Сомневайся во всем - Рене Декарт

6. Мы располагаем свободой выбора (liberum arbitrium) для того, чтобы не соглашаться с сомнительными вещами и таким образом избегать заблуждения

Но кто бы нас ни сотворил и как бы ни был он могуществен или коварен, мы тем не менее ощущаем в себе свободу неизменно воздерживаться от веры в то, что не полностью исследовано и не вполне достоверно, и таким образом остерегаться какого бы то ни было заблуждения.

Однако человек всегда может свободно самоопределиться к знанию — либо поверить, либо проигнорировать, либо поставить под сомнение и искать истину самостоятельно. Поэтому, даже если собственные чувства и ум его обманывают, все равно у него остается возможность искать истину.

7. Мы не можем сомневаться в том, что, пока мы сомневаемся, мы существуем: это — первое, что мы познаем в ходе философствования

Итак, отбросив все то, относительно чего мы можем каким-то образом сомневаться, и, более того, воображая все эти вещи ложными, мы с легкостью предполагаем, что никакого Бога нет и нет ни неба, ни каких-либо тел, что сами мы не имеем ни рук, ни ног, ни какого бы то ни было тела; однако не может быть, чтобы в силу всего этого мы, думающие таким образом, были ничем: ведь полагать, что мыслящая вещь в то самое время, как она мыслит, не существует, будет явным противоречием. А посему положение Я мыслю, следовательно, я существую — первичное и достовернейшее из всех, какие могут представиться кому-либо в ходе философствования.

Методическое сомнение позволяет выявить самоочевидное: то, в чем невозможно усомниться. Например, невозможно усомниться в том, что я сомневаюсь. Сомнение — это самоочевидный феномен сознания. На современном философском языке мы бы назвали его феноменологической самоочевидностью. Таким образом, даже если я поставлю под сомнение все, что только можно: и мир, и Бога, и свое тело, несомненным будет то, что я сомневаюсь.

Положение Декарта «мыслю, следовательно, существую» следует понимать не как логический вывод: «если… то…», а как феноменологическую очевидность — мыслю и обнаруживаю в этом очевидность существования.

8. Из этого мы познаем различие между душой и телом, или между вещью мыслящей и телесной

Это — наилучший путь к познанию природы ума и его отличия от тела. Ведь, исследуя, кто мы такие, предполагающие все отличное от нас ложным, мы в высшей степени ясно усматриваем, что к нашей природе не имеет отношения ни какая-либо протяженность, ни какая бы то ни было фигура, ни перемещение в пространстве, ни что-либо иное подобное, являющееся свойством тела, но ей причастно одно лишь мышление, познаваемое нами поэтому прежде и достовернее, чем какая бы то ни было телесная вещь: ведь наше мышление мы уже восприняли, а по поводу всего остального продолжаем сомневаться.

История рассказывает, что самоочевидная идея «мыслю, следовательно, существую» пришла Декарту во время военного похода. Был сильный холод, от которого негде укрыться, и только печи, уцелевшие после пожара, удерживают тепло. Декарт закрывается в одной из них, оказываясь на какое-то время отрезанным от окружающего мира. Может быть, это натолкнуло его на идею такого отдельного мыслящего «Я», которое не зависит ни от тела, ни от окружающего мира. Сейчас мы бы назвали это чистое «Я» априорным, или трансцендентальным субъектом, но во времена Декарта эти слова еще так не употреблялись. Тем не менее он пишет: для того чтобы понять природу мыслящего ума, нужно отвлечься от всего чувственно данного, в том числе и от собственного тела. Природа ума внепространственна, она представляет собой мышление, которое первично по отношению к чувственно данным вещам, то есть к эмпирической реальности, и от нее не зависит.

9. Что такое мышление

Под словом «мышление» я понимаю все то, что совершается в нас осознанно, поскольку мы это понимаем. Таким образом, не только понимать, хотеть, воображать, но также и чувствовать есть то же самое, что мыслить.

Ибо если я скажу: «Я вижу…» или «Я хожу, следовательно, я существую» — и буду подразумевать при этом зрение или ходьбу, выполняемую телом, мое заключение не будет вполне достоверным; ведь я могу, как это часто бывает во сне, думать, будто я вижу или хожу, хотя я и не открываю глаз, и не двигаюсь с места, и даже, возможно, думать так в случае если бы у меня вовсе не было тела. Но если я буду разуметь само чувство или осознание зрения или ходьбы, то, поскольку в этом случае они будут сопряжены с мыслью, коя одна только чувствует или осознает, что она видит или ходит, заключение мое окажется вполне верным.

Под мышлением Декарт понимает процесс осознания чего-либо. Сам факт того, что я хожу — это не мышление, но осознание этого — мышление. Здесь обнаруживаются два уровня сознания. На первом уровне даны чувственные переживания, на втором уровне — их осознание в мышлении. При этом оно первично по отношению к эмпирической и психологической реальностям. Существование того, что я действительно хожу — не самоочевидно, в конце концов, это может мне просто сниться. Но факт того, что я осознаю в мышлении, что я хожу — самоочевиден, и в нем обнаруживается очевидность существования.

10. То, что является весьма простым и само собой понятным, логические дефиниции могут только затемнить; подобные понятия не следует называть в числе тех, что достигаются путем длительного изучения

Я не поясняю здесь многие другие термины, коими уже воспользовался или воспользуюсь в дальнейшем, поскольку они представляются мне самоочевидными. Я часто замечал, что причиной заблуждений философов бывает то, что они пытаются с помощью логических дефиниций объяснять простейшие и само собой понятные вещи: таким образом они только их затемняют. Однако когда я сказал, что положение Я мыслю, следовательно, я существую является первичным и самым достоверным, какое только может представиться кому-либо в ходе философствования, я тем самым не отрицал необходимости знать до него, что такое мышление, существование, достоверность, а также что немыслимо, чтобы то, что мыслит, не существовало и т. п., но поскольку все это — простейшие понятия, кои сами по себе не дают познания ни одной из сущих вещей, я не счел нужным их перечислять.

Если определять то, что первично самоочевидно через что-то иное, не являющееся очевидным, то мы будем пытаться понять достоверное посредством менее достоверного. Апелляция к интуиции, удостоверяющей очевидность, будет лучше такого рода определений.

11. Каким образом наш ум нам более ведом, чем тело

Однако чтобы понять, что наш ум познается не только раньше и достовернее, но также и с большей очевидностью, чем тело, следует заметить, что естественный свет делает весьма ясным отсутствие каких бы то ни было качеств или состояний у небытия; в силу этого, когда мы где-то замечаем таковые, там же должна обнаружиться вещь, или субстанция, коей они присущи; при этом чем большее их число мы наблюдаем у какой-либо вещи, тем яснее мы эту вещь познаем. Однако у ума мы наблюдаем гораздо большее их число, чем у какой-либо другой вещи: из этого с очевидностью следует, что ровным счетом ничто не приводит нас к познанию какой-то другой вещи, не давая нам при этом много более достоверного познания нашего ума. К примеру, если я сужу о том, что существует земля, на основании того, что я ее касаюсь или же ее вижу, то, несомненно, на том же самом основании мне еще вернее надлежит судить о том, что существует мой ум: ведь может статься, что я решу, будто касаюсь земли, хотя никакой земли не существует; однако я никоим образом не могу решить, что моя мысль, которая это решает, — ничто; то же самое относится и ко всему остальному.