Русичи. Западня для князя - Татьяна Бурцева

— Да-а, — только и сказал Семён. В его голове не укладывалось, как можно так просто отпустить врага, который к нему в руки сам по глупости попал.

— О! Еще один богомолец! — удивленно произнес Михаил.

И правда, по дороге медленно шел, мелькая лохмотьями и гремя веригами, юродивый.

Семён пристально всматривался в странника.

Тот невозмутимо продолжал свой путь навстречу конным дружинникам. Только когда до коней оставалось совсем немного, он свернул на обочину и встал, провожая конников взглядом.

Отряд почти проехал мимо, когда он закатил глаза и забился в судорогах.

— Остановитесь, во грехе зачатые и рожденные, ибо смерть ждет вас, — хрипло прокричал он, — смотрю и не вижу живых. Все мертвецы на мертвых конях. Еще один шаг, и кара настигнет вас! Ваша плоть сгниет, а кости порастут травой!

Дружинники в ужасе застыли, боясь тронуться с места. Кони переминались с ноги на ногу.

— Ваш безбожный князь Даниил навлек на вас проклятие, заставляя противиться воинам, которые посланы как кара за наши прегрешения, — словно ворон продолжал каркать юродивый. — Сам он падет от тяжелой десницы, и вы погибнете! Ваши дети станут пищей лисицам, тела ваших жен и матерей достанутся волкам!

В наступившей тишине голос юродивого прозвучал необычно громко.

— Хватайте его, — приказал Семён своим, — возьмем с собой на всякий случай.

Потом с усмешкой обернулся к Михаилу.

— Уж больно у него рученьки белые для юродивого, — в полный голос пояснил Семён своему сотнику.

Тот пожал плечами и ответил так же громко, чтобы слышали все.

— Не утруждал себя, видать, ни пахотой, ни косьбой, ни огородом каким.

— Поторопимся! — крикнул Михаил, обернувшись.

Отряд слаженно перешел на рысь.

Лжеюродивый еще какое-то время покричал, прикрученный к седлу одного из дружинников, насылая проклятия на их головы, а потом замолчал и остальную часть пути вел себя вполне сносно.

Засада была устроена у поворота дороги так, что выезжающие из-за холма дружинники попали прямо в гущу схватки. В самом центре Михаил видел мелькающий плащ князя. Туда-то он и собирался пробиться, да не давали.

Не зря, видать, старался «юродивый», да благодаря Семёну не смог нас задержать!

Кто напал на малую дружину князя — было не разобрать. Михаил ожидал увидеть татар или, на худой конец, степняков. Однако, если судить по одежде, нападавшие были русичами.

Да мало ли дряни бродит сейчас по русской земле!

До прибытия свежей сотни перевес был на стороне нападавших. Видимо, сказалась внезапность нападения. Часть дружинников лежала на земле, сраженная стрелами. Остальные отбивались от превосходящего числом противника.

Михаил со своей сотней внес сумятицу в ряды неизвестных воинов — в том, что это были воины, сомневаться не приходилось.

Воодушевленная неожиданно подоспевшей помощью, дружина князя воспряла духом и начала теснить противника.

Михаил улыбался, радуясь, что они подоспели вовремя. Теперь победа была предрешена.

Однако засевший в засаде отряд не торопился сдавать позиции. Сопротивление его было отчаянно.

Михаил, несмотря на все прилагаемые усилия, почти не приблизился к князю. Все так же он видел яркую одежду Даниила, но его все время окружали вражеские ратники — основной удар был направлен туда.

Поднажав, он все-таки приблизился к князю, здесь было куда сложнее остаться невредимым.

Михаил наконец разглядел кольцо, которым окружили Даниила верные дружинники. Помощь им не помешала бы. Воины устали.

Сотня Михаила тоже без дела не сидела. Его вой врубились в ряды нападавших, как лисица в курятник. Недалеко орудовал своим шестопером Семён. Вот-вот должен был наступить перелом, и он, похоже, наступал.

Михаил снова улыбнулся.

И вдруг он услышал крик. Собственно, это он сам кричал.

Медленно, словно во сне, он увидел, как невесть откуда взявшаяся стрела ударила в князя. Постояв немного, тот осел на землю. Один из воинов в ужасе склонился к нему. Поднялся, пожав плечами, заслоняя тело Даниила. В рядах дружинников началась неразбериха.

Нападавшие, сделав свое дело, начали отступать, причем в ту сторону, где находился Михаил.

Натиск усилился, и только тут он заметил, что и у него в груди торчит стрела. Когда в него попали — он даже не заметил. Просто в груди неожиданно начало печь и небесную синь заволокло темнотой. Падая, он цеплялся за кого-то — сотник не хотел сдаваться. Последнее, что он ощутил, было чувство обиды на кого-то неведомого.

Так не должно было случиться…

Подъезжая к Холму, Георгий еще издали заметил, что что-то не ладно. Город бурлил. То там, то здесь люди собирались кучками и что-то обсуждали. Георгий подъехал поближе к одной из них и наконец услышал страшную новость: князь убит.

Примерно час назад к воротам прискакали несколько израненных дружинников и принесли эту весть.

Невозможно описать словами, что Георгий почувствовал в этот момент. Внутри все оборвалось. Как никогда он был близок к отчаянию, а народ и вовсе был готов поддаться панике. Непонятно, что их сдерживало, может, порядок, налаженный в Холме за многие годы. Все-таки это был город, в котором каждый мог чувствовать себя уверенно, не опасаясь смуты и предательства. Все в Холме были преданы своему князю, а теперь не знали, что им делать.

Сотник проехал на княжеский двор. Там паники не было, там царило замешательство. Князь был тем человеком, который держал все, направлял, говорил, что делать. Когда этот стержень был утрачен, сам механизм разладился.

Георгий прошел в палаты, в покои князя. Там держали совет. Предположения делали одно безрадостнее другого, однако все сошлись в одном — скоро следовало ждать гостей из степей.

Одни высказывались за немедленный сбор дружины и вывод ее поближе к границе, другие — за рассредоточение войска по городам, третьи — за переговоры с Ордой. Не нашлось человека, объединившего всех в этот трудный час и взявшего на себя груз принятия решения.

Все в замешательстве замолчали.

Георгий ощущал, что земля уходит у него из-под ног. Все то, чего князь добился за последние годы, грозило сейчас пойти прахом. Все, что достигнуто тяжким, непосильным трудом.

Общее ощущение уныния заражало. Давило, как гнет. Это было невыносимо.

И как всегда, безвыходная ситуация вызвала в сотнике желание не поддаваться ей из чувства противоречия. Он погрузился в пучину невеселых своих мыслей. Случается, что иногда побеждает не сильнейший противник, но сильный духом.

А Георгий был воином во всем и главные свои сражения, может статься, выиграл на поле духовных битв.