Твой шанс - Маргарита Климова

   Вот, кто совсем не переживает и чувствует себя комфортно, так это Лаки, занявший своим толстым задом все комнаты. Куда бы я не зашёл, это косолапое чудовище обгоняет меня, расползаясь лапами по ламинату, и занимает мягкое место на диване или кресле. Начинаю его ругать, но он так жалобно смотрит, буравя чёрными бусинам, что мне остаётся только махнуть рукой и позволить пачкать своей шерстью обивку.

    Наверное, я дурак, потому что, гладя щенка, представляю, как иду с ним мимо ворот звёздной усадьбы, из которых выезжает автомобиль. Он резко тормозит, задняя дверь открывается, и оттуда вылетает мыша, падая на колени и тиская малыша. Сажусь рядом, зарываюсь в мягкую шерсть, встречаюсь с тонкими, прохладными пальцами, сплетаюсь, тяну на себя, и Таисия стекает в мои объятия, присасываясь к губам и шепча между поцелуями, как она меня любит.

   Смешно. Кому не скажи, опустят вместе с розовыми соплями. Это девочкам свойственно представлять разную хрень, а мужчины не плавают в облаках, не разыгрывают в уме мелодраму.

   По прошествию шести дней мне ещё больно дышать, но порывы воздуха входят уже ровнее. Непонятное, меланхоличное состояние, связанное с неизвестностью, пропитало кровь, отравляя ленью и безразличием. Таисия так ни разу и не вышла, а Борис спокойно занимается своими делами. Всё, что мне известно, в доме она живёт одна, а Звёздный обосновался в своей городской квартире.

    Трель телефона нервно скребёт по мозгам, и у меня нет ни малейшего желания отвечать на звонок. Дребезжание затыкается и возобновляется с новой силой. Заставляю себя подняться и найти в ворохе коробок из-под еды голосящий аппарат.

- Да! – рявкаю в динамик, от чего ломит в висках.

- Твоя мышка покинула дом, - довольно отчитывается Эд. – Мой человек едет за ней, так что приводи себя в порядок, займёмся сталкерством.

   Слова друга обрушиваются отрезвляющим дождём. Мне хватает пятнадцати минут на принятие душа, на чашку кофе и на обещание Лаки сходить вечером с ним погулять. Запрыгиваю в машину, забиваю в навигатор последние координаты и несусь в торговый центр.

- Таисия зашла в этот салон. – Эд тычет пальцем в матовую, стеклянную дверь и крутит головой в поиске удобного места наблюдения. – Подождём в кафе.

   Кажется, проходит целая жизнь, пока мои глаза не выхватывают Таю. Она… Она такая… Как на фотографиях, что прикреплял к делу Звёздный. Искусственно разукрашенное лицо, искусственная улыбка, подчёркнутые одеждой талия и грудь.

- Ничего себе, - присвистывает Мерц, отставляя в сторону недопитый кофе. – Как раз то, что заказывали.

   Весь внешний вид кричит, что ей хорошо, но отполированная картинка меня не обманывает. В её прозрачных глазах засела тоска, остветляя радужку до мутной, белёсой серости. Только в них я вижу свою мышу, упакованную в красивую обёртку. Подрываюсь, но сразу сажусь обратно. Вряд ли она готова сейчас говорить. Хотя, кому я вру. К разговору не готов я. Все подготовленные слова выветрились из головы.

    Мы, как два долбанных маньяка, ходим за ней и какой-то эффектной девицей, потом сопровождаем до компании Звёздных, затем возвращаемся обратно и провожаем домой. Мне бы уехать, раз Таисия скрылась за забором, но я тупо смотрю на ворота, представляя, как гуляю здесь с щенком.

    Собираюсь тронуться, закрыться в квартире и смаковать встречу с ней, но отвлекаюсь на пижонскую машину, заезжающую на территорию. Через некоторое время она выруливает на дорогу, и на переднем сидение сидит моя Тая, а за рулём Рохтер, одобренный жених.

- Стас, может в бар? – замечает раздувающиеся от злости ноздри Эд.

- Нет, - выруливаю следом и встраиваюсь в поток.

- Перестань ковыряться в себе тупым ножом. Не надо тебе за ней следить.

- Можешь проваливать в свой бар, - огрызаюсь и приклеиваюсь к стопарям впереди идущего автомобиля.

   Эд молчит, и отсутствие разговоров спасает его от ушата грязи, еле сдерживаемого внутри. Мне всё равно, что Мерц не виноват, но он сидит рядом и может стать катализатором, способным вызвать взрыв. Мы подъезжаем к высотке, заходим в свободный лифт, поднимаемся под крышу в элитный ресторан, и я делаю из кабины шаг как раз в тот момент, когда утырок Рохтер лапает её, а она не отстраняется и послушно идёт.

   Сука! Какая же она сука! Недолго убивалась, дрянь! Быстро нашла себе замену! И кого?! Ублюдка Рохтера, любящего фигуристых блондинок с накаченными сиськами! До сих пор перед глазами его грязная лапа на её талии, собственнический взгляд и наглая ухмылка. Он ведёт её к столу, поглаживая пальцем над копчиком, отодвигает стул, помогая сесть и проводя напоследок по плечам, а она ему мило улыбается, как будто не признавалась мне в любви ещё неделю назад.

   Мерц еле удержал меня, спасая рожу Сашеньки и интерьер ресторана, выволок на улицу и впихнул в салон. Мы сидим в клубе у Марка, хлещем вёдрами вискарь и жалуемся на сучных баб. У одного Пахи всё в шоколаде, судя по его тупой улыбке, когда он пялится в телефон, получив очередное сообщение от Кискиной. Не знаю, что она ему может такого прислать. Наверное, семейку милых поросят, ждущих своей очереди на бойню её папаши, или пристроенного в добрые руки очередного блохастика, с повязанным на шею бантом. Как он попался в её сети?

- Пах, а ты возьмёшь фамилию жены, чтобы примкнуть к семье мясников? – прикалывается Эд. - Хорошо звучит – Павел Витальевич Кискин. Будете делать маленьких Кискиных и мурчать им колыбельные на ночь.

- Дурак ты, Мерц, - вяло отмахивается Трошин. – Неважно, какая фамилия у жены. Главное, созвучие душ, а они у нас поют одну мелодию. Лучше расскажи, как твои дела с Настенькой?

- Хреново, - Эд отваливается на спинку дивана и трёт переносицу. – Динамщица, эта Настенька. Договариваемся о встречи, я моюсь, бреюсь, бронирую стол, репетирую речь, а она присылает мне эсэмэску с отказом через полчаса после начала свидания. Как последний дурак просидел с букетом на столе и с шампанским в ведре со льдом. Пришлось срочно вызывать Соколову и дарить ей розовый веник с сытым ужином, заправленным бутылкой игристого. С трудом потом отбил от неё свою честь.

- А чего отбивался? Сбросил бы пыл и злость, - подключаюсь к разговору, зло сжимая челюсть. Таисия, сука, сейчас, скорее всего так и делает – раздвигает ноги перед мудаком Рохтером.

- Понимаешь в чём проблема, Стасик. Мой младший красавчик отказывается поднимать головку на других девиц. Зациклился на Настеньке, дёргается только услышав её голос. Приворот, что ли, она сделала?

- Вряд ли, - тянет Паха. – Просто в жизни почти каждого мужчины наступает такой момент, когда способность трахать всё, что движется, вымещается потребностью делать это с одной единственной.

- А как же те счастливчики, которые успокоились, женились и продолжают прыгать на всё ползающее? – интересуется Эд.

- Они не встретили ту единственную. Под каждый член заточена своя дырка, дружище, в которой нарезана подходящая резьба. Можно вставить болт в отверстие побольше, но плотность прилегания никогда не будет идеальна.