Нога судьбы, пешки и собачонка Марсельеза - Александра Николаенко

По сведениям, предоставленным ответственными квартиросъемщиками, котов было всего тринадцать, чуть более или менее того. Сосчитать количество уже отловленных санинспектором котов было невозможно. Одномастные буро-черные звери соединились в санитарной машине в один клубок.

Из клубка торчали клыки и когти.

Из запертой кабинки выла заложница.

В верх лифтовой шахты эхо возносило проклятия ясновидящей и голос участкового инспектора Остроглазова С. С., удвоенный рупором.

Медленно спускались вниз по канатам лифтовой шахты три представителя службы спасения МЧС.

Наконец крышка лифта была откручена, заложница освобождена, а захватчица под громкие аплодисменты налогоплательщиков выведена на лестничную клетку.

На лестничной клетке выведенная под руки захватчица обвела собравшихся горящим непримиримым взглядом и прокляла всех разом.

После чего нарушительница плюнула, развернулась и пошла по лестнице на свой этаж.

Миновав свой этаж, Феклиста Шаломановна миновала следующий пролет и, вплотную приблизившись к двери Райских, позвонила.

Антон Павлович на цыпочках подкрался к дверям и заглянул в глазок.

Приклеенная к доске «Моментом» вдова пристально смотрела на Антона Павловича сквозь бронированную дверь «Мухтар» и кожаную обивку.

Антону Павловичу было жутко.

Проклинающий взгляд выселенной вдовы неотступно преследовал его сквозь несущие стенные перегородки. Беспокойная вдова смотрела на Антона Павловича из полос синих гостиных обоев. Безмолвно и пристально таращилась на Антона Павловича из борща, и даже когда Антон Павлович, сам не зная зачем, вдруг достал из серванта фарфорового барашка, Феклиста Шаломановна так сверкнула на него из барашка глазами, что Антон Павлович выпустил антикварную памятную вещицу из рук, и барашек разбился вдребезги.

Собирая веником черепки, Антон Павлович поранил осколком палец и вдруг опустился на корточки и беспомощно заплакал.

Утешить Антона Павловича было некому. Людмила Анатольевна и Марсельеза Люпен ушли «дышать» на бульвар.

Пустая квартира окружила писателя, стиснув его меж потолком и паркетом. В ней царило безмолвие.

Боясь подойти к доске, с которой приклеенная «Моментом» ясновидящая Феклиста смотрела на него еще пронзительнее и пристальнее, чем из-за несущих стен, Антон Павлович издалека опасливо накинул на доску сложенный вчетверо плед, отбежал и, отодвинув испуганно тумбочку при входе, прошмыгнул на кухню.

Несколько минут постояв в раздумье у холодильника, но так и не решившись его открыть из опасения вновь наткнуться на обвиняющий взгляд вдовы, Антон Павлович прокрался на цыпочках к балконной двери и, тихо опустив ручку, выскользнул в майский вечер.

Майский вечер встретил Антона Павловича непримиримым взглядом вдовы.

Феклиста Шаломановна уверенно целилась в Антона Павловича из охотничьего духового ружья своего покойного мужа, заряженного дробью на уток.

Дуло уставилось Антону Павловичу в лоб с правого нижнего балкона.

– Сейчас ты у меня получишь! – предрекла вдова, и Антон Павлович, присев, пополз с балкона назад на кухню. Где затаился.

Антоном Павловичем овладел придавивший его, как бетонная свая, ужас. Вслед Антону Павловичу раздался выстрел. По стеклопакету застучали дробинки.

Под балконом Антона Павловича в уютно цветущем дворике дома № 13-бис по улице Героев выли сирены. Каркали вороны. Надрывно кричала сигнализация, и кричали женщины. Выла Мерсью. Над двором грохотали выстрелы.

Это выселенная днем из лифта Феклиста Шаломановна Бессонова требовала вернуть ей котов.

Прикрываясь кто чем, бежали к укрытиям подъездных козырьков жильцы.

В арке, погасив фары и перегородив путь остальным новостным информационным каналам, стоял желтый «мактус» ежедневной информационной газеты «Центральная славь».

Внутри микроавтобуса, сидя на жесткой танкетке, спешно доедал чизбургер специальный корреспондент Никанор Иванович Сашик.

Участковый инспектор С. С. Остроглазов скрывался от пуль вдовы под шляпкой большого облупившегося мухомора, установленного на детской площадке дома № 13 для красоты. По шляпке барабанила дробь.

Из окошка домика на курьих ножках на участкового инспектора сурово смотрел начальник жилконторы Кузякин. Из всех присутствовавших днем при выселении умалишенной из лифта отсутствовал только заваривший всю эту кашу старший диспетчер Головяшкин.

Ни о чем не подозревая, отработавший сложную смену Головяшкин, мирно догрызая спинку карельской воблы, смотрел сериал «Кровавый Опоссум».

Внезапно любимый сердцу Головяшкина сериал о кровожадном млекопитающем был прерван новостной линейкой. Раздалась тревожная музыка.

Из экрана на Головяшкина грозно посмотрело лицо выселенной вдовы и ружейное дуло. Головяшкин вздрогнул и локтем опрокинул пивную банку. Желтое пятно поползло прятаться под газовую плиту.

– Мыши зеленые! – искренне сказал изумленный Головяшкин, но тут камера переместилась во двор знакомого дома № 13, подведомственного головяшкинской жилищной конторе. По подведомственному двору и телевизионному экрану Головяшкина, держась за поясничную область, пробежал случайно раненный подслеповатой вдовой спецкор газеты «Центральная славь» Никанор Иванович Сашик.

Специального корреспондента «Слави» камера проводила до мухомора, украшавшего детскую площадку дома № 13, где и без Сашика уже было тесно от прессы. Чьи-то равнодушные, но крепкие руки вытолкнули спецкора в песочницу.

Ранним утром следующего дня Людмила Анатольевна, отвыкшая от лифта, по привычке спустилась лестницей к почтовому ящику и все так же лестницей поднялась с газетой обратно.

За завтраком выспавшийся и сытый муж, прихлебывая густой горячий цикорий, развернул, с удовольствием причмокивая, «Центральную славь» и прочел в разделе «Происшествия» нижеследующее.