Куда ведет сердце - Стефани Лоуренс

Но он смело примет брошенный вызов.

Экипаж быстро катил по Мейфэру. Прошло некоторое время, прежде чем Барнаби отметил ее необычную замкнутость. Он повернул голову: она смотрела в окно, но лицо в профиль было исполнено безмятежности… а это означало, что она что-то задумала.

– Что? – неожиданно спросил Барнаби. Пенелопа даже не потрудилась поинтересоваться, о чем он. Значит, он разгадал, о чем она думает!

– Джемми где-то там один и, конечно, напуган. Я не хочу ждать до завтра, чтобы начать поиски следующего мальчика, которого они скорее всего тоже похитят. Вы сами сказали, что с каждым часом положение становится все опаснее. Но, к несчастью, мне придется сопровождать маму на музыкальный вечер.

Пенелопа вопросительно подняла брови.

Но вместо того чтобы пойти в расставленную ловушку и с готовностью согласиться на ее планы, Барнаби пожал плечами и тяжело вздохнул:

– Так и быть, мы там встретимся и потихоньку улизнем.

– В этом нет необходимости, – небрежно отмахнулась она. – Я скажу, что у меня разболелась голова, и попрошу вас проводить меня домой. Мама не станет возражать. Я постараюсь, чтобы она не зашла ко мне, когда вернется. А Лейтон знает, что не стоит запирать дверь на все замки, пока не увидит, как я вхожу в дом. Тем временем мы сможем провести всю ночь за просмотром дел.

– Значит, у леди Трогмортон, в восемь, – кивнул он.

Без четверти девять они уже сидели в кабинете Пенелопы, окруженные горой папок. Мисс Марш принесла все до единой и сложила на столе и полу.

– Это дела детей, зарегистрированных в качестве возможных кандидатов, вернее, очередников. И только последние папки – их всего несколько дюжин – содержат имена тех, которые будут приняты немедленно.

Барнаби поднял верхнюю папку и принялся листать содержимое.

– Эти папки куда тоньше.

– Потому что здесь только предварительная регистрация. По большей части это один листок. Мы еще не требовали врачебного осмотра, и ни я, ни Кеггз не посещали эти семьи, так что физического описания детей у нас не имеется.

– В таком случае что же мы ищем? – насторожился Барнаби.

– Мальчика от семи до одиннадцати лет, который может скоро осиротеть. Он должен жить в Ист-Энде. И нужно проверить, нет ли какого-нибудь упоминания о его опекуне. Насколько он болен, инвалид или нет. Думаю, злодеи предпочтут человека, которого легко одолеть.

Она неожиданно нахмурилась:

– А что, если они действуют и за пределами Ист-Энда?

Он опустил папку на пол рядом со стулом.

– Если только не смогут найти подходящего мальчика поблизости от тех мест, где обитают.

Барнаби потянулся к следующей папке.

– Злодеи стараются действовать на собственной территории, тем более что полицейских в Ист-Энде почти нет.

Она кивнула и проверила адрес в папке, протянутой Барнаби. Паддингтон.

Подражая Барнаби, она положила папку на пол.

Скоро они установили определенный ритм, почти не прислушиваясь к затихающему шуму в коридорах. Дети укладывались спать, а взрослые успокаивали самых озорных. Но по мере того как часы неумолимо тикали, все звуки постепенно затихали, таяли… и скоро в кабинете слышался только шелест бумага и шлепок очередной папки, падавшей на пол. Наконец Пенелопа подняла глаза. Половина двенадцатого. Она со вздохом уронила очередную папку. На столе осталась маленькая стопка отобранных дел. Пенелопа устало выпрямилась.

– Пятнадцать.

Пятнадцать ист-эндских мальчиков, от семи до одиннадцати лет, зарегистрированных как потенциальные обитатели приюта.

Барнаби оглядел отвергнутые папки.

– Я понятия не имел, что столько детей вот-вот станут сиротами. Но не можете же вы взять всех!

Пенелопа печально покачала головой:

– Мы и хотели бы, но не сумеем. Приходится выбирать. К сожалению, наш выбор основывается на тех же качествах, которые предпочитают злодеи: сообразительность и ловкость. Рост мы в расчет не берем. Но уже давно решили, что будем брать детей, которые лучше всего воспользуются предоставленными им возможностями.

Они долго размышляли над последними пятнадцатью папками: приходилось читать не столько текст, сколько между строк.

В конце концов количество папок уменьшилось до трех. Оба согласились, что эти мальчики – наиболее возможные кандидаты в воровскую школу.

– Но мы ничего не можем сказать о внешности этих мальчиков, – со вздохом призналась Пенелопа. – Они могут быть слишком велики, или неуклюжи, или… Придется завтра же посетить каждого.

Часы пробили час.

Барнаби встал, взял ее за руки и поднял из-за стола.

– Завтра мы поедем вместе и посмотрим на этих троих.

Привернув фитиль стоявшей на столе лампы, он снова взял ее за руки и привлек к себе.

– Сегодня мы сделали все, что могли… в этой области.

Она уловила перемену в его тоне и подняла широко распахнутые глаза:

– Что?..

Вместо ответа он привлек ее в объятия, нагнул голову и сцеловал смущение с ее губ. Пробовал их на вкус, давая понять, какова цель его нынешних исследований.

Он предчувствовал сопротивление, но она словно застыла, не понимая, что происходит.

Потом ее губы медленно раскрылись, словно отвердев. Но она не попыталась их сомкнуть. Не попыталась отстраниться. Наоборот, страстно ответила на поцелуй.

Столь неожиданная метаморфоза превратила его в ведомого. Инициатива перешла в ее руки.

Потом ее ладони, прижатые к мужской груди, легли на плечи Барнаби, зарылись в его локоны. Он едва подавил пронизавшую тело дрожь, пораженный тем, что простое прикосновение этих тонких пальцев способно пробудить в нем столько эмоций.

Но потом она прильнула к нему… и его мир пошатнулся.

Она прильнула к нему, запрокидывая голову, и все окружающее исчезло.

Он еще крепче обнял ее. Жар ее губ, смелые ласки языка распаляли его. Он жадно брал все, что она предлагала, прижимаясь к ней бедрами.

Она издала тихий звук: полустон, полувсхлип, словно прося о большем. Он провел ладонями по ее спине, сжал упругие ягодицы.

И почувствовал, как она тает.

Почувствовал, как сопротивление и напряжение уходят. Испаряются.

Она принадлежала ему, и оба это знали.

Пенелопа хотела провести остаток ночи в размышлениях о себе и Барнаби Адэре. Но уснула, едва голова коснулась подушки. К несчастью, пробуждение с улыбкой на губах не улучшило ее настроения.