Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее - Лиза Палмер

Лицо секретарши озаряется, и она протягивает нам совершенно нормальный с виду планшет с прикреплённой к нему ручкой. Звонит телефон, и её поведение моментально меняется, когда она проговаривает заученное приветствие. Мария кладёт планшет на стойку и пролистывает список записавшихся.

– Семнадцать человек, – говорю я, сразу же заметив среди фамилий Бьянки.

– И все соревнуются за две открытые вакансии, – бормочет Мария, просматривая список.

– И все парни, – проговариваю я очевидное.

– Больше нет, – говорит она, вписывая своё имя. Затем передаёт мне ручку, и я вписываю своё.

– Больше нет, – повторяю я.

ГЛАВА 17

Я думала, что всю неделю перед отбором в «Летающие соколы» я не смогу спать. Я думала, что во время утренних пробежек я буду слишком смурна и погружена в свои мысли. Я думала, что буду так нервничать, что не смогу есть. Я думала, что отгорожусь от людей, слишком обеспокоенная, чтобы волноваться о таких банальных вещах, как вежливость и общение.

Я ошиблась во всём.

Я спала словно младенец. Во время утренних пробежек вокруг плаца я была открыта и весела. Я ела абсолютно всё, что нам давали, и возвращалась за добавкой. И я никогда ещё не чувствовала столь близкой связи с друзьями, чем сейчас. И сейчас, когда мы одеваемся, для отборочных полётов, я чувствую себя уверенно. В какой-то момент в течение этого сложного и полного испытаний года я поняла, что больше не должна отрезать кусочки себя и предлагать их для оценки другим людям. Я могу решать. И это значит, что к этому дню я наконец-то подхожу цельной и сильной.

Дженкс ожидает нас на лётном поле, сложив руки за спиной. Вместе с ним нас поджидает несколько кадетов-инструкторов, в том числе Вольфф. Девятнадцать кадетов окружают Дженкса и внимательно слушают, пока он рассказывает расписание сегодняшнего дня. Всё довольно просто, мы ждём, пока нас вызовут, садимся в один из припаркованных «Т-41 Мескалеро» и показываем, на что способны. В конце недели Дженкс повесит имена двух отобранных в команду кадетов на стене того маленького странного кабинета с классной секретаршей, где мы с Марией подавали заявки. Ну и на этом, собственно, всё.

Я замечаю, что большинство пришедших на отбор кадетов старшекурсники. Я встречалась с ними на территории кампуса, но сегодня я впервые буду соревноваться с ними на лётном поле. Мы все боремся за две вакансии, освобождаемые выпускающимися кадетами первого класса. Нам велят сесть на деревянных скамьях в том порядке, в котором мы будем взлетать. Бьянки пятый, Мария одиннадцатая, а я пятнадцатая, так что список составлен не в алфавитном порядке. Я сижу между двумя кадетами, имён которых не знаю, и когда Дженкс оглашает первые три фамилии, я наклоняюсь и пытаюсь найти Марию. Её взгляд уже направлен на меня. Когда наши взгляды пересекаются, она начинает что-то беззвучно говорить мне, а я шепчу что-то ободряющее ей в ответ.

Мы прикрываем руками рты и пытаемся подавить смех, который быстро набирает обороты, отчасти искренне, отчасти в попытке выпустить пар. Мы изо всех сил стараемся не издавать ни звука, но я вижу, как Бьянки оглядывается на нас из первого ряда, улыбается и закатывает глаза.

Как только наши плечи перестают содрогаться от беззвучного смеха, я жестом предлагаю Марии говорить первой. Она беззвучно произносит: «Ну вот мы и здесь». Я поднимаю руку в знак солидарности и беззвучно шепчу: «Давай сделаем это». Закончив с обменом любезностями, мы устраиваемся на местах и принимаемся ждать свою судьбу.

Все пристально наблюдают за тем, как проходят отбор первые три курсанта. Среди них есть и Джонсон. Когда он подходит к Дженксу и поджидающему его самолёту, он выглядит чрезмерно уверенно. Два оставшихся пилота достаются кадетам – лётным инструкторам. Осознав, что мой отборочный полёт с той же вероятностью может пройти с Вольффом или Каботом, а не с Дженксом, на которого я и рассчитывала, я должна была бы испытать облегчение. Но я в шоке от того, как мало эта новость значит для меня. Теперь этот день больше не вертится вокруг того, что я хочу показать Дженксу, на что способна.

Я не просто знаю это, я живу этим.

Дженкс, Вольфф и кадет – лётный инструктор Кэбот проводят продолжительные предполётные проверки пилотов снаружи и внутри самолёта. Дженкс кружит вокруг кадета Джонсона, по привычке сложив руки за спиной. На его холодном и обманчиво красивом лице читается высокомерное и равнодушное выражение, с которым он что-то указывает и водит Джонсона вокруг самолёта, пренебрежительно выплёвывая приказы, словно выбрасывая пустые бумажные стаканчики. Тем временем Вольфф и Кэбот оба согнулись под двигателями самолетов и активно взаимодействуют со своими кадетами, пытаясь составить наиболее полное впечатление об их способностях.

Первым летит подопечный Вольффа. Долгий разбег по взлётной полосе, плавный взлёт, а затем маленький бело-синий самолётик с большими буквами «ВВС США» на стабилизаторе растворяется в безбрежной синеве. Следом на взлётную полосу выруливают Кэбот со своим пилотом. Когда вернётся подопечный Вольффа, придёт их черёд. И так и будет продолжаться, пока не настанет моя очередь.

Пока я наблюдаю за тем, как каждый кадет получает свои пятнадцать минут славы, происходящее начинает казаться нереальным. Я практически весь год представляла себе, каким будет этот день. И когда я, наконец, оказалась здесь, я понимаю, что то, что я переживаю, опять, в очередной уже раз, совершенно не похоже на то, что я себе представляла.

Выбросив на помойку изнурительные размышления о том, что же думают все остальные, что они чувствуют и думают ли они то же самое обо мне, полюбят ли они меня, если я справлюсь с этим испытанием, и примут ли они меня в свои ряды, если я смогу их убедить, что справлюсь с этим, и что тогда и только тогда я смогу рассказать вам, что я чувствую, я чувствую себя совершенно свободно. Прежде моё настроение полностью зависело от того, что чувствовали окружающие. Я никогда не могла просто существовать.

Но сегодня я расслаблена, даже счастлива. Я сижу и жду, когда меня вызовут. Я просто... тут. Наблюдаю за самолётами и ощущаю тёплые лучи солнышка на лице. Я не нервничаю, не улыбаюсь самоуверенно, не жажду доказать другим, на что я способна.

Я... это просто я.

* * *

Бьянки летит во второй группе, и, наблюдая за тем, как он мастерски кружит вокруг самолёта под присмотром Вольффа... я чувствую гордость. Он действительно что-то с чем-то. Я наблюдаю, как он забирается в кабину, пристёгивается, проводит предстартовую проверку и, наконец, готов ко взлёту. Он взлетает без единой помарки, и до меня доходит, что я впервые вижу, как он летает. Мария смотрит на меня и приподнимает брови, словно бы говоря «неплохо». Я в ответ делаю вид, будто падаю в обморок от переполнивших меня эмоций, но делаю это настолько незаметно, что не привлекаю внимание окружающих кадетов и кадетов-офицеров, и Мария ухмыляется. Я наблюдаю за тем, как Бьянки забирается всё выше и выше, и замечаю, что в его пилотаже присутствует некая ненапряжённая, грациозная сила, напоминающая мне о лётном стиле Марии. Черта, с которой у моего подхода «слон в посудной лавке» нет ничего общего. Когда Бьянки, наконец, приземляется, его самолёт ни разу не отскакивает от земли. По рядам оставшихся кадетов проходит нервозный шепоток. Бьянки чересчур скромничал, когда говорил, что мы с Марией летаем гораздо лучше его. Если он попадёт в «Соколы», то не потому, что он мужчина, а потому, что он это заработал.