Ты всё ещё моя - Елена Тодорова

Хриплю, захлебываясь сладкой мукой, когда обволакивает своей пульсацией. А уж когда дожидаюсь своего звездного часа – падает на колени между моих ног, сама резину скатывает и, увлеченно надрачивая, жадно, с явным наслаждением вбирает меня в свой идеальный рот.

Инстинктивно съезжаю ниже. Запрокидываю голову на спинку дивана. Рублю что-то на матерном. Распадаюсь под напором голодного обсасывания.

– Соси… Соси… Блядь… Соси, Дикарка… – долблю забитым эмоциями голосом, наполняя ее рот спермой.

Она сосет. Исправно сосет. Старается и сама прется, чувствую. Но и я не прекращаю двигаться навстречу, пока волны экстаза полностью не стихают.

А после… Кружит вокруг нас какое-то проклятое чувство. Настигает со спины. Рубит с размаху. Через нее же оно и прорывается в грудь. Расползается там неким энергетическим свечением. Чем наполняет? Не в силах определить.

Не рассчитал. Явно в два этих раза выдал больше, чем планировал. Пытаюсь поймать баланс. Но пока Богданова рядом, получается хреново.

– Артем… – начинает тем самым тоном, который сигналит отчетливым пониманием: грядет что-то грандиозное. Смотрю на нее, только чтобы дать понять, что услышал. Лучше бы проигнорировал, ибо она заплетает: – Мы можем поговорить? Пожалуйста…

Еще раз посмеешь предложить нечто подобное, больше меня не увидишь.

© Лиза Богданова

– Артем… – решаюсь выдохнуть. Дожидаюсь, когда посмотрит. Прожжет до костей своим, как всегда, перезаряженным взглядом. Столько всего в нем! А я до сих пор не могу понять, как все это вытащить наружу. – Мы можем поговорить? – спрашиваю, заикаясь. Сглатываю нервно и добиваю умоляюще: – Пожалуйста…

Чарушин сердито стискивает челюсти и поднимается.

– Сказал же, общаться мы не будем, – напоминая, больно пробивает словами. – Не о чем.

Раньше я бы упала духом и просто погрузилась в меланхолию. Но новая я сцепляю зубы и выпрямляюсь, наплевав на наготу.

– Тебе нравятся такие отношения? – бросаю с вызовом.

Руки в бока упираю, когда Артем оглядывается. Он тоже полностью голым остается, так что к черту стыд. Мы на равных.

– Да, мне, блядь, нравятся такие отношения, – заявляет крайне жестким тоном. – И ты, мать твою, на них согласилась.

Я его раздражаю. Несомненно. Задеваю что-то? Ведь он не был таким!

Ладно. Надо пробовать как-то иначе.

– Ты работаешь? Поэтому мы так редко видимся?

Чарушин склоняет голову набок и прищуривается.

– Нет, работа тут ни при чем.

– А что у тебя за работа? Расскажешь мне? Я хочу знать. Интересно…

– Нет, не расскажу, – обрывает резко. – Тебя не касается.

– Так, значит? Не касается.

– Именно так.

Замираем, пронизываем друг друга взглядами, словно лазерами.

– Если бы мы виделись каждый день, тебе бы не приходилось на меня набрасываться, как после голодовки, – выдвигаю новое рискованное предположение.

Сердце дико колотится, но мне кажется, что я на правильном пути.

– Я на тебя набрасываюсь? – переспрашивает Артем глухо, будто шокирован, но старательно это скрывает. Не успеваю я среагировать, как он шумно выдыхает и припечатывает: – Лады. Я на тебя набрасываюсь. Давай еще разок, и отвезу домой.

Уже шагает, надвигаясь, когда я озвучиваю следующую идею, что посещает мой воспаленный мозг.

– А куда ты спешишь потом? Можно мне с тобой поехать?

Чарушин тормозит. Улавливаю в его глазах всплеск удивления, растерянности и еще каких-то чувств. Но он быстро возвращает свою бесячую невозмутимость. Разворачивает меня. Прижимается сзади. Прикрываю веки и рвано вздыхаю, потому что, несмотря на его очевидное стремление быть грубым, прорывается в этом моменте какая-то нежность. Обнимает ведь. Трепетно и ласково, словно нуждается во мне так же, как и я в нем. Застывает без какой-либо цели. Выразительно вдыхает. Тяжело выдыхает.

А потом сердито выдает:

– У нас с тобой только вторая встреча, а ты уже становишься проблемой.

– Бросишь меня? – шепчу взволнованно.

Чарушин издает короткий, явно раздраженный смешок.

– Это твоя прерогатива, Дикарка. Так поступаешь только ты.

Болью прорезает грудь. Расползается, словно жгучая кислота, но я стойко терплю. Заслужила.

– Хочешь сказать, сам никогда никого не бросал? Других?

Его руки сжимаются крепче. У меня срывается задушенный вздох.

– При чем здесь другие? – шипит Артем, фонтанируя эмоциями. Мне очень хочется оглянуться и, взглянув ему в глаза, все их увидеть. Но я ведь понимаю, что в тот же момент этот разговор будет оборван. – Ни с кем другим я не был. Ни с кем, кроме тебя, Дикарка.

Мурашки горячей волной по коже. Еще жарче в груди.

Я особенная? Я все еще для него особенная. Хоть Чарушин и пытается это отрицать. Только со мной у него были отношения.

Однако…

– Однако спал ты со многими, – предъявляю, выплескивая часть своих эмоций.

Резкая тишина. Ни единого звука за моей спиной. Если бы не чувствовала его, решила бы, что ушел.

Выдерживает паузу. Зачем? Думает? Злится? Растерян?

Тяжелый вздох. Прочесывает мне макушку.

– А ты со сколькими спала, м?

Ежусь. Сжимаюсь вся. То ли от тона, то ли от давления, которое оказывают его руки.

– С одним, – выдыхаю и замираю.

Топит жаром. Все внутри с неимоверной силой вспыхивает.

Чарушин за моей спиной делает резкий и глубокий вдох – чувствую, как раздувается его мощная грудь. Надолго застывает в таком положении. Крайне медленно возвращается в исходную позицию. Над моим ухом проходит какой-то сдавленный хриплый звук. Просто выдох, или все же что-то больше – не понимаю.

– С одним, кроме меня? – уточняет леденящим душу голосом. – С кем? С Задорожным?

Меня передергивает. Стоит лишь представить, что Артем так думает, что это возможно, что могло бы быть реальностью.

– С одним – значит, с тобой. Только с тобой, – шепчу совсем тихо.

Дух вышибает, когда Чарушин неожиданно разворачивает к себе лицом. От стремительности движения даже голова кругом идет и возникает мимолетная тошнота. Но я все это игнорирую. Как только удается сфокусировать взгляд, смотрю ему в глаза. А он… Он меня буквально насквозь прожигает.

– Зачем лжешь? На хрена? Без смысла!

– Я не лгу! – выталкиваю обиженно. – Впрочем, можешь не верить. Мне плевать!

Вот последней фразой действительно вру. Потому что ранит его реакция. Не успевая продышаться, руководствуюсь только эмоциями.