Расстояние - Хелен Гилтроу

Так, значит, он подобрался к ней достаточно близко.

– Полагаешь, она пойдет с тобой в гараж? Зная личное дело Райана Джексона? Она пойдет на прогулку с таким мужчиной?

– Я сказал им, что сижу за двойное убийство, что я их застрелил. И ничего больше.

Они, скорее всего, решили, что он гангстер. Он не скажет им правду, ведь она должна доверять Райану Джексону.

Итак, что мы имеем? Заключеная в Программе, о которой нигде не упоминается. Покрытое тайной убийство. Гражданский, желающий ее уничтожить, не просто убить, а уничтожить совершенно, словно этого человека никогда не было на свете. И этот человек знает о Программе больше, чем положено гражданским лицам.

Этот человек сам решает, как и когда должен быть нанесен удар. Он даже может следить за тем, как это произойдет…

– Хочешь, чтобы я выяснила, кто клиент? Убедилась, что он надежен?

– Филдинг никогда не назовет его имя.

Пропади пропадом этот Филдинг со своей теорией анонимности. Слежка за ним ничего нам не даст. Он слишком давно в этом деле. Мы можем ходить за ним год, слушать все звонки и читать почту, но нужный звонок мы не услышим, а письмо не увидим. Что ж, игра началась, с этого момента его контакты с клиентом будут минимальны.

– Ладно, что насчет объекта?

– Он сказал, что смерть была отвратительной, клиент до сих пор не может об этом говорить.

– И тем не менее составляет план ее убийства… Значит, это личное. Убит член семьи, кто-то близкий.

Правосудие однажды их подвело, и они не позволят этому повториться. В этом причина необходимости уничтожить тело; если его найдет полиция, их могут заподозрить.

– А что, если я смогу выяснить имя клиента? Если мы узнаем ее имя, сможем узнать имя жертвы и выйдем на клиента.

Ледяной взгляд Йоханссона наводит на мысль, что мне не надо выходить на клиента.

Он вспоминает все свои прошлые дела, но это для него особенное.

– В любом случае, – говорю я, – у тебя меньше трех недель. Больше мы не можем тебе дать.

– Этого достаточно.

Я собираюсь уходить, и он меня останавливает:

– Карла?

Поворачиваюсь к нему. Темнота скрывает изуродованные черты лица.

– Над ее личным делом хорошо поработали. Там ничего не осталось. Ты ничего не найдешь.

– Всегда что-то остается.

Мы молча смотрим друг на друга, потом он произносит:

– Она обо всем знает.

– Она тебе расскажет?

Йоханссон не отвечает, а через пару минут разворачивается и уходит.

Уитман ждет по ту сторону двери.

– Возвращаем его, верно? – А он не дурак. – Я думал, у нас проблемы.

– Видимо, нет.

Я возвращаюсь домой к тому времени, когда за Йоханссоном уже можно наблюдать в камеру. Он пробирается через горы мусора, отделяющие здания от забора, расположенного по периметру. Уже темно, но луч прожектора выхватывает его сосредоточенное лицо. Через несколько минут камера переключается, он пропадает из вида.

Потеряв надежду, я включаю другую камеру и вижу кирпичную стену, граффити, разбитое окно. Это и есть гараж.

Йоханссон говорит, что сможет ее туда затащить. Он уверен, что беспрепятственно проведет ее по всей территории Программы. Он приведет ее в этот гараж.

Кейт. Ее зовут Кейт. Когда-то она была врачом…

Прошло несколько часов, а я все еще смотрю на экран компьютера. На нем изображение женщины. Я внимательно разглядываю ее черты – блондинка с чуть растянутыми в улыбке губами – и копаюсь в своей памяти. Пока мне не удалось ничего отыскать.

Могли ее волосы быть другого цвета во время нашей встречи? Может, они были длиннее? Темнее? Затянуты в хвост? Или убраны наверх? Я не знаю. Забудем про этот костюм – нет, пожалуй, костюм такой, надо забыть о ее состоятельности и хорошем вкусе, допустим, это просто костюм. Она использует свою улыбку как броню. Или оружие.

Перед глазами возникают лица с документов из протоколов полиции, анкет для приема на работу. На большинстве документов на фотографиях люди не улыбаются. Резкое освещение делает их кожу белее, даже с макияжем лица выглядят блеклыми и невыразительными.

Эта фотография не такая.

Я слишком долго сижу в неудобном положении. Ноги стали холодными, правое плечо затекло, да и пальцы, лежащие на «мышке», одеревенели. Пытаюсь пошевелиться, но тело меня не слушается, приходится заставлять суставы разгибаться. Поднимаюсь, разминаю пальцы и выгибаю спину. Пройдя по кабинету, подхожу к окну. От жирной поверхности воды отскакивают искры, но док выглядит мрачно и угрожающе… Желая выкинуть из головы все мысли и отвлечься, начинаю пересчитывать движущиеся по дороге машины такси, но перед глазами вновь встает лицо с загадочной улыбкой. Я знаю эту женщину.

Возвращаюсь к столу. Еще одна база данных и череда фотографий жертв преступлений. Большинство с кровоподтеками, выбитыми зубами и черными кругами под глазами. Их лица пусты, и это уже не игра света. Она не может быть одной из них. Я видела ее, она не может быть жертвой.

Закрываю базу данных, выхожу в Интернет. Настраиваю параметры поиска. И…

Есть совпадение!

Измотанная бессонницей и избытком кофеина, я на мгновение решаю, что ошиблась, что мой уставший мозг подшучивает надо мной.

С экрана на меня смотрит она: уверенная, широко улыбающаяся женщина. Ссылка внизу предлагает перейти в блог.

Перечитываю информацию раз, другой, третий.

Я ожидала многое, но только не это.

День 11: суббота – день 12: воскресенье

ЙОХАНССОН

Он возвращается в Программу.

Проверка личных данных, занесенных в базу на прошлой неделе. Досмотр. Переодевание. Кивок Уитмана, и Йоханссон идет под конвоем к пропускному пункту, прикладывает руку к экрану. Железные ворота разъезжаются в стороны; то же просторное помещение, по-прежнему пустое, и дверь с табличкой: «ВЫХОД». Он останавливается не больше чем на пять секунд, только для того, чтобы сделать глубокий вдох, и вперед – белый свет прожекторов, черные тени, холодный воздух. Вперед, иди же. Действуй.

Через пустырь к наблюдательному пункту, вот и первая улица. Позади лишь тридцать метров, а за ним уже хвост. Пульс учащается. Кийан? Брайс? Выяснить это невозможно!

Йоханссон минует ряды домов, заброшенный торговый центр, паб с привычно доносящимися оттуда звуками драки. Он пробирается по темным улицам, одна сменяется другой. Хвост на месте. Голос в голове нашептывает: «Они прямо за тобой». Слева центральный пост охраны – шесть часов, затвор с грохотом опускается вниз, закрывая ворота на ночь. Со стороны ворот доносятся похожие звуки. Всё и все в Программе предоставлены самим себе до утра.