Динара - Улугбек Садыбакасов

ответ надрывающимся голосом.

Иду на сцену. Мне вручают миксер. Возвращаюсь в свою компанию. Сижу в оцепенении. Меня поздравляют. Я ошарашен увиденным. Иду к барной стойке. Там нет Месут-бея, но есть злобный Умют-заячья губа. Он точит на меня зуб за те три доллара, что я пересёк у него от русских туристок. У Умюта серьёзная группа поддержки в виде атлетичных барменов. Чую нутром, ночь будет весёлая. Надеяться мне не на кого. Те три доллара полагались мне, а не ему. Я забрал их с наглостью, но по праву. И сейчас я не отступлюсь от трёх проклятых баксов!

Делаю нахально-вежливое лицо и обращаюсь к Умюту, словно ничего между нами не было.

– Merhaba, Ümüt. Nasılsın?

– Kötü8! – Не думая, отвечает он.

– Ne oldu?

– Bu seni ilgilendirmez9, – он напыщенно хмурится.

Я не хочу затевать конфликт. Умют тоже не особо враждебен.

– Bir bira, lütfen!

– Yok!

– Hadi ama10! – Дружелюбно говорю я и тянусь через барную стойку к Умюту.

– Vermeyeceğim11!

– Ümüt, gel, gel!

– Yok, – дружелюбно улыбается он сквозь хмурое лицо.

– Sen adamsın12!

Умют смотрит в мою сторону и думает секунд десять.

– Sen de bir erkeksin13!

Он наливает мне пиво. Мы обнимаемся. Стучат барабаны, виски льётся рекой. Пьяные люди обнимаются. Праздник разгорелся так, что кажется, весь мир перевернулся. Начали играть медленные и грустные турецкие песни.

Энес-шеф, с которым мы недавно повздорили из-за Салимы, танцует медленный танец сам с собой. Его голова вздёрнута, руки в карманах брюк. Он еле стоит на ногах. Кто-то из танцующих случайно задевает Энеса, пепел от его сигареты падает на его волосатую грудь и всё ещё искрится. Меня за плечо обнимает чья-то рука. Это Асанджан.

– Nurgazı, bak, Tarzan’ın göğsü alevlendi14! – Бесшумно смеётся он.

– İtfaiyecileri arayın15! – Кричу я в ответ Асанджану.

Он обнимает меня и тянет к Энесу. Теперь мы втроём трёмся лбами и пританцовываем хоровод.

– Nurgazı, gel buraya seni öpmek istiyorum16! – С трудом произносит Энес и целует меня в губы.

Я с улыбкой подставляю лоб.

– Listen, brother, I’m so sorry for the conflict between us. Can you hear me?

– Oh, no problem, bro17, – отвечает мне Энес.

– I want to tell this in Turkish, but I don’t know how18, – у меня наворачиваются слёзы. Я начинаю всхлипывать, – you’ll be in my heart, always. All of you! Tell him, tell it to Hasancan!

– Oh, brother, you will be in my heart too!

– I think we will never see each other again19, – слёзы льются из моих глаз.

Энес переводит мои слова для Асанджана на турецкий.

– Bu bir hayattır20, – вставляет Асанджан, пожимая плечами.

– Don’t cry, Nurgazy. There are Instagram, facebook. I will find you.

– But internet – is not real life, – говорю я, всхлипывая.

– Don’t worry, bro. Life is life. But I think you will come here again. Only Allah knows what will be tomorrow.

– Don’t worry, be happy21! – Говорит Асанджан.

Проходит некоторое время. Мы уже сидим на пляже на холодном песке. Я потираю выигранный миксер. Коробку я бросил в костёр. Шум от людей и барабанов. Звёзды и чистый прохладный воздух. Какая дивная ночь! Ничего уже не надо. Прощай, турецкая земля. Если я когда-нибудь сюда вернусь – буду только рад.

1 – (англ. – Эй, брат! Что ты здесь делаешь? Пойдём в Бар у Бассейна!)

2 – (англ. – Хорошо, шеф. Минуточку.

– Я знаю, ты любишь вино!)

3 – (англ. – Эй, шеф! Что ты сказал мне, когда мы впервые встретились? Это было здесь на Büyük Teras.

– О, я не помню)

4 – (тур. – Тридцать два!)

5 – (тур. – Сто шесть!)

6 – (тур. – Восемьдесят один!)

7 – (тур. – Двадцать восемь!)

8 – (тур. – Здравствуй, Умют. Как поживаешь?

– Плохо!)

9 – (тур. – Что случилось?

– Это не твоё дело)

10 – (тур. – Одно пиво, пожалуйста!

– Нет!

– Да ладно тебе!)

11 – (тур. – Не дам!)

12 – (тур. – Ты мужик!)

13 – (тур. – Ты тоже мужик!)

14 – (тур. – Нургазы, смотри, у Тарзана грудь загорелась!)

15 – (тур. – Вызывай пожарных!)

16 – (тур. – Нургазы, иди сюда, хочу тебя поцеловать!)

17 – (англ. – Послушай, брат, мне так жаль за тот конфликт между нами. Ты меня слышишь?

– О, без проблем, брат)

18 – (англ. – Я хочу сказать это на турецком, но я не знаю, как)

19 – (англ. – ты будешь в моём сердце, всегда. Все вы! Скажи ему, скажи это Асанджану!

– О, брат, ты тоже будешь в моём сердце!

– Мне кажется, мы больше никогда не увидимся)

20 – (тур. – Это жизнь)

21 – (англ. – Не плачь, Нургазы. Есть Instagram, facebook. Я найду тебя.

– Но интернет – это не настоящая жизнь.

– Не волнуйся, брат. Жизнь – есть жизнь. Но мне кажется, ты сюда ещё вернёшься. Только

Аллах знает, что будет завтра.

– Не волнуйся, будь счастлив!)

***

23 октября 2018 года

Утром я встретил Динару по пути в столовую отеля. Она укрывала свою шею шарфом. Там были огромные фиолетовые следы, словно её душили. Сперва я так и подумал. Но она была очень довольна. И к тому же, Азиза с Керемет шутили с ней: хорошо ты до рассвета повеселилась, теперь шею необходимо прикрывать. А у нас таких красивых парней нет!

Мне опять тоскливо на душе. Я веду себя так, словно Динара мне что-то должна. И она чувствует себя виноватой передо мной, опуская глаза и прикрывая шею при виде меня. Стараюсь не появляться там, где есть она. Хочу скорее домой.

Прощаюсь со всеми ребятами, кого встречаю по пути. Меня крепко обнимает посудомойщица-курдянка, та самая, что первое время орала на меня без причины. Так я и не запомнил её имя.

***

Последний вечер в Турции подходит к концу. Бронзово-медный закат. Уже совсем не жарко, но ещё и не холодно. Всё идеально. Я поднимаюсь на четвёртый этаж нашего ложмана. Никогда не был в этом коридоре. Подхожу к окну и открываю его. Ветра нет.

Любуюсь закатом. Отсюда виден кусочек моря. Оно впитывает в себя солнечные силы. Что-то маленькое подлетело и уселось на фасаде общежития слева от меня. Это крохотный богомол древесного цвета. Я хотел прикоснуться к нему, но не успел сделать ни единого движения. Богомол упорхнул, словно прочитав ход моих мыслей. Природа на самом старте жизни научила его распознавать опасность, но