Зона ужаса - Михаил Парфенов

– Артем… – Анна коснулась его щеки. – Вас ведь Артем зовут, я правильно помню?.. Будьте с ним осторожны, с этим мужчиной сзади.

– Почему?

– Тот парень, который… уже мертв. Я не помню его имени, но этот… Николай. Он его знал. Они вместе были. Друзья или один на другого работал. Они действовали сообща. Николай говорил, кого убивать, а тот убивал. – По щекам Анны катились слезы, но она продолжала тихо и быстро шептать: – Тот, бородатый, он не хотел, но Николай говорил с ним. Говорил и говорил. Убеждал – и убедил. Они убили двоих при мне, а последним был мой парень, Сашка мой, хотя должна была быть я. Они меня выбрали и хотели… Николай сказал бородачу, что тот может сначала меня изнасиловать, а затем… Поэтому Сашка и полез с ними драться. А потом бородатый зарезал его. И после этого… ну, как будто ушел в себя. Впал в беспамятство, крыша поехала. Он словно забыл обо всем, что было…

– Да, – подтвердил Николай, внимательно прислушивавшийся к шепоту девушки. – Психическое состояние Назира оставляло желать лучшего и в былые времена. Чрезмерная импульсивность. Того напряжения, которое выпало каждому из нас в этой затянувшейся поездке, его недалекий ум в итоге не выдержал. И это приводит нас к тому, что мы имеем сейчас. Понимаешь, Артем?..

– Понимаю, – скривился тот. – Понимаю, что ты тут и есть главная сука.

– Так точно! – захихикал водитель, забавляясь. – Все доедем, Пантелеич!

– Куда мне до нашего маршрутчика, юноша. Взгляни на меня… Взгляни! Я всего лишь пытаюсь выжить. Просто пытаюсь выжить. Мы все, так или иначе, выживаем, и у каждого свой срок. Лично я уже недели две катаюсь, Гарик и того дольше. Ну и Анечка, надобно заметить, пускай и всего день-другой с нами в одной, так сказать, лодке, водички тем не менее хлебнуть успела. Правда, красавица?

– Да пошел ты! Не слушай его, Артем! Не надо, господи…

– Левиафан, – поправил ее мальчик. – Большая-большая рыба, как в Писании, да? Мама рассказывала, что он глотал целые семьи, вместе с маленькими детьми, и они какое-то время могли жить у него в животе. Я всегда думал – куда он потом делся и были ли у него свои детки?

Шум несуществующего мотора напоминал рокот звериной утробы. Артем боролся с тошнотой, поминутно закрывая глаза и воображая фотокарточки, плавающие среди звезд по Млечному Пути.

– Анна… Анна, а ты, скажи, как ты тут оказалась?

– Мы с Сашкой ехали в ЗАГС, подавать заявление…

Она заскулила, как собака, и это оказалось для него уже чересчур. Хотя здесь, в этом чертовом гробу на колесах, чересчур было все. Артем обхватил голову руками, взъерошил волосы и крепко стиснул зубы, чтобы не завыть на пару с девчонкой.

– Безумие, – прошептал он. – Безумие, безумие, безумие…

– Согласен, – отвечал ему Николай все тем же менторским тоном. – Тебе, Артем, сейчас, верно, как никогда хотелось бы очутиться на работе, нырнуть с головой в привычный, скучный порядок дня. Как и любому из нас, поверь. Мне нравится твоя стойкость. Назиру ее не хватало, чего уж там. У него был горячий нрав, но это всегда только мешает в жизни. Когда успокоишься, Артем… Ты подумай, на что сам готов пойти, чтобы выжить. Подумай. Время пока еще терпит. Возможно, у нас с тобой все-таки получится найти общий язык. Я же всегда готов ответить на любые твои вопросы – помогу, чем смогу…

– Да разве это жизнь? – криво усмехнулся Артем. – Хотя то, чем я жил прежде, тоже трудно жизнью назвать.

– Но это была жизнь, друг мой! Жизнь, еще какая! Сейчас мы о ней можем лишь мечтать. И здесь, в этом аду на колесах, здесь тоже жизнь! Мы можем жить здесь, Темыч, сечешь?..

– Ага, – закончил за него Артем.

– Ага, – эхом откликнулся водитель. – Все нормально. Можно жить, можно трахаться, можно даже размножаться. Все доедут. Дойную корову просто так не убивают.

«Он тупо повторяет чьи-то слова, – понял вдруг Артем. – Чьи-то фразы. Чьи – Николая? Кого-то еще, кто катался прежде?..»

– Ты-то кто такой, твою мать?.. Что это за мразь, люди?

– Оно не один из нас. Мы не знаем, как устроены мозги твари, но какая-то их часть несомненно изображает из себя этого типа, чтобы контролировать пищу – тех, кто внутри. Или для того, чтобы просто смеяться над нами.

Артем посмотрел на девушку.

– Анна, а что ты думаешь?

– Я? – Та потерла глаза, а потом вдруг растянула тонкие губы в странной детской улыбке. – К моему мнению так редко кто-то прислушивался, разве что Сашка…

– Мне важно твое мнение. Знаешь, оно для меня куда важнее, чем все, что изрыгает этот людоед, Николай. Тварь впереди. Скажи, как ты считаешь, она понимает, о чем мы тут говорим? Читает наши мысли? Знает наперед, что мы сделаем?

Девушка задумчиво нахмурила брови, отчего на лбу у нее возникла маленькая изогнутая уголком вниз морщина. Такая же глубокомысленная морщинка была у Ирки из бухгалтерии, и это делало ее милой. Анне милой мешала стать кровоточащая дыра на месте левого уха, но сейчас рану снова накрыло челкой.

– Мне кажется… – сказала Анна тихо. – Это чудище… Мы для него как домашняя скотина. Мой Сашка любил животных, мы даже хотели котеночка завести, британской породы, такого пухленького… Ты обращал внимание когда-нибудь на то, как люди разговаривают со своими питомцами? Спрашивают их о чем-то и иногда как будто бы понимают, что те им в ответ фыркают или мяукают. На самом деле это не так, никто язык зверей не знает, просто о чем-то можно догадаться по поведению, по повадкам… а что-то люди просто воображают. Думаю, эта тварь… Это существо может догадываться, о чем мы говорим, ведь оно наблюдает за нами уже давно. Но только догадываться, понимать нас или читать мысли – вряд ли. Оно… слишком иное. Слишком чуждое нам, людям. Сложно вообще представить нечто подобное, но еще сложнее вообразить, что оно в чем-то сродни человеку.

– В этом есть смысл. Анна… – Артем замолчал, собираясь с мыслями. – Скажи, а вот ты – ты хочешь жить? Вот так, как предлагает Николай этот? На чужой крови жить, как он, – хочешь?

– Не знаю… Такие, как Николай, они, мне кажется, всегда так и живут… В любую эпоху, в любом уголке планеты. Так всегда было. Их богатство – на чужом горе. Они звери по своей натуре, как чудовище это… Левиафан. Им так легче, наверное.

– А тебе?

– А мне тяжело, – Анна показала ему свои руки, развернув запястья внутренней стороной наверх. Так, что Артем смог увидеть пересекающие их в нескольких местах светлые полоски застарелых шрамов. – Когда я была маленькой и глупой, как этот мальчик, который с тобой… Я пыталась покончить с жизнью. Чтобы не стать… Ну, как остальные, как все вокруг. Как Николай или тот, второй. Но не смогла, – она печально улыбнулась и убрала руки. – Потому что я трусиха. Мне было страшно, и поэтому в самый последний момент я всегда отступала. Я боялась всего и всех. Пока не встретила своего Сашку. Его я не боялась… Рядом с ним я никого и ничего не боялась! Он был такой сильный, мой Сашка… Но теперь его нет. И страх вернулся. Мне сейчас опять страшно, Артем. Очень-очень. Жить так, жить без Сашки – не хочу! Но и не жить – не могу, не получается…