Песня полной луны - Елена Романова

* *

В Шарлоттауне темнело быстро.

Тенью он скользил вдоль улиц, прячась в углах и скрываясь от случайных прохожих — он же не хотел, чтобы их случайно хватил удар? Луна брела по темному небосклону ему вслед.

Дед явился к нему под вечер, когда он задремал за учебником. Лицо его казалось ещё старше. Испещренное морщинами, древнее, как сама земля, окаменевшее от горя, которое принесла ему смерть Холли, ведь именно сестра должна была принять силу. Сестра готовилась к этому всю жизнь, а он… а что — он?

Его жизнь изменилась безвозвратно.

Жалел ли он? Пожалуй, что нет.

Сила распирала изнутри, накладывала на него тёмный отпечаток, от которого не отмыться, не оттереться. Сила дарила ему возможности, но многое и забирала.

— Время пришло, — произнес дед. — И ты знаешь, что делать.

Он знал и чувствовал фантомный запах крови, забивающий чуткое звериное обоняние. Он и так ждал слишком долго; это причиняло Холли боль. Каждый день на этой земле, а не в миру предков, уродовал её и мучил. Быть может, он должен был ещё тогда заявить в полицию, пусть её тело достали бы со дна того чертова озера, но как это помогло бы её неупокоенной душе? И разве не заподозрила бы полиция именно его в убийстве?

За своей спиной он чувствовал силу деда и колдовство своей женщины, опутывающее нитями, защищающее от лишних взглядов, дающее уверенность, что сегодня ему будет сопутствовать удача.

За спиной он ощущал присутствие тех, кто был ему дороже всех в обоих мирах, и он не мог их подвести.

Койот вольготно расположился под его кожей.

Желтые глаза вспыхнули в темноте.

Затаившись во тьме, он ждал.

И ждал.

И ждал.

Глава четырнадцатая

Аддералл закончился некстати.

Майлз уснул на диване прямо в одежде, хотя по телеку Нетфликс гонял дешевейший и трэшовый ужастик из какого-то старья, а, стоило ему открыть глаза — кстати, после вечеринки Гаррета Кортни была так зла на него, что бросила, но он вообще об этом не жалел, — как запах стоячей воды и влажные шлепки босых ног по полу заставили подскочить.

Она была здесь.

Оуэн был чертовски прав, а Майлз, пусть и рассказал ему всё, оказался идиотом, раз не попросил никого переночевать с ним.

Паника захлестнула с головой.

— Где ты… — прохрипел он. — Где ты, сучка? Что тебе от меня нужно?!

Шлёп. Шлёп…

Она была прямо за его спиной.

Склизкая, ледяная рука дотронулась до его шеи, прямо под прядями отросших тёмных волос.

Майлз отскочил, заорал. Ногу пронзила острая боль — он врезался коленкой в край стеклянного журнального столика.

Она ухмылялась изъеденными разложением губами.

Сука, сука, сука!

Майлз вцепился в собственные волосы, дернул их — снова больно, значит, он не спит. Значит, она каким-то образом выбралась из его кошмаров, пробралась в реальность.

Сука.

Долбаная индейская сука.

Ужас окутывал его липким, мерзким коконом, обездвиживая. Майлз чувствовал, как его жизнь, пусть не самая идеальная, но такая, какой он её и хотел, осыпалась кровавыми ошметками. А опухшая, давно сдохшая тварь смотрела на него провалом глазницы, из которой рыбы уже выели глаз, и ух-мы-ля-лась.

Пошла она на хер! Майлз не хотел, не собирался умирать вот так, в луже стоячей воды. С трудом нащупав на журнальном столике кружку с холодной кофейной жижей, он размахнулся и швырнул ей в чудовище, ухмыляющееся напротив.

Кружка пролетела сквозь неё и разбилась об пол.

Звон разлетевшихся осколков окончательно смыл с Майлза оцепенение. Развернувшись, он бросился вон из квартиры. Пальцы дрожали, пока он боролся с замком, но личный призрак не делал попыток остановить его.

Майлз вывалился прямо на улицу, под начинающийся дождь. Как был — в одних джинсах и футболке, в старых кедах, которые таскал в доме. Рванул к машине.

Твою мать, ключи!

Он оставил гребаные ключи от машины в квартире!

Возвращаться туда Майлз не хотел ни за какие коврижки. Телефона в карманах тоже не было, остался на диване, где он и уснул, пока листал ленту Инстаграма под ужастик.

Он даже не мог написать Оуэну.

Отчаяние застыло на языке, как дождевые капли.

«Пошла эта сука нахер», — повторял Майлз про себя, как какую-то буддистскую мантру. Если он не может позвонить Оуэну, придется до него добраться. Видимо, пешком, хотя кеды промокнут к чертям. Хорошо, что он умеет бегать, и в школе был лучшим в легкой атлетике.

Он бросился бежать вниз по улице.

…и не сразу заметил, что его преследуют.

Чья-то тень скользила за ним. Пахло мокрой собачьей шерстью.

Почему-то снова стало страшно, так страшно, будто сама смерть дышала ему в спину. Майлз выругался вслух, на полном ходу свернул в какой-то переулок за местным пабом.

Фонарь мигнул и погас, погружая улочку в кромешную, вязкую тьму.

Майлз уперся в тупик.

Низкое, злобное ворчание раздалось за его спиной.

Дыхание застревало в горле, мешалось с криком. Завопить почему-то никак не получалось.

Что это, нахрен? Бешеная собака?

Может, здесь есть, чем защищаться?

Майлз обернулся. Присел на корточки, зашарил вокруг в поисках хотя бы камня или палки.

В темноте вспыхнули желтые глаза — слишком высоко над асфальтом, чтобы оказаться собачьими.

А потом его пригвоздило к мокрой земле тяжелым лохматым телом, а острые зубы впились в горло прежде, чем он успел заорать.

* * *

Он ворчал, разрывая чужое горло клыками; кровь хлынула теплым потоком с привкусом металла. Когти полосовали плоть, разрывая кожу и мышцы. Потянув зубами кишки из разодранного брюха, он мотнул головой, и кровь брызнула в разные стороны.

Первым делом он отгрыз своей жертве хер с яйцами, выплюнул и запихал тому в рот. Он чувствовал, что Холли довольна, что её душу, застрявшую среди людей, немного отпускает.

Ему не нравился вкус человеческой плоти, не нравилась кровь, отдающая железом, но месть подслащивала трапезу не хуже сахара.

Дождь загнал жителей Шарлоттауна по домам, и никто не видел, как окровавленный, изуродованный труп утащили в канализационные трубы.

Туда, где даже работники канализации его не найдут, пока он не захочет.

Для этого было ещё слишком рано.