Слеза Шамаханской царицы - Вера Колочкова

Когда вошла в спальню, Влад уже лежал под своим одеялом. Встала у него за спиной, медленно стянула платье, колготки, машинально нащупала висящий на стуле купальный халат. Надо принять душ и спать... Нет, даже и в душ идти не хочется, устала...

Повернулась, чтобы откинуть покрывало со своей половины кровати. И – встретилась в свете ночника с его взглядом. И замерла, неловко прикрывая грудь, будто взгляд этот был чужой, незнакомый, до непристойности вожделенный. Отшатнулась в испуге...

– Иди сюда! – требовательно протянул он к ней руки. – Ну же, что ты стоишь!

Она двинулась навстречу приказу как завороженная. Легла, и навалился сразу, тяжко дыша перебродившим коньячным духом, и воровато-торопливо проник в плоть, как тот, чужой, незнакомый, который только что рассматривал до непристойности вожделенным хмельным взглядом... Закрыла глаза, сжала зубы, изо всех сил уговаривая себя не расплакаться. Наверное, и это надо перетерпеть. Хмельное насилие. Как там Светка сказала – еще не раз мордой в кипяток окунуться придется? Нет, Светка, ты не права. Мордой в кипяток – это гораздо легче, наверное...

Ну, вот и все. Простонал раненым зверем, ткнулся лицом в предплечье, выдохнул тяжело:

– Прости, Лиза. Прости, я не хотел...

– Пусти, Влад. Пожалуйста.

Сама не узнала своего голоса – сухой, тусклый, шелестящий, как бумага. Встала с постели, пошла к двери, волоча за собой купальный халат. Где-то внутри недоверчиво, исподволь набухали спасительные слезы. Вот и ладно, и хорошо – сейчас встанет под душ, наплачется вволю...

* * *

Никогда еще утренний сон не держал ее так цепко в своих объятиях – будто окружил коконом-скорлупой, не давая пробиться наружу. Вроде и сознание проснулось и диктовало свое, обыденное: надо вставать, надо исполнять утренние обязанности – умываться-одеваться, завтрак готовить, Сонечку в садик собирать... Выходные закончились, надо работу работать. Нет, проклятая тяжелая дрема не отпускала, не давала и пальцем пошевелить. Замкнуло что-то в цепочке физиологии, оборвалось звено, передающее нужные импульсы. В какой-то момент даже страшно стало – а вдруг вообще не сможет подняться?

А подниматься надо. Вон Сонечкин проснувшийся голосок за дверьми слышен. Вон Максим что-то проговорил смешливое, торопливое, Ленка ему так же ответила. И Влад... И его голос тоже издалека слышен...

– ...Не нужно, пусть поспит еще немного. Что, сами позавтракать не сумеете, масла себе на хлеб не намажете? Привыкли, чтоб вам все под нос подсовывали!

Это он про нее, что ли, – пусть поспит немного? Ничего себе, какая нежная заботливость... Откуда она вдруг взялась? Из чувства вины проросла, пробилась через дурман влюбленности? Хотя какая, собственно, разница, что и откуда растет... Не до того сейчас. Как говорится, быть бы живу, продраться бы через вязкое болото дремы, сделать последнее усилие, ну же...

Оторвала бетонную голову от подушки, приоткрыла глаза, с осторожностью впуская в себя зыбкий свет ночника. Попробовала сесть – ничего, получилось, хоть и голова пошла кругом так, что пришлось ухватиться за спинку кровати. Что это с ней – заболела, что ли? А может, лишку вчера поплакала и организм такого стресса не простил, сбился с ритма?

Странно... А говорят, наоборот, слезы душу облегчают. Наверное, просто не ее случай, когда облегчают. Она женщина сильная, а слезы – удел слабых. По крайней мере, хотелось надеяться, что сильная... Вот и Светка давеча так сказала...

Тихо скрипнула дверь, просунулась голова Влада. Глаз в темноте не видно, но голос точно – виноватый.

– Я там всех завтраком накормил, Лиз... Вставай, уже почти восемь. Пойду машину погрею, ты спускайся, я у подъезда тебя буду ждать.

– Да, Влад, я быстро соберусь...

Голос прозвучал хрипло, болезненно. Подумалось вдруг с насмешливой горечью – если б ты знал, как для меня оскорбительна эта твоя заботливость... Ну неужели ты и впрямь не догадываешься, отчего я так покладиста в последнее время, отчего делаю вид, будто не замечаю ничего? А впрочем... Он ведь и правда – не догадывается. Нет в его влюбленном организме файла, куда все догадки складываются. Завис организм, один только файл живым и остался – Эльза ему имя. Да и тот временно не открывается...

День прошел плохо, все валилось из рук. Опоздала на утреннюю планерку, села, поежилась под недовольным взглядом Павла Степановича. Потом долго искала папку с договорами, и страшно обозлилась на себя, когда обнаружила ее лежащей на столе перед самым носом. Зачем-то еще в этот момент Ангелину в кабинет принесло – нахамила ей, бедной... А к концу дня обнаружилось, что Влад исчез. Ну что ж, этого и следовало ожидать, кто бы сомневался.

– Лиза, я тебя подвезу! – подсуетился, как обычно, с добрым намерением Тигран, и это обстоятельство почему-то особенно разозлило, хотя внешне и виду не подала.

– Ну что, как дела? – спросил озабоченно, как только отъехали от офисного крыльца.

– Какие дела, Тигран?

– Сама знаешь, какие... Я так понял, вы с Владом в выходной в гости ходили?

– Откуда ты знаешь?

– Да он сам рассказывал... Говорит, напился как свинья...

– Ничего он не напился. Наговаривает на себя. И вообще, Тигран... Ты извини, я сегодня не в настроении...

– Да я уж понял. Какое тут настроение, когда семья рушится. А как думаешь, Лизок, Эльзина мамаша прочистила ей мозги или нет? Не хочешь еще разок ее навестить?

– Нет. Совсем не хочу. И очень жалею, что в прошлый раз поддалась на твои уговоры. Чего-то у меня уже перебор со всей этой... возней. Устала, сил нет. Что дальше будет – не знаю... Будь что будет...

– Значит, решила плыть по течению, весла сушишь?

– Когда весла сухие – тоже неплохо.

– Ну да, неплохо. Хуже, когда лодка о пороги разбивается.

– Тигран... Ну что ты лезешь ко мне с такими разговорами? И вообще... Тебе не кажется, что ты слишком увлекся чужой проблемой? Спасибо тебе, конечно, но...

– У-у-у... Ладно, все, Лизок, ты и впрямь сегодня не в настроении. Да мы и приехали, слава богу. Вылезай, а то еще чего-нибудь наговоришь, потом жалеть будешь... Пока, Лизок! Сонечке от дядьки Тиграна привет передавай!

Выскочила, хлопнув дверью. Прошла несколько шагов, обернулась... Тигран сидел, сложив крупные смуглые руки на руле, смотрел сквозь ветровое стекло с грустной нежностью. Интересно, чего он с ней возится, кого она ему напоминает? Мать? Сестру? Странный, странный парень. Ни к одной подружке надолго привязаться не может, а к ней вдруг прилип с дружбой, как банный лист.

Улыбнулась, помахала ему рукой – все хорошо, мол, уезжай. Хороший ты банный лист, у всех бы друзья такими банными листами были. А за хамство свое завтра извинюсь обязательно...

– Теть Лиз, папа звонил, – встретила ее в дверях Ленка. – Спросил у меня, не знаю ли я, где Максим...