Тайна Кристин Фоллс - Джон Бэнвилл

«Странно!» — думал Энди. Кора старше его лет на десять и, судя по шрамам на животе, рожала. Если так, где ребенок и его отец? Разумеется, Энди не спросил. На тумбочке стояла фотография в красивой серебряной рамке, но лишь одна, и не ребенка, а собачки: йоркширский терьер с бантом на шее «улыбался», показывая зубы и язык. «Это Фунтик, — проговорила Кора и бережно взяла фотографию с тумбочки. — Боже, как я любила этого пса!» Обнаженная, она сидела у изголовья кровати, прижав к коленям подушку, а Энди в одних боксерках устроился у изножья и пил пиво. На груди и лодыжках уже проступили синяки, и Энди живо представлял, во что превратилось его лицо. Единственным источником света был ночник на тумбочке. Вероятно, из-за его абажура все в спальне казалось обвислым, задушенным паровым обогревателем, который гудел и фырчал под окном. Целый час Энди разговаривал только шепотом, памятуя: совсем рядом спит жена. Кору Беннетт его нервозность явно забавляла. Она наблюдала за ним сквозь сизый дымок своей сигареты и скептически улыбалась. Ее небольшая, обвислая, как все в этой спальне, грудь в свете ночника сияла темным янтарем. Кора прижала к себе пылающее лицо Энди, капелька ее пота скатилась на его разбитые губы, и их засаднило. Никогда прежде он не спал со зрелой женщиной. В этом же есть нечто… возбуждающе постыдное, примерно как переспать с матерью лучшего друга (если бы такой друг у Энди был). Когда страсти улеглись, Кора баюкала измученного болью Энди на своей груди. Так Клэр баюкала малышку, а вот от родной матери Энди подобных нежностей не помнил.

Неожиданно для себя Энди поведал Коре о своем грандиозном плане, которым не делился ни с кем, даже с Клэр. Он прислонился спиной к холодной стене, и, придерживая бутылку коленями — пиво согрелось, а он даже не замечал, — выложил почти все. Он купит дорогущую машину, «линкольн» или «кадиллак», и откроет элитную службу проката. Деньги можно занять у старика Кроуфорда, он же любит корчить из себя Джона Рокфеллера, доброго гения рабочего класса. Энди не сомневался: через год первая машина окупится, он выплатит долг Кроуфорду, а на остаток купит вторую машину и наймет водителя. Лет через пять у него будет целый парк. Энди написал в воздухе его название: «Элитные авто Стаффорда — мечта напрокат». Себя он видел за рулем малинового «спайдера-550», летящего по шоссе на запад… Кора Беннетт слушала с надменной улыбкой, которая при других обстоятельствах дико бы его разозлила. Вероятно, тайком она посмеивалась над радужными мечтами дальнобойщика, но ведь Энди кое о чем умолчал. Например, об обещании матери-настоятельницы поговорить с Джошем Кроуфордом о переводе его, Энди, на работу получше. Вообще-то речь шла о такси, но просто таксистом он в жизни не станет. Вдруг монахиня устроит ему встречу с Кроуфордом? Энди не сомневался, что убедит старика дать ему взаймы. Ведь ни Джош Кроуфорд, ни сестра с мудреным именем, ни кто другой не подозревали, насколько Энди осведомлен о приютских делах. Энди представлял себя в Норт-Скайтуэйт — там ведь живут Кроуфорды? — на встрече со стариком. Он будет пить вкусный чай в просторной гостиной с пальмами и окном во всю стену и спокойно объяснит мертвенно-бледному, дрожащему старику, что знает о торговле детишками. Джош Кроуфорд прикован к инвалидной коляске — спорить он не станет и легко согласится купить его молчание тысяч за десять…

Кора Беннетт отлепилась от спинки кровати, положила стопу на бедро Энди и едва не засунула ее под боксерки. Энди встал, быстро надел рубашку и брюки. Он уже обувался, когда Кора всем телом прижалась к его спине и обняла за плечи. Энди чувствовал тепло ее груди, выпуклость живота. Клэр тоже так делала… «Уже поздно», — буркнул он, надеясь скрыть нарастающее раздражение. Кора хрипло засмеялась. Да, в мастерстве этой женщине не откажешь — ее тонкие губы творили настоящие чудеса. Разве от Клэр такого дождешься?! Энди в жизни не испытывал ничего подобного! Кора спросила, когда они встретятся, но Энди молча поцеловал ее в губы, встал и решительно застегнул ремень. «Тогда пока, ковбой!» — Кора снова надменно улыбнулась. Обнаженная, она стояла на коленях среди простыней и одеял, в свете ночника грудь казалась особенно плоской и обвисшей, а соски напоминали синяки. Энди не понравилось, что Кора назвала его ковбоем: прозвучало это как-то по-издевательски.

Энди вышел на улицу, обогнул дом — среди ветвей орехового дерева кто-то прыгал — поднялся по дубовым ступенькам и скользнул за стеклянную дверь. На втором этаже, как он с удовлетворением отметил, царили мрак и тишина. Энди смертельно устал, левое колено и рассеченная губа сильно болели. Как ни хромал, в спальню он пробрался почти беззвучно, только Клэр, конечно же, проснулась и, приподнявшись на локте, взглянула на светящиеся стрелки часов.

— Так поздно, — пролепетала она, — где ты был?

— Нигде.

Клэр сказала, что у него странный голос. Энди отмолчался, тогда она зажгла лампу на тумбочке, увидела рассеченную губу, распухшую щеку, и пошло-поехало… Что случилось? Кто это сделал? Неужели снова драка? Энди застыл посреди спальни, бессильно опустил руки и, потупившись, ждал, когда Клэр угомонится. У женщин, правда, невероятная интуиция, или они верещат и суетятся, чтобы скорее оправиться от шока и включить мозги? Клэр быстро успокоилась, принесла из ванной вату и теплую воду в эмалированной чаше. Усадив Энди на краешек кровати, она обработала раны дезинфицирующим средством, которое сильно жгло и щипало. Энди вспомнилась Кора Беннетт, озаренная тускложелтым светом ночника. Энди чувствовал себя слабым, точно позволил ей забрать то, что никому даже показывать не следовало. Больше всего злило не произошедшее в спальне Коры, а то, что он поделился с ней заветной мечтой.

— Что случилось? — во второй раз спросила Клэр, но куда спокойнее, наверное, потому, что занималась делом. — Рассказывай! — чуть ли не скомандовала она. — Из-за чего подрался? — Склонившись над мужем, Клэр прикладывала к его лицу влажную вату, и Энди ощущал тепло ее тела. Руки у Клэр умелые, удивительно сильные для такой худышки. Вот тебе и вторая мамочка за ночь, только в другом стиле — никаких фокусов и африканских страстей. Чтобы утихомирить Энди, Клэр положила ладонь ему на затылок и ненароком задела шишку. Энди вздрогнул и вдруг догадался: по затылку его огрел не дружок Маккоя, и не ножкой стула, а бармен, чертов бармен Пит бейсбольной битой. В вонючем коридоре этот ирландец спрашивал, хорошо ли Энди себя чувствует. Ну,