Трудное счастье - София Джеймс

Люсьен молча стоял и ждал, когда женщина повернется к нему. Прошло десять секунд, потом двадцать, но она все продолжала стоять неподвижно. Люсьен отметил, что она маленького роста и очень худа. А главное, поза Антонии говорила о страхе. Для опытной жрицы любви по меньшей мере странно.

– Прежде чем ляжем в постель, хочу напомнить о ваших обещаниях, сеньор Моралес. Надеюсь, вы их исполните. – От волнения и напряжения голос звучал слишком высоко. Диалект лионский, а вот интонация звучала несколько наигранно, искусственно, будто Антония исполняла роль. – И вот еще что – учтите, я не целуюсь.

– Моралес? – озадаченно переспросил Люсьен. Он понятия не имел, к кому она обращается. – Извините, сеньора, но, видимо, произошло недоразумение. Я не Моралес, и я пришел просто поговорить.

При звуке его голоса она резко развернулась. Удивление сменилось ужасом, но его место тут же занял пламенный гнев, смешанный со страхом.

– Ты… – потрясенно выговорила женщина. Эта неожиданная встреча явно ошеломила ее.

– Алехандра? Боже мой…

Прежде чем Люсьен успел опомниться, он уже пересек комнату и взял руку Алехандры в свою. Ощутил знакомый бархат кожи, тонкое, изящное запястье. Но счастье это длилось недолго – Алехандра резко отпрянула от его прикосновения, будто обжегшись.

– Ты… ты… – начал было Люсьен, но не в силах был договорить.

– Да, шлюха, – без малейших колебаний твердо произнесла Алехандра.

Под прозрачной тканью в сиянии свечей четко виднелись очертания ее грудей. Люсьен заметил, что за прошедшее со дня разлуки время они пополнели. Округлились. Стали более женственными. Люсьен разглядывал девушку, одновременно знакомую, и незнакомую. На мгновение эта ярко накрашенная особа, одетая в полупрозрачную сорочку, показалась Люсьену чужой.

– Поверьте, капитан, есть гораздо худшие способы зарабатывать себе на жизнь, так что мне, можно сказать, повезло. Теперь мой дом здесь.

О боже! У Люсьена от таких новостей голова шла кругом. Он взглянул на кровать с бархатным покрывалом, устланную меховыми шкурами. Запах духов Алехандры был таким сильным и приторным, что казалось, и Люсьен моментально им пропитался. Аромат разврата, аромат падения.

– Но почему публичный дом?.. Ты ведь могла заняться чем угодно…

Алехандра лишь красноречиво развела руками.

– А занялась этим, – парировала она. Глаза Алехандры недобро прищурились, щеки раскраснелись. – Но зато я смогла уцелеть, капитан. Даже более того – трудности закалили меня, сделали сильнее. Теперь мое имя – сеньора Антония Эррера де Салазар. Я владелица борделя и, уверяю вас, совершенно не похожа на ту женщину, которую вы когда-то знали.

Алехандра поднесла к губам бокал с каким-то темным напитком – судя по оттенку, бренди – и осушила его до дна. Всем своим видом она старалась дать Люсьену понять, что не рада ему. Но он не мог просто развернуться и уйти, он должен был узнать, что толкнуло Алехандру на этот путь и как она очутилась во второсортном заведении на задворках одного из беднейших районов Мадрида.

– Но у тебя был дядя…

– Он умер, – перебила Алехандра.

– Я ведь дал тебе кольцо…

– Его украли, – невесело рассмеялась Алехандра. – Лучше уходите, милорд. Вовсе не желаю получать от вас деньги за услуги, которые когда-то оказала бесплатно. А выслушивать проповеди о том, что я должна вернуться на путь добродетели, тем более не намерена. Многим клиентам очень нравится, какой я теперь стала. Если же вы их мнения не разделяете, никто вас здесь не держит. В заведении много девушек, которые с готовностью удовлетворят все ваши прихоти. Ну, а моими прихотями займутся другие клиенты.

Взгляд Алехандры скользнул вниз, и Люсьен понял, что она заметила характерный бугорок на его брюках.

– Или женщины вам нынче не по нраву? Хорошо, можем предложить симпатичных мужчин. У нас большой и широкий выбор. Есть и совсем юные, и те, кто постарше.

Тон Алехандры звучал жестко и напряженно. Люсьен едва узнавал ее голос. Потрясенный, он мог лишь молча смотреть на нее. Ее уши украшали огромные серьги из дешевого стекла, а груди едва не вываливались из глубокого кружевного декольте. Соски были темнее, чем помнил Люсьен. Должно быть, Алехандра их накрасила. В таком виде она выглядела пародией на саму себя. А эти поджатые губы и горечь во взгляде… Нет, такой ее Люсьен не знал. Вдруг он ощутил в воздухе характерный травяной запах и пришел в ужас.

– Что это? Наркотические средства? Неужели теперь ты принимаешь эту отраву?

– Всего лишь безобидный лауданум. Расслабляет тело, укрепляет дух. При моем роде занятий средство весьма полезное. Иногда не знаю, как бы без него обходилась.

И тут Алехандра проделала нечто совсем уж для себя несвойственное – задрала ночную сорочку, демонстрируя свою наготу, и вызывающе улыбнулась. Не в силах смотреть на это, Люсьен резко развернулся и, не оборачиваясь, пошел к двери.

Алехандра открыла глаза. Она лежала в своей постели с мокрым холодным компрессом на лбу. Люсьена Говарда нигде не было видно. Рядом сидела Мария. Судя по яркому солнечному свету, был уже полдень.

– Что-то ты вчера чересчур увлеклась лауданумом, Антония. Так не годится. Тем более в первый раз. В три раза превысила нужную дозу! Я же тебе объясняла…

Голова раскалывалась от мучительной боли. Алехандра заслонила глаза ладонью и жестом попросила Марию задернуть занавески.

– Приняла немного перед тем, как… клиент пришел, а потом еще чуть-чуть.

– Видела я его. Молодой сеньор Моралес совсем не похож на ростовщика. По крайней мере, я таких не встречала. Не похож он и на мужчину, которому приходится платить большие деньги за женское внимание.

– Это был не Матео Моралес, Мария. Элоиза по ошибке записала его в книге под этим именем, произошло недоразумение.

– Кто же это был?

– Английский капитан. Когда-то я его любила.

– А теперь?

Антония отвернулась и зарылась поглубже в подушки. Теперь она понятия не имела, что он значит для нее, а она – для него. При виде ее у Люсьена на лице отразился искренний ужас. Он даже не смог заставить себя произнести вслух, кем она стала. Достаточно было увидеть его лицо, и Антония со всей очевидностью поняла: робким, смутным надеждам на примирение не суждено сбыться. Но Антонию не сломило разочарование во взгляде Люсьена – она не потеряла самообладания, держалась отчужденно и даже сумела его отпугнуть.

За время разлуки они оба переменились. Люсьен и Алехандра всегда были разными, но, хотя когда-то именно различия в характерах свели их вместе, теперь эти же самые различия превратились в непреодолимую преграду. Слишком много боли и разочарований пришлось испытать Алехандре перед тем, как она стала Антонией.

Положив руку на живот, Антония украдкой вздохнула, вспоминая их дитя. Она дала мальчику имя Росс, в честь отца. Бедняжке было всего две минуты от роду, когда он испустил последний вздох. В этот момент все то светлое, что еще оставалось в ее душе, застлала тьма. С тех пор Антония ходила на кладбище, не пропуская ни одного дня.