Русский диверсант Илья Старинов - Анатолий Цветков
Шрифт:
Интервал:
В первые дни войны минеры неизменно возили с собой в машине и еще одно изобретение — мощные самодельные гранаты замедленного действия из консервных банок, заполненных обрубками проволоки и гвоздями. Внутри банок находились шашки тола различного веса. Эти гранаты (а их брали в каждую поездку от десяти до тридцати штук) заменяли и минометы и пулеметы. Но особенно выручали они при устройстве на дорогах завалов.
Обычно завалы надо было производить после отхода своих войск. Арьергарды валили деревья и устанавливали мины. При этом, конечно, было очень важно, как можно дольше не допускать к завалам противника. Тут-то и приходили на выручку самодельные гранаты замедленного действия. Минеры разбрасывали их по сторонам дороги, отходя с последними стрелками. Перед наступающим противником гремели взрывы, и он либо замедлял, либо вовсе приостанавливал свое движение. Гитлеровцы открывали огонь по лесу и кустам, предполагая, что именно оттуда брошены гранаты.
Темпы вражеского наступления замедлились. Нужно было использовать большую уязвимость гитлеровских армий. Захватчики углубились на территорию СССР главным образом вдоль шоссейных и железных дорог. Огромные массивы лесов, болот и полей по сторонам дорог они не контролировали и контролировать не могли. В этих условиях было необходимо перенести действия советских минеров в тыл врага. Ведь тыл был пока самое слабое его место.
Эти мысли преследовали Старинова, и он поделился ими с начальником инженерного управления Западного фронта генерал-майором Васильевым.
— Ходить во вражеский тыл? — переспросил он. — Что ж, дело возможное. Только надо посоветоваться с товарищем Л. 3. Мехлисом. Без Мехлиса такие вопросы решить нельзя. Пойдите к нему и сами все доложите.
Встреча с Мехлисом не предвещала ничего хорошего. Но делать было нечего. Пришлось идти к этому глубоко антипатичному для Старинова человеку.
Предложение Ильи Григорьевича Мехлис выслушал настороженно. Подозрительно оглядел его с головы до ног:
— Недавно жаловались, что нет мин, а теперь хотите лезть на оккупированную территорию? Странно!
Наступила тягостная пауза.
Мехлис между тем глядел куда-то в сторону, видимо, о чем-то раздумывал. И надумал:
— Представьте полные данные на всех, кто просится в тыл врага.
— Разрешите идти?
— Идите.
Успокоился Старинов не скоро. А успокоившись, решил, что никаких данных Мехлису о саперах, изъявивших желание ходить в гитлеровский тыл, не даст. Вдруг кто-либо пропадет без вести на оккупированной территории? В таком случае его семье будет несдобровать. Мехлис припомнит все.
На время Старинов оставил планы проникновения во вражеский тыл.
Как-то работая в полосе обороны 20-й армии, разговорился Илья Григорьевич с начальником штаба армии, генералом Н. В. Корнеевым. Он прямо-таки загорелся идеей отправки во вражеский тыл минеров-добровольцев.
— Добрая мысль и время подходящее! Давай действуй, полковник!
Так был решен вопрос о вылазке во вражеский тыл отделения минеров-добровольцев. Командовать этим сводным отделением Старинов поставил сержанта Кошеля.
Выйдя в тыл врага, добровольцы должны были заминировать восстановленный гитлеровцами участок автомагистрали в нескольких километрах восточнее Каханово.
— Участок известный. Сами на нем работали, и местность знакомая. Все выполним! — сказал на прощание Кошель. — Не волнуйтесь, товарищ полковник!
Но Старинов волновался. Не потому, что сомневался в людях. Люди были проверенные. Не потому, что его пугала сложность обстановки. Она была не сложнее обычной. Он опасался, что группа Кошеля, как это нередко бывает с подрывниками, могла задержаться во вражеском тылу.
Об исчезновении саперов обязательно узнали бы в штабе фронта. Старинов хорошо понимал, какие это повлечет последствия.
Илья Григорьевич проводил добровольцев до переднего края. Один за одним исчезли они в темноте ночи. Потянулись долгие часы ожидания.
Глухой взрыв, донесшийся из-за линии фронта, был неожиданным.
— Кошель! — сказал Старинов представителю разведотдела армии, сидевшему рядом с ним на окраине села Русский Селец.
Тот посмотрел на часы, засек время.
Он-то был спокоен. Не ему нужно было отвечать за Кошеля. Ему полагалось только получить от них по возвращении разведывательные данные и сообщить в штаб.
Опять мучительно потянулось время…
И когда на рассвете Старинов услышал шорох перед окопами, когда увидел смутные фигуры ползущих обратно минеров, обрадовался так, как давно не радовался.
Грязные, усталые бойцы один за одним спрыгивали в окоп. Кошель шел последним.
— Разрешите доложить, товарищ полковник… Илья Григорьевич положил ему на плечо руку:
— Молодцы! Взорвали?
— Взорвали, товарищ полковник! Представитель разведотдела армии улыбался.
Всем было интересно узнать, как эти смельчаки прошли в тыл врага, как обманули противника, как напали на него. Но Кошель был немногословен:
— Прошли нормально. Выжидали в лесу. Ночью поставили мины в колее заделанных противником воронок. Две противотанковые с будильниками на день оставили. Видели, как взорвались грузовики из большой колонны.
Оперативно-инженерная группа, поредевшая, понесшая первые потери, продолжала действовать на Западном фронте, напрягая все силы. Отступая, ее бойцы разрушали только труднообходимые участки дороги и наиболее значительные дорожные сооружения, экономя взрывчатку. Были созданы десятки противотанковых и противопехотных минных полей. Устраивали завалы на лесных дорогах. Перекапывали дороги.
Однажды приехав в штаб Западного фронта, Старинов увидел маршала Ворошилова. Сопровождаемый незнакомым генералом и двумя полковниками, маршал шел к палаткам политуправления. Заметив Илью Григорьевича, он остановился, дал знак подойти, спросил, чем он занимается. Выслушав ответ, поинтересовался, готовит ли Илья Григорьевич партизан.
— Никак нет, товарищ маршал.
— Хорошо, хорошо. Я вас вызову и подключу к этому делу. Вы свободны.
Встреча взволновала Илью Григорьевича. Все-таки понадобились партизаны! В тот день он еще не знал о Директиве ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня, указывающей руководителям партийных и советских организаций прифронтовых областей на необходимость развертывания в тылу врага партизанской борьбы. О призыве партии разжигать партизанскую войну Старинов услышал лишь через три дня из выступления по радио И. В. Сталина. Илья Григорьевич догадался, что Ворошилов говорил с ним неспроста.
Правда, все помыслы и все время Старинова занимало устройство заграждений перед наступающим врагом, но слова маршала не забывались. В десятых же числах июля, когда ситуация изменилась, темп наступления врага замедлился, а возможности оперативно-инженерной группы оказались на исходе, Илья Григорьевич стал чаще вспоминать обещание Ворошилова и беспокоиться, почему он не вызывает.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!