Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони

Когда страсть короля к злокозненной Генриетте д'Антраг, маркизе де Верней, наконец угасла, он внезапно обрел полноту власти, и Мария чуть было не оказалась в роли разведенной жены. Однако Леонора стояла на страже интересов своей госпожи и посоветовала ей купить дружбу самого близкого друга Генриха, его старинного боевого товарища, предложив ему в невестки девушку с богатым приданым. И тогда министр де Сюлли, тоже старинный друг Генриха, которому были поручены финансы страны и от которого король постоянно требовал дополнительных услуг на свое немалое хозяйство, понял, что Его Величеству никогда не избавиться ни от толстой банкирши, ни от Кончини, и что Его Величество, храбрец, каких мало, этой компании даже несколько побаивается.

Лоренца уже на следующий день после переезда в Лувр сумела оценить влиятельность дамы под черной вуалью. Когда она погибала от тоски у себя в спальне, куда ей только лишь приносили еду, не более, к ней вдруг среди дня прибежала совершенно преобразившаяся донна Гонория. Из черной бездны отчаяния она вознеслась до сияющих высот удовлетворенной гордости.

— Само небо послало нам соседство с донной Леонорой! — обрадованно заявила она. — Сегодня утром она повела меня к королеве, Ее Величество оказала мне ласковейший прием и даже извинилась за то, как со мной обошлись. Вчера королева очень плохо себя чувствовала...

— Плохо себя чувствовала? — переспросила Лоренца. — Что-то я этого не заметила, когда она с жадностью рылась в моих сундуках и даже отобрала у меня часть моих драгоценностей.

— Что за недостойные мысли вас посещают, дорогая! Ведь Ее Величество сказала вам, что желает их только скопировать. Но даже если королева задумает их себе оставить, то это будет, по моему мнению, лишь скромное вознаграждение за те хлопоты, какие вы ей доставили...

— Я ей доставила хлопоты? Что за чушь! Я, напротив, покончила со всеми ее хлопотами, потому что король отказался от мысли...

— С ней развестись? Глупая сказка! Об этом не было и речи. Просто королева по своей доброте душевной решила поправить нищенское положение, в котором ее супруг оставил своего ближайшего друга, и предложила ему брак с вами...

— Я хотела бы послушать, как вы поделитесь этим вздором с мессиром Джованетти.

— С мессиром Джованетти? Да этот идиот ничего не понял!

— У меня не возникло впечатления, что он идиот. И его слова не расходились с тем, что мне сообщил Его высочество великий герцог.

— Мало ли чего они наговорят! Джованетти хотел благородно выглядеть. Если ему был до крайности необходим ваш брак, то скажите на милость, почему он явился вчера утром к королю и просил позволить вам вернуться во Флоренцию?

— Оставив мое приданое в качестве компенсации, чтобы старичок не потерял все разом?

— Старичок? Вы так говорите, потому что он не ветрогон вроде своего сынка! Он... я бы сказала, в расцвете сил!

— Если он вам так нравится, тетя, я бы вам посоветовала выйти за него замуж. А свое приданое я дарю вам в подарок.

— Перестаньте говорить глупости! Господин де Сарранс желает вас видеть своей женой, и это его право. А королю не стоило бы вмешиваться в это дело и делать предложения... оскорбительные для королевы. Именно из-за этого она так плохо себя вчера чувствовала, и ее можно понять!

— Оскорбительные? Интересно, по какой причине?

— Да потому что король хочет залучить вас в свою собственную постель! Ее Величество прекрасно все понимает и на этот счет не ошибается! Так что сидите здесь и ждите, пока не придут вас одевать для церемонии венчания. А потом вы будете находиться в распоряжении своего супруга, и его долгом станет охранять свое достояние! Его долгом и моим тоже!

— Почему же вашим?

— Потому что, как и положено, я буду жить в особняке де Сарранса. Королева придает огромное значение тому, чтобы я находилась подле вас. В этом случае она будет совершенно спокойна, что ее супруг не будет тереться возле ваших юбок.

Гнев и отвращение поднялись смутной волной, перехватив горло Лоренцы, помешав ей горько расплакаться. У нее было ощущение, что расписной, украшенный золотом потолок опустился и придавил ее. Но, кроме отвращения, она испытывала стыд за вечно недовольную и злобную Го-норию, которая вмиг позабыла и свое положение, и гордость, согласившись по наущению низкой простолюдинки на роль соглядатая в благодарность за питье из золотого кубка и предоставленную ей комнату. По своим душевным качествам Го-нория совсем не походила на своего брата, благородного дворянина Франческо Даванцатти, отца Лоренцы, о котором Флоренция хранила память как о самом достойном из своих горожан. Лоренца никогда не любила Гонории — и, пожалуй, она была единственной, кого девушка не любила, — но теперь, когда родная тетя посмела объявить себя ее тюремщицей, у нее возникло желание плюнуть ей в лицо.

— Какая перемена! — проговорила она с презрительной улыбкой. — Вы помните, какими словами вы называли сеньору Галигаи, когда мы покидали Флоренцию? Самыми мягкими из них были шлюха, отброс человечества, чертово отродье. А теперь вы стали... Но кем, собственно? — облагодетельствованной ею рабыней, ее дорогой подругой, горячей обожательницей? Вы, Даванцатти!

Лучившаяся радостью мегера побагровела под обвиняющим взглядом черных глаз, который пригвоздил ее к невидимому позорному столбу. В ответ донна Гонория пожала плечами, надеясь, что ее жест сойдет за снисходительное пренебрежение.

— Людей должно ценить по той пользе, которую они могут нам принести. Признаю, что я была слишком простодушна, доверяя злым слухам, которые ходили у нас в городе. Леонора вполне располагает к себе. Только низкие души собирают все сплетни, которыми живет улица. Привязанность королевы говорит о многом, и я посоветовала бы вам относиться к мадам Кончини соответственно. Благодаря ей наша бедная государыня так по-христиански переносит обиды, которые не устает наносить ей супруг, этот еретик, этот...

— Если Мария де Медичи королева, то только благодаря этому еретику, поскольку он король.

И я в свою очередь тоже дам вам совет: вам следует быть к нему немного почтительнее.

— Но он мне не нравится! Почитаешь тех, кто заслуживает почтения, и...

Но донне Гонории не пришлось завершить свою речь. Лоренца, не в силах больше выносить присутствие злобной ханжи, взяла ее за руку и вывела за дверь, несмотря на громкие протесты. А, закрывая дверь, не забыла повернуть красивую позолоченную ручку из бронзы, заперев ее на замок И тогда уж, не противясь более своему горю, бросилась на кровать и заплакала. Слезы все лились и лились, и Бибиена села рядом со своей несчастной девочкой, обняла ее и стала баюкать, ничего не говоря и только гладя по головке, как утешала ее, когда та была малюткой.

Прижавшись к большой и теплой груди кормилицы, Лоренца мало-помалу успокоилась, и ее сердце перестало трепетать, как испуганная птичка. Прошло еще несколько минут, и она поднялась, взяла из рук Бибиены батистовый платочек, вытерла нос и глаза и с отчаянием посмотрела на свою кормилицу.