Ураган. Книга 1. Потерянный рай - Джеймс Клавелл

Он повернулся и показал большой палец человеку, сидевшему в салоне на переднем сиденье сбоку, одному из французских инженеров, которому нужно было проверить электронасосное оборудование, установленное на этой платформе. Остальные пассажиры терпеливо ждали. Четверо из них были японцами – гости французских чиновников и инженеров из компании EPF. Скрэггер ощущал беспокойство, перевозя японцев; его тянуло к воспоминаниям о днях, проведенных им на войне, о потерях австралийцев во время боевых действий в Тихом океане и о тысячах военнопленных, умерших в японских концентрационных лагерях и на строительстве железной дороги в Бирме. Скорее убитых, чем умерших, мрачно отметил он про себя, потом переключил внимание на разгрузку.

Инженер-француз открыл дверцу и теперь помогал рабочим-иранцам выгружать упаковочные ящики из грузового люка. Жаркий и влажный воздух на палубе отнимал силы и был пропитан парами нефти. В кабине было, по обыкновению, удушающе жарко, влажность высокая, но Скрэггер не ощущал никакого дискомфорта. Двигатели ровно работали на холостом ходу, их звук ласкал ему слух. Краем глаза он взглянул на Восси, тот все еще бесформенной грудой сидел в своем кресле, забросив руки за голову, приходя в себя.

Он хороший парень, подумал Скрэггер. Тут его внимание привлек громкий голос, раздававшийся в салоне за его спиной. Голос принадлежал Жоржу де Плесси, старшему среди французских чиновников и региональному директору EPF. Он сидел на подлокотнике одного из кресел салона и читал очередную из своих нескончаемых лекций, на этот раз – японцам. Уж лучше им, чем мне, усмехнулся про себя Скрэггер. Де Плесси он знал уже три года, и француз ему нравился – французской провизией, которую тот поставлял, и качеством своей игры в бридж, который оба они очень любили, но никак не своими разговорами. Нефтяники все одинаковы, нефть – это единственное, что они знают, и единственное, что они хотят знать, и, насколько это касается их, все остальное человечество существует на земле для того, чтобы потреблять ее и платить за нее безумные деньги, пока мы не отдадим концы, да и в этом случае большинство крематориев все равно работают на мазуте. Черт побери! Цены на нефть взлетели до четырнадцати долларов восьмидесяти центов за баррель, а ведь еще пару лет назад она продавалась по четыре восемьдесят, а за несколько лет до этого – по доллару восемьдесят. Дьявольщина, да это же бандиты с большой дороги, вся их чертова шайка, и ОПЕК, и «семь сестер», и даже североморская нефть!

– Все эти платформы стоят на опорах, которые уходят в глубь до самого дна, – говорил де Плесси. – Все французского производства и эксплуатируются французами, каждая обслуживает одну скважину…

Он был в униформе цвета хаки, песочного цвета волосы редкой каймой обрамляли сверху сожженное солнцем лицо. Остальные французы оживленно болтали и о чем-то спорили между собой – и это все, чем они тут занимаются, подумал Скрэггер, помимо того, чтобы есть, пить вино да забираться под юбки любой девахе, не сказав при этом даже простого «извините за беспокойство». Совсем как этот старый хрен Жан-Люк, первый кочет среди них всех! И все же у них всех есть индивидуальность, у всех до единого – совсем не как у этих других сукиных детей. Японцы как на подбор были все низкорослые, худые и очень аккуратные с виду, все одеты одинаково: белые рубашки с коротким рукавом, темные галстуки, темные брюки и темные ботинки, у всех одинаковые цифровые часы и черные очки; единственное различие – возраст. Как сардины в банке, подумал Скрэггер.

– …Море здесь, как и во всем заливе, очень мелкое, мсье Касиги, – говорил де Плесси. – Глубина здесь всего около ста футов, и нефть залегает неглубоко, на какой-то тысяче футов. В этой части месторождения, которое мы называем «Сирри-3», у нас шесть скважин, все они соединены трубопроводами и качают нефть прямо в нефтехранилища на острове Сирри. Емкость каждого резервуара три миллиона баррелей, и все они сейчас заполнены.

– А причал для танкеров на Сирри, мсье де Плесси? – поинтересовался Касиги, седеющий руководитель японской группы; он выговаривал английские слова четко и аккуратно. – Я его не видел, когда мы пролетали над островом.

– На данный момент мы грузимся в море. Строительство причала запланировано на следующий год. А до тех пор с загрузкой ваших танкеров среднего размера проблем не возникнет, мсье Касиги. Мы гарантируем быстрое обслуживание, быструю загрузку. В конце концов, мы же французы. Завтра сами увидите. Ваш «Рикомару» не задерживается?

– Нет. Танкер будет здесь завтра в полдень. Каковы конечные запасы нефти на этом месторождении?

– Они безграничны, – со смехом ответил француз. – Сейчас мы добываем лишь семьдесят пять тысяч баррелей в день, но, mon Dieu, под морским дном целое озеро нефти.

– Ваше превосходительство капитан! – У бокового окна со стороны Скрэггера появилась сияющая физиономия молодого Абдуллы Турика, одного из пожарных на платформе. – Я очень хорошо, очень-очень хорошо. Вы?

– Отлично, мой юный друг. Как дела?

– Я довольный вас видеть, ваше превосходительство капитан.

Примерно год назад база Скрэггера в Бендер-Ленге получила по радио сообщение, что на одной из платформ требуется экстренная эвакуация. Сообщение поступило посреди ненастной ночи, директор-иранец говорил, что у одного из пожарных, видимо, прорвался аппендикс и не могли бы они прилететь как можно скорее после рассвета, – ночные полеты в Иране были запрещены, за исключением чрезвычайных ситуаций. Скрэггер в ту ночь был дежурным по базе и вылетел сразу же – немедленные вылеты, даже в условиях минимальной видимости, были политикой компании и частью особых услуг, которые она предоставляла. Он забрал молодого человека с платформы, доставил его прямиком в иранский военно-морской госпиталь в Бендер-Аббасе и уговорил тамошних врачей заняться им. Если бы не Скрэггер, паренек бы умер.

С тех самых пор этот юноша всякий раз выходил к вертолету, чтобы его поприветствовать, а раз в месяц на базу привозили свежую козлятину, как Скрэггер ни пытался это прекратить, понимая, сколько это стоило. Однажды он посетил деревню недалеко от Бендер-Ленге, откуда молодой иранец был родом. Самая обычная деревня: никаких санитарных удобств, никакого электричества, земляные полы в домах, глинобитные стены. В Иране за городской чертой жизнь была примитивной, но и в этом случае жилось тут лучше, чем в деревнях других государств Персидского залива. Семья Абдуллы была похожа на все остальные семьи, ничем не лучше и не хуже. Много детей, роящиеся мухи, несколько коз и кур, несколько акров поросшей кустарником земли, а скоро, сказал отец семейства, однажды в скором времени у нас будет своя школа, ваше превосходительство летчик, и свой водопровод, а когда-нибудь – электричество, и да, это правда, что нам живется гораздо лучше, потому что есть работа от нашей нефти, которую эксплуатируют чужеземцы. Хвала Аллаху, что Он дал нам нефть! Хвала Аллаху, что мой сын Абдулла выжил! На то была воля Бога, чтобы он выжил, воля Бога убедила его превосходительство летчика взять на себя столько трудов и хлопот. Благодарение Богу!

– Как дела, Абдулла? – повторил Скрэггер; юноша ему нравился, он был современным, не как его отец.