отправили восвояси. Но на четвертый день упорство мистера Тодхантера было вознаграждено. Мисс Норвуд вышла одна и принялась озираться в поисках свободной машины. Рискуя своей аневризмой, мистер Тодхантер поспешно направился к ней.